— Что всё это значит? — спросил он на интерлинге. Обращался он к Шевченко, заметив на его комбинезоне знак Совета миров.
— Извините, но мы ограничили свободу ваших действий, — сухо сказал Шевченко и сел в кресло, чтобы не возвышаться над собеседником. — Это вынужденная мера.
— Я думаю, что недоразумение сейчас выяснится. Для этого вам нужно ответить на несколько вопросов.
— Я готов, — так же сухо ответил Клейн. Его лицо, обрюзгшее и тронутое морщинами, не скрывало обиды. — Я готов на всё, лишь бы понять, что происходит.
— Где вы находились ночью, а также вечером? — спросил Шевченко.
— Спал, разумеется… — Вопрос явно удивил поэта. — Попробовал после ужина поработать, однако ничего не вышло. Наверное, расшалились нервы. Эпидемия, карантин… Потом эта ужасная волна… У меня даже голова разболелась. Поэтому я лёг рано — где-то около одиннадцати.
— Простите, Камил, но ваше сознание сейчас контролируется, — гораздо мягче и уже как бы извиняясь, сказал Шевченко. — Мы не можем в данной ситуации верить на слово.
Клейн на миг прикрыл глаза.
— Получается, что я преступник? — прошептал он. — Даже не просто преступник — опасный. Ведь если я не ошибаюсь, зондирование сознания допускается только в случае прямых враждебных действий против общества?
— Да, прямых и враждебных, — согласился представитель Совета миров. — Что вы можете добавить к своему рассказу?
— Ровным счётом ничего, — потерянно ответил поэт. — Я спал.
— Вам знакома эта вещь? — Шевченко показал Клейну тепловой патрон, так называемую «зажигалку».
— Впервые вижу.
Подошёл Егор, который работал с блоком поливита, контролирующего сознание подозреваемого.
— Он действительно… спал, — сказал Егор, снимая с Камила Клейна силовые путы. — И, как мы знаем, вёл в это время бой на фабрике биосинтеза, забрасывал её вот этими «зажигалками».
У вскочившего на ноги Камила от крайнего изумления даже приоткрылся рот.
— Но я не помню, я ничего не помню, — прошептал он. — Это какое-то безумие. Я никогда не держал в руках оружия… И потом — зачем, почему? — Его голос возвысился: — Чтобы я, Камил Клейн…
— Успокойтесь, дружище, — сказал Егор. — Все обвинения с вас сняты. Ваше сознание не участвовало в ваших действиях. Парадоксально, но факт. Вы — исполнитель чьей-то чужой воли, Камил. Как и эти спящие бедняги. Кто-то просто воспользовался вами, чтобы осуществить свои планы.
В зале замерли. Предчувствие грозной опасности было таким явным, что люди невольно глянули на дверь конференц-зала. Вдруг она вот сейчас, сию минуту откроется, и на пороге встанет или возникнет, задрожит, запульсирует, замерцает Некто или Нечто, и объяснит наконец, чем же провинились люди в этом неземном раю.
«Он тоже жаловался на головную боль», — подумал Илья и поискал глазами Славика. В зале его не оказалось.
— Срочно узнай, сколько на планете находится первопроходцев, — попросил он Помощника.
Логический блок ответил тут же, не задумываясь:
— Ни одного.
«Как так?! — чуть не вскричал Илья. — Значит… Значит на планете всего-навсего четыре универсальных инструмента. Мой, Егора, Славика и Шевченко. Инструмент Антуана, согласно инструкции, после его смерти отправили на Землю… Да Фуцзы утверждала, что видела там Славика с… штуковиной… Ожог руки!.. И я, как последний идиот, отмахнулся от её слов…»
Илья, сдерживая себя, чтоб не побежать, направился к двери.
Коридор был безлюден. В глубине его видеообъема за красными паутинками, обозначающими пределы реального пространства, простиралась лунная степь с двумя купами чёрных деревьев и далёким огоньком костра… Номер комнаты Славика, опять-таки вытканный из алой паутинки, казалось, висел в воздухе.
Илья на секунду замер, собираясь с мыслями, затем быстро шагнул в дверь и тут же понял, что при всей своей тренированности не успеет ни отпрянуть, ни прыгнуть в сторону, ни упасть.
Прямо в грудь ему смотрел зловещий раструб генератора атомного распада.
— Это я, Слава! — одними губами крикнул Ефремов. Славик полулежал на кровати — на его отчуждённом лице болью и безумием горели воспалённые глаза.
Он попытался повернуться, сдвинуть прицел универсального инструмента, и Илья вдруг в секундном прозрении понял, что Человек в Славике сейчас отчаянно борется с чужой и разрушительной волей.
— Я брат твой! — крикнул Илья уже во весь голос, стараясь пробиться к тому борющемуся, может, даже погибающему Человеку. — Опомнись, брат! Ты — человек! Очнись, слышишь!
Раструб дрогнул, дёрнулся в сторону. В тот же миг Илья прыгнул вперёд, выбил оружие из рук товарища.
Славик странно задрожал, будто железная рука чужой воли отпустила его, но не совсем. Страх, что мучения и борьба, разрывающие душу, повторятся, колотил его большое сильное тело.
— Убей меня, Илюша! — простонал он, глотая слёзы. — Убей оборотня! Или свяжи… Я боюсь! Я — это не я, понимаешь!?
— Полежи спокойно, — сказал Илья, поднимая цилиндр универсального инструмента. — Не ты один мучаешься. Потерпи. Мы что-нибудь придумаем.
Он посмотрел на счётчик зарядов славкиного генератора атомного распада. Из восьмидесяти четырёх их осталось всего шестнадцать.
РОДОМ ИЗ РАЯ
— Не трать даром времени, — хмуро посоветовал Янин, узнав за завтраком, что Илья хочет слетать в Рай.
— Какая разница, — продолжил академик, тыкая вилкой в рассыпающееся на волокна синтетическое мясо. — В Раю началось или на архипелаге? Это же не инфекция. Это беда, умноженная на случай. Или на умысел.
— Илья полагает, — пояснила экзобиолог Этери, — что Нищие нарушают экобаланс планеты.
— Сомневаюсь, — проворчал академик. — Они нищие духом, это верно. Однако воспитание третьего тысячелетия обязательно сказывается. Они не варвары и, будьте уверены, не истребляют местных ланей, а обходятся, как и все нормальные люди, синтетической едой.
— Дело не в еде, — возразил Садовник. — Среда обитания — понятие очень ёмкое.
— Ага, — Этери озорно улыбнулась. — Нищие систематически выжигают леса, а также синтезируют бочками нефть и выливают её в бухту Миражей.
— И не уговаривайте, — сказал Илья. — Пандемию врачи остановят. В любом случае. А вот Рай — загадка. Откуда такое дикое явление в наш век? Откуда взялись Нищие? Чего им не хватает? Одни вопросы… Если хотите знать, ваш Рай — ахиллесова пята всей Службы Солнца.
— Наш Рай, а не «ваш», — уточнил Шевченко, молчавший до сих пор, и добавил: — Там частенько бывал Антуан. Посмотрите-ка его записи.
Такой разговор произошёл за завтраком. А сейчас светило стремилось соскользнуть за горизонт, однако скоростной глайдер обгонял ночь, и океан продолжал сверкать внизу по-дневному празднично и ярко.
Илья ещё раз включил кристалл с записями Антуана:
«Разумеется, — сказал Антуан, — после первой встречи я попытался классифицировать Рай и Нищих как явление.
Не скрою — я поражён. Сам факт существования Нищих в наш век абсурден. Хотя, с другой стороны,
