— Джордж! — крикнула она и тотчас поняла, насколько это смехотворно. Он же должен ее услышать!
Эмили довольно грубо встряхнула мужа, чтобы тот, наконец, пробудился. Увы, Джордж не пошевелился. Более того, он как будто не дышал. Напуганная, Эмили бросилась к двери, собираясь позвать на помощь… но кого?
Тетушка Веспасия! Вот кого надо позвать. Она единственная, кому можно доверять, единственная, кто с симпатией относится к ней. Эмили буквально слетела по лестнице вниз, бегом пронеслась по коридору, едва не сбив с ног испуганную служанку, и рывком распахнула дверь утренней комнаты. Леди Камминг-Гульд была занята написанием писем.
— Тетя Веспасия! — дрожащим голосом позвала Эмили, едва не срываясь на крик. — Тетя Веспасия! Джордж заболел. Я не могу разбудить его! Мне кажется…
Она не договорила. От волнения перехватило дыхание. Слова застряли в горле. Эмили как будто онемела, не в силах выразить свои опасения.
Веспасия отвернулась от изящного секретера розового дерева, на котором были разложены листы бумаги и почтовые конверты. Ее лицо было хмурым.
— Пожалуй, нам стоит пойти посмотреть, — невозмутимо ответила она и, отложив в сторону перо, встала из-за стола. — Пойдем, моя дорогая.
Чувствуя, как в груди бешено стучит сердце, Эмили последовала за Веспасией. Вскоре они поднялись на лестничную площадку с бамбуковой жардиньеркой, полной побегами папоротника. Веспасия постучала в дверь гардеробной. Не дожидаясь ответа, она распахнула дверь и прошла к кровати. Джордж лежал все в той же позе, в какой Эмили оставила его. Было хорошо видно, что лицо его бледнее обычного. Эмили подумала, что напрасно обманывала себя, полагая, будто Джордж жив. Веспасия кончиками пальцев на несколько секунд прикоснулась к его шее, затем повернулась к Эмили. В глазах ее застыла скорбь.
— Боюсь, мы бессильны что-либо поделать, моя дорогая. Насколько я могу судить, его подвело сердце. Мгновенная остановка. Он даже ничего не почувствовал. Будет лучше, если ты вернешься в мою комнату. Моя служанка позаботится о тебе, а Миллисент принесет крепкого бренди. Я пойду и сообщу об этом остальным.
Эмили ничего не ответила. Она понимала, что Джордж мертв, но разум ее отказывался осознать эту истину. Ей уже доводилось сталкиваться со смертью — ее родная сестра стала жертвой убийцы с Кейтер- стрит.[7] Смерть была обычным явлением: люди умирали от оспы, тифа, холеры, скарлатины и туберкулеза. Многие женщины умирали в родах. Однако жертвами всегда были чужие люди. То, что это случилось с Джорджем, не укладывалось в голове. Ведь совсем недавно он был жив…
— Идем! — произнесла Веспасия и, положив руку на плечо Эмили, отвела ее в свою комнату, где служанка заправляла постель.
— Лорд Эшворд умер, — сообщила Веспасия. — Скорее всего, это был сердечный приступ. Пожалуйста, побудьте с леди Эшворд, Дигби. Я распоряжусь, чтобы ей принесли бренди, и сообщу остальным домочадцам.
Служанка была пожилая женщина из северных графств, по-деревенски дебелая, но приветливая. За годы, проведенные в доме Марчей, она повидала всякого; была свидетельницей самых разных семейных утрат и страданий, да и сама пережила немало. Она кивком ответила на распоряжения Веспасии, после чего усадила Эмили в шезлонг и сочувственно потрепала по руке. В иных обстоятельствах этот жест вызвал бы у Эмили глубокое раздражение. Теперь же она восприняла его как проявление человеческого сочувствия, как напоминание о том, что сама она жива и здорова, причем напоминание куда более реальное, нежели солнечный свет за окном, изысканная ширма японского шелка с изображением цветущей сакуры или лакированный столик.
Леди Камминг-Гульд вышла из комнаты и принялась медленно спускаться по лестнице. Ее внешний вид был исполнен скорби и сопереживания Эмили, которую она искренне любила, а также личного горя.
