на урочище Тохта-хон, с 18 июля по 1 сентября мы почти ежедневно наблюдали прохладный северо- восточный ветер, дувший из помянутой пустыни, и, наконец, по временам при следовании по северному предгорью Куньлуня — в июне 1890 г.
В пустыне Такла-Макан все лето господствуют страшные жары, и потому в ней должен существовать в это время года постоянный барометрический минимум. Еще в конце марта мы наблюдали в монастыре имама Джафара-Садыка температуру воздуха в 27,2° Цельсия, а песок нагревался тогда до 60° Цельсия [116]. Какова же она бывает во внутренности пустыни в июне и июле, когда темные каменистые саи ее и пески раскаляются, вероятно, до 80° Цельсия, если не более! Несомненно, что в таком горниле должен существовать в течение всего лета сильный восходящий дневной ток колоссальных размеров, причем горячий и чрезмерно сухой воздух пустыни, поднимаясь очень высоко над ее поверхностью, затрачивает на это поднятие огромное количество своей теплоты. Таким образом в высших слоях атмосферы над пустынею Такла-Макан в жаркие летние дни скопляются массы охладевшего воздуха, и потому там давление, подобно тому, как над экватором, должно быть больше, чем на равных абсолютных высотах над подгорными равнинами и в особенности над окраинными горами котловины. Вследствие этого холодный воздух стремится оттуда по радиальным направлениям к окраинным хребтам для заполнения существующего над ними и над их предгорьями разрежения, и эти воздушные течения, по причине возрастания на окраинах котловины разности давлений с высотой, должны быть сильнее на самых горах, чем на возвышенных подгорных равнинах. Такое объяснение вполне согласуется с наблюдениями дневных прохладных ветров из внутренности пустыни, происхождение которых, то моему убеждению, следует приписать всецело чрезмерному нагреванию ее поверхности {166} .
8 июня возвратился из командировки Козлов, а 10-го числа того же месяца прибыл в Кара-Сай и Роборовский.
П. К. Козлов поднялся по долине реки Бостан-тограк на Тибетское нагорье к озеру Даши-куль— крайнему пункту, до которого доходят горцы — охотники и золотоискатели. От озера он направился к северо-востоку по широкой нагорной долине между Куньлунем и его мощным восточным отрогом. Путь его пролегал вверх по реке, текущей с южного склона окраинного хребта в озеро Даши-куль. Долина ее, поднимающаяся до 14 000 футов над уровнем моря, оказалась совершенно пустынной: кроме жесткой и колючей тибетской осоки, растущей притом на весьма немногих влажных местах небольшими островками, в ней не замечено было других растений. Пройдя по этой долине около 100 верст от озера, Козлов, за отсутствием подножного корма и истощением бывшего с ним фуража, принужден был повернуть назад и возвратиться по старой дороге в Кара-Сай.
В. И. Роборовский, перейдя Куньлунь по тому же, как и прежде, перевалу Сарык-туз, взял курс почти прямо на юг и прошел около 75 верст по Тибетскому нагорью, отличающемуся в том месте еще более пустынным характером, чем на пути к верховьям реки Керия-дарья. Оно поднимается в среднем до 16 600 футов над морем и покрыто низкими сланцевыми грядками, простирающимися почти с запада на восток, а между этими грядками залегают каменистые долины и замкнутые котловины. На юго-западе, за рекой Ке- рия-дарья, путники снова видели высочайшие снеговые горы, усмотренные в первый раз с берегов этой реки; а на юге волнистую землю замыкал довольно высокий и весьма длинный кряж, отделяющийся, по- видимому, от помянутых гор и отходящий очень далеко на восток.
Кроме приземистого белолозника, Роборовский не нашел в посещенной им нагорной пустыне ни одного растительного вида. Острые сланцевые и кварцевые гребни, торчащие повсюду на ее поверхности, разреженность воздуха и сильные ветры, сопровождавшиеся частыми снежными метелями, крайне затрудняли движение и погубили всех лошадей, кроме одной, да и та отказывалась служить {167}. Последнюю станцию на обратном пути по нагорью Роборовский и его спутник, унтер-офицер Бессонов, следовали пешком, навьючив на единственную уцелевшую у них лошадь теплую одежду и остатки съестных припасов. С большим трудом добрались они до северного подножья перевала, где у них была оставлена часть запасов, и, переночевав в том месте, должны были пройти вниз по долине Сарык-туз еще одну станцию пешком до золотого прииска Кан-булак. Там их радушно приняли золотоискатели и дали временный приют до тех пор, пока не прибыли к ним люди с лошадьми и съестными припасами, высланные мною из Кара-Сая.
