и устремился к двери.
— Но я же опоздаю на самолет, если повезу собак! А тебе в питомник по дороге!
— Не по дороге, Феб, а в стороне от нее. Не меньше мили. Поручи близняшкам.
— Ты же прекрасно знаешь, что девочки уехали на работу еще в восемь! — Она ощутила прилив злости, сопровождавший в последнее время едва ли не каждый разговор в семье. Сегодня злость подхлестывало еще и понимание того, чем грозит опоздание на самолет. Все планы, все приготовления, все договоренности — все насмарку. Она все пропустит. Пропустит свою неделю!
Неделю отпуска. Неделю одиночества. Да, конечно, там будут и другие женщины, но Феб почему-то убедила себя, что у нее и для себя найдется достаточно времени. И, главное, вдали от дома. От всего и всех. Она сделала глубокий вдох, очищающий вдох, которому научилась за время короткой попытки заняться йогой. Йога как средство от бессонницы. Не получилось. И виновата в этом не йога, а она сама. «Не судите и не порицайте» — внушал на занятиях преподаватель. «Йога не есть путь суждения». Именно это Феб сейчас и делала — оценивала и судила. Судила этого невероятно хорошо сохранившегося пятидесятипятилетнего юриста, специалиста по корпоративному праву, застывшего на полушаге с легкой улыбкой на лице. Как бы ей хотелось стереть улыбку с этой физиономии.
— Кстати, сдавать собак в приемник вовсе необязательно. Можешь оставить их здесь. — Он отвернулся и взялся за ручку двери.
— Ты же знаешь, что я не могу оставить их здесь. Молли и Пайпер просто умрут от истощения и загадят весь дом, потому что их никто не захочет прогуливать, а если ты и выведешь, то они сбегут от тебя, как в прошлом году. Я думала, что уже и не увижу их.
Он открыл дверь и шагнул в гараж.
— Что ж, собаки твои; делай с ними, что хочешь.
И ушел.
Может быть, позвонить на базу отдыха и попросить передать близнецам сообщение? Носить на работе сотовые им не позволяли. Одна числилась спасателем при бассейне, другая обучала теннису в дневном лагере. Феб представила, что последует за звонком — недовольное брюзжание вне зависимости от того, которая из дочерей возьмет на себя труд ответить, — и, прихватив обоих ирландских терьеров, поспешила к машине. Хорошего отдыха не получится, если она будет постоянно думать и беспокоиться о единственных в доме существах, еще обращающих на нее внимание. Стоп, подожди. Джош, ее сын, тоже реагировал на ее присутствие, но совсем не так, как хотелось бы матери или, если уж на то пошло, отцу. Именно поэтому Джош и находится сейчас в каком-то лагере в Колорадо, где они выдалбливают каноэ из стволов деревьев, делают весла, а потом отправятся в путешествие, которое уже обошлось в сумму, равную плате за год учебы в колледже. Кроме того, дети там, в промежутках между отжиманиями, сами готовят, сами стирают в реке и занимаются всем остальным. В лагерь его направили с целью получить назад мужчину, но Феб втайне опасалась, что Джош вернется еще более озлобленным и нервным. Организовал все Уэс, причем, так быстро, что сын отправился на запад еще до того, как мать успела нашить ярлычки на одежду и внимательно прочитать хотя бы одну брошюру.
Терьеры, поняв, куда их привезли, не обрадовались, и Феб тащила их со стоянки силком, а потом они еще долго выли, когда она уходила из приемника. Продолжалось это все целую вечность. До дома оставалось несколько кварталов, когда Феб окончательно поняла, что уже никак не успеет на самолет. Хотелось съехать на обочину и зарыдать, но она решила потерпеть до дома. Пару лет назад на парковочной стоянке у торгового центра Шорт-Миллс Феб увидела плачущую в машине женщину, и с тех пор тот образ неотступно преследовал ее, не давал покою, как и то, что она не постучала в стекло и не предложила… Что? Помощь? Утешение?
Выехав на свою улицу, Феб с удивлением обнаружила новенький сияющий «линкольн»-универсал, припаркованный перед ее домом. Она свернула на дорожку, и здесь ее ждал еще больший сюрприз в образе приятной наружности молодого человека в шоферской форме. Незнакомец направился к ней. Феб опустила стекло, но осталась в «мерседесе». На грабителя или насильника он не походил, но осторожность никогда не помешает, тем более, в таком районе, о чем напоминали и расположенные на лужайках сигнальные системы — символ худших кошмаров местных жителей.