Джорджа тетушка Веспасия знала со дня его появления на свет. Он рос и взрослел у нее на глазах, она прекрасно знала все его достоинства и недостатки. И пусть пожилая леди не во всем одобряла его поступки, однако не могла не признать такие стороны его натуры, как щедрость, терпимость, добродушие и — в той степени, насколько это было применимо к нему, — честность. Его увлечение Сибиллой было в ее глазах кратковременным помрачением ума, проявлением безответственного эгоизма. Эту интрижку она отказывалась ему простить. Но ничто из этого не могло изменить тот факт, что Джордж был ей дорог. Было невозможно поверить в то, что он ушел из жизни так рано, не пройдя и половины жизненного пути.
Веспасия открыла дверь столовой, где увидела сидящих за столом Юстаса и Джека Рэдли.
— Юстас, я должна немедленно поговорить с вами.
— Разумеется, — холодно ответил Юстас, который все еще не забыл о нанесенной ему недавно обиде. Он не сделал даже попытки встать из-за стола.
Веспасия смерила Джека Рэдли строгим взглядом, и тот понял: произошло нечто из ряда вон выходящее. Он моментально встал и, извинившись, вышел из комнаты.
— Я был бы премного вам обязан, дорогая Веспасия, если бы вы были более любезны с мистером Рэдли, — холодно произнес Юстас. — Вполне возможно, что он скоро станет мужем Анастасии…
— Это крайне маловероятно, — не дала ему договорить Веспасия. — Но в данный момент это не так уж и важно. Боюсь, что Джордж умер.
Юстас мгновенно побледнел.
— Простите?
— Джордж умер, — повторила Веспасия. — Похоже, что у него случился сердечный приступ. Я оставила Эмили у себя в комнате вместе с моей служанкой. Думаю, нам следует послать за доктором.
Юстас набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но не нашел подходящих слов. Привычный румянец на его лице сменился бледностью. Веспасия позвонила в колокольчик, и когда на ее зов явился лакей, заговорила с ним так, будто Юстаса в комнате не было.
— У лорда Эшворда ночью случился сердечный приступ, Мартин, и он умер. Леди Эшворд сейчас находится в моей комнате. Я попрошу вас принести ей немного бренди, чтобы она успокоилась. И еще пошлите за доктором — деликатно, не поднимая шума, разумеется. Не нужно ставить об этом в известность всех, кто находится в доме. Я сама сообщу кому нужно.
— Слушаюсь, мэм, — мрачно ответил лакей. — Могу я выразить мои глубокие соболезнования? Уверен, что остальная прислуга доверила бы мне высказать то же самое и от их имени.
— Благодарю вас, Мартин.
Лакей поклонился и вышел. Юстас неуклюже поднялся из-за стола, как будто его только что скрутил приступ ревматизма.
— Я скажу об этом матушке. Для нее это будет ужасное потрясение. За что же бедняжке Эмили такое наказание?
— Пожалуй, я отправлю кого-нибудь за Шарлоттой, — ответила ему Веспасия. — Признаюсь, я и сама потрясена до глубины души.
— Прекрасно понимаю вас, — смягчился на самую малость Юстас. В конце концов, Веспасии было уже за семьдесят. Однако его в данный момент занимала другая мысль. — Я думаю, что нам все-таки не следует посылать за ее сестрой. Мне она представляется довольно ветреным созданием, и ее присутствие будет в этом доме совершенно бесполезно. Почему бы, напротив, не послать за ее матерью? Или, еще лучше, отправить обратно к матери, как только она почувствует, что готова уехать отсюда. Пожалуй, так будет лучше и разумнее всего.
— Возможно, — сухо отозвалась Веспасия. — Но Кэролайн сейчас находится на континенте, так что, ввиду ее отсутствия, я пошлю за Шарлоттой. — Она посмотрела на Юстаса таким выразительным взглядом, что тот не посмел даже пикнуть. — Днем я отправлю за ней мою карету.
Веспасия вышла из комнаты и вернулась наверх. Ей надлежало выполнить еще одну обязанность — кстати, весьма нелегкую. Ведь, несмотря на непростительное поведение Сибиллы в течение последних недель, эта молодая особа ей нравилась. Так пусть она услышит печальное известие из ее уст, нежели от слуг или — что еще хуже — от Юстаса.
Веспасия постучала в дверь спальни и, не дожидаясь ответа, открыла. На столике возле кровати