Описанные экскурсии моих сотрудников на северную окраину Тибетского нагорья через перевал Сарык-туз и долину реки Бостан-тограк познакомили нас несколько с этой безвестной страной и вместе с тем убедили в тщетности попыток проникнуть в нее со всей экспедицией. Признавая, однако, необходимым пополнить их рекогносцировки обозрением хоть небольшого участка этой нагорной пустыни к югу от озера Даши-куль, я решил совершить туда экскурсию и углубиться, сколько возможно, далее на юг от окраинного хребта.
За 3 дня до выступления были посланы вперед в долину реки Бостан-тограк наши люди с туземцами для исправления дороги, заготовлен значительный запас фуража и наняты вьючные быки, ослы и лошади для доставления его к озеру Даши-куль. Там предполагалось устроить склад, из которого можно было бы пользоваться припасами при поездках на юг и восток от этого озера.
16 июня мы выступили из Кара-Сая на озеро Даши-куль. В этой экскурсии мне сопутствовали Роборовский и Козлов, четверо нижних чинов нашего конвоя и девять таглыков — проводников и погонщиков; сзади тянулся большой караван из лошадей, ослов и быков, нагруженных продовольственными припасами и фуражом.
Озеро Даши-куль у южного подножия Куньлуня
Обогнув отпрыски Куньлуня, бороздящие его предгорье к северо-востоку от Кара-Сая, мы повернули на юго-восток, к реке Бостан-тограк, текущей в глубокой балке с отвесными стенами, и вскоре вступили в горы Куньлуня. Пройдя версты 2 по неширокой долине этой реки, мы очутились на берегу ее левого многоводного притока Кубучи-дарья, где нам пришлось пройти по весьма трудному и опасному месту. Кубучи-дарья, текущая в низовье почти перпендикулярно к Бос-тан-тограку, встречает близ устья твердый конгломератовый мыс, заставляющий ее повернуть круто к западу. Обогнув этот мыс, она впадает в Бостан-тограк, а в стрелке между слившимися реками заключается высокая и очень узкая конгломератовая коса, по которой пролегает дорога.
Спустившись по крутому откосу в глубокую балку Кубучи-дарьи и перейдя на правый берег этой многоводной реки, мы поднялись по чрезвычайно крутому мысу помянутой косы на ее узкий гребень. Оттуда я не без ужаса увидел, по какому опасному месту пролегает впереди дорога: ровно 300 шагов она идет по этому узкому гребню, имеющему не более 3–4 футов ширины и обрывающемуся в обе стороны совершенно отвесными стенами до 25 сажен высоты. Собравшись с духом, я прошел скорым и ровным шагом по этому ужасному гребню, который, к сожалению, нигде нельзя обойти кружным путем. Достигнув широкого места косы, я с облегченным сердцем остановился на нем и, обернувшись назад, был немало удивлен тем невозмутимым спокойствием, не отличавшимся от беспечности, с которым следовали наши горцы со своими животными по этому опасному месту. Однако никто из них не решился проехать по нему верхом: все они шли пешком, ведя лошадей в поводу, а быки и ослы следовали спокойно сами.
На обратном пути мы прошли по этому месту далеко не так боязливо, как в первый раз, и мне кажется, что при частых переходах через такие опасные места инстинкт самосохранения у нас мог бы притупиться для подобных случаев так же, как и у горцев Куньлуня.
К югу от мыса, в высоких горах, было видно сумрачное ущелье реки Кубучи-дарья, обрамленное колоссальными горными склонами необычайной крутизны. Эта многоводная река получает начало близ гребня Куньлуня и течет в севе-ро-западном направлении, меняя его лишь в низовье на северное. Область ее, по своей недоступности, очень мало известна даже местным горцам. Кубучи-дарья почти на всем своем протяжении течет среди высоких, недоступных гор, опускающихся к ее мрачному ущелью чрезвычайно крутыми склонами. В этих колоссальных склонах зияют местами еще более мрачные щели ее притоков. Вообще область Кубучи-дарьи, по рассказам таглыков, так мало доступна, что они не могут кочевать в ней летом со своими стадами, и посещается изредка лишь охотниками на диких баранов, да и эти отважные ходоки по горам не могут проникать в некоторые, наиболее недоступные местности ее.