— Миссис Джеймс?
Феб кивнула. Похоже, ей ничто не угрожало.
— Меня прислала мисс Бишоп. Она подумала, что вам будет удобнее вылететь из Морристауна. Там вас ждет небольшой самолет. И еще ей не хотелось, чтобы вы ломали голову, как туда добраться. Заканчивайте приготовления, а я подожду в машине. — Он приветливо улыбнулся.
Очень приятное лицо.
Феб вышла из машины.
— Даже не знаю, что сказать. Видите ли, я опаздываю и…
— Мы уже никуда не опаздываем. Не торопитесь. Времени у вас предостаточно.
Не зная, что и думать, она вошла в дом. Чемоданы стояли у двери, на них лежал легкий плащ, который Феб решила на всякий случай захватить с собой. Все было собрано уже несколько дней назад. Она приготовилась еще тогда, в феврале, после звонка человека, назвавшегося Оуэном и сообщившего, что он работает на Барбару Бейли Бишоп. Ее пригласили на какую-то читательскую конференцию на собственном острове писательницы. На целую неделю! Феб не все поняла и не стала вдаваться в детали, но предположила, что приглашение связано как-то с ее учебой в Пелэме. Хотя о самом колледже звонивший не упомянул. Но как еще Би-Би могла узнать о ней? Мисс Бишоп и сама закончила Пелэм, но в каком классе училась, этого Феб не знала. В последней анкете — Феб никогда не ездила на ежегодные встречи, но добросовестно заполняла и отправляла по назначению все анкеты — она назвала Би-Би своим любимым автором. Должно быть кто-то увидел и рассказал Бишоп. Может быть, следовало указать Джойс Кэрол Оутс, это больше соответствовало бы стандартам английского отделения колледжа? Ну уж нет. Пусть Бишоп никогда не получит Национальную книжную премию, но ее романы переносят читателя из реального мира в другой, намного более интересный, заманчивый и опасный.
Феб взяла чемоданы, набрала код на панели системы сигнализации и спустилась по ступенькам. Водитель тут же вышел из машины и помог ей. Уж не он ли и есть тот таинственный Оуэн? Расположившись на мягком кожаном сидении, она словно ступила на страницы романа Барбары Бейли Бишоп. И лишь тогда подумала: откуда Оуэну, Би-Би или кому-то еще было знать, что Феб Джеймс опоздает на самолет? Мысль пришла ни с того, ни с сего, и она тут же отогнала ее. А почему бы им и не знать? Они и должны знать. На этой неделе о ней наконец позаботятся, ее желания будут исполнены, ее нужды и потребности предвосхищены и удовлетворены. Она счастливо улыбнулась. Теперь ей не понадобятся ни дыхательные упражнения, ни «золофт»[8]. Совсем не понадобятся.
Кристин Баркер прижала ко лбу ледяной стакан с имбирным элем. Снова этот приступ. В первый раз она списала неприятные ощущения на пищевое отравление и забыла о них, как только все закончилось, радуясь тому, что осталась жива. Но за первым последовал второй. Пришлось обратиться к врачам. Никаких признаков язвы или аллергии, ничего. Может быть, мисс Баркер хочет проконсультироваться с другим специалистом? Мисс Баркер не хотела. Если проблема в голове, она с ней справится. Потом тошнота и жуткая, выворачивающая наизнанку рвота, приходящая без предупреждения, в любое время дня и ночи, прекращались. Иногда на несколько лет. И вот болезнь вернулась — после долгого перерыва. Сегодня третий день. День, на который назначен отъезд. Кристин проглотила парочку сухих крекеров и только что налила второй стакан имбирного эля. Удивительно, но усталости не ощущалось, хотя спать в последнее время удавалось только урывками. Она ощущала себя легкой и очистившейся. Нет, просто легкой. «Очистившейся» означало бы то, чего и опасались врачи.
Кристин не представляла, как доберется до места, и радовалась, что не приняла предложений человека по имени Оуэн. Она ответила, что все сделает сама, а потом позвонит ему и скажет, каким рейсом прилетит. Пока еще Кристин не позвонила.
Воздух в доме влажный, густой, напитанный грозами лета. Близость воды не помогала; даже здесь, на берегу Чесапикского залива, от жары не было спасения.
Кристин вышла на заднюю веранду. Пусть слабый, но все же ветерок. Опустилась в плетеное кресло, что принесла с городской свалки. Принесла, починила и покрасила в ярко-голубой цвет. Плетеные вещи не
