Шарлотта невольно обернулась и взглянула на дверь. Уильям стоял почти на самом пороге, на его лице изобразилось ничем не прикрытое страдание. Он смотрел мимо отца и Веспасии на Сибиллу. Она улыбнулась ему, и выражение ее лица смягчилось. Шарлотта раньше никогда не видела такой улыбки у нее на лице. Шарлотта понимала, что для Уильяма в происшедшем не было никакой неожиданности, и оно его нисколько не удивило.
— Ты в порядке? — спросил он тихо. Его слова были просты и банальны, но в них была та прямота и искренность, которая начисто отсутствовала в болтовне Юстаса. Последний успокаивал не столько Сибиллу, сколько самого себя; Уильям же думал в первую очередь о ней.
Напряжение начало понемногу уходить, и Сибилла улыбнулась мужу.
— Да, спасибо. Наверное, это больше не повторится.
— Будем надеяться, что не повторится, — холодно произнесла Веспасия, оглянувшись на открытую дверь, за которой маячил силуэт Джека Рэдли.
— Не повторится! — сказал тот громче, чем было необходимо, и, заглянув в спальню, встретился глазами с Сибиллой. — Но если у вас возникнут какие-нибудь другие страхи… кошмары, — он сделал особое ударение на последнем слове, — просто крикните. Мы придем на помощь, я обещаю.
Он повернулся и, не оглядываясь, изящной походкой удалился в собственную спальню.
— Боже мой! — прошептала Веспасия.
— Ну… — неуклюже начал Юстас. — Ну… Все пережили небольшое потрясение. — Он откашлялся. — Но, как гласит поговорка, чем меньше болтовни, тем спокойнее. Впредь мы не будем вспоминать о случившемся. А сейчас мы все вернемся в свои спальни и постараемся уснуть. Спасибо, миссис Питт, что вы пришли. Вы очень добры, однако вряд ли вы можете чем-то теперь помочь. Если вам нужен горячий отвар или стакан молока, пригласите кого-нибудь из горничных. Слава богу, мы не разбудили маму. Бедняжке сейчас слишком тяжело… э-э-э… — Он смешался и, отвернувшись от всех, произнес: — Ну, что ж, спокойной ночи.
Шарлотта подошла к Веспасии и, не думая о том, что ее поступок может быть истолкован как непростительная фамильярность, обняла ее — и с удивлением почувствовала, как худа и напряженна под своей плотной накидкой пожилая леди, и какой хрупкой и беззащитной она кажется.
— Пойдемте, — сказала Шарлотта. — С Сибиллой теперь ничего страшного не случится, а вам нужно выпить чего-нибудь горячего. Я все приготовлю.
Веспасия не оттолкнула ее, она явно ощущала потребность в такой поддержке. Ее собственная дочь умерла, а вот теперь умер и Джордж. Тэсси была слишком молода и слишком пуглива. Но Веспасия привыкла к помощи слуг.
— Я позову Дигби, — ответила она Шарлотте. — Она принесет мне молока.
— Не стоит. — Молодая женщина вышла с ней на лестницу. — Я могу сама разогреть молоко. У себя дома я постоянно этим занимаюсь и нахожу в этом удовольствие.
На губах Веспасии появилось некое подобие улыбки.
— Спасибо, дорогая. Я очень ценю вашу заботу. Ночь была очень тяжелая, и надуманный оптимизм Юстаса вряд ли может служить хорошим утешением. Он совершенно растерян. И у меня возникает подозрение, что мы все не просто растерянны, но перестаем вообще что-либо понимать.
Утром Шарлотта проснулась поздно и сразу почувствовала, что у нее жутко болит голова. Горячий чай, который ей принесла Летти, не помог.
Горничная отдернула шторы и спросила, какое платье приготовить и не наполнить ли ванну.
— Нет, спасибо.
Шарлотта отказалась от ванны прежде всего потому что ей не хотелось ни на что тратить время. Она должна немедленно узнать, как чувствуют себя Веспасия и Эмили, и, если возможно, Сибилла. В прошедшей ночи была какая-то загадка, которая, конечно же, не сводилась только к страшным снам Сибиллы. В ее глазах была ненависть, а в голосе — отчаяние, которые нельзя объяснить обычным ночным кошмаром, каким бы жутким он ни был.
Однако Летти не уходила; она стояла посередине залитого солнцем ковра, перебирая юбку под фартуком.
— Инспектор полиции должен понимать многое из того, что мы не понимаем, правда, мэм? — спросила она тихо.
Поначалу Шарлотта решила, что Летти сильно напугана. В сложившихся обстоятельствах это было неудивительно.
— Несомненно, — ответила Шарлотта; ей хотелось успокоить девушку, хотя сама она была совсем не спокойна.
Но Летти не пошевелилась.
— Должно быть очень интересно… — Она сделала паузу. — Быть замужем за полицейским.
— Да, конечно. — Шарлотта потянулась за кувшином для умывания, и Летти тут же бросилась ей помогать.
— А это не опасно? — спросила она. — Его могут ранить… иногда бывает такое?
— Иногда, безусловно, он подвергает себя опасности. Но пока серьезных ран у него не было. Чаще всего это просто тяжелая работа.
Шарлотта протянула руку за полотенцем, и Летти подала ей его.
— А вам не хочется порой, мэм, чтобы он занимался чем-нибудь другим?
Вопрос был почти бестактным, и Шарлотта впервые за все время их разговора поняла, что Летти расспрашивает ее не из простого любопытства, а из каких-то личных интересов. Она опустила полотенце и испытующе взглянула на девушку.
— Извините, мэм. — Горничная покраснела и отвернулась.
— Нет, не хочется, — честно призналась Шарлотта. — Поначалу было тяжело привыкнуть, но теперь я бы не хотела, чтобы он занимался чем-то другим. Это его работа, и он хорошо с ней справляется. Если ты кого-то по-настоящему любишь, у тебя не должно возникать желания, чтобы дорогой тебе человек сменил любимую работу. Счастливым от такой перемены не станешь ни ты, ни он. А почему ты спрашиваешь?
Летти еще больше покраснела.
— О, нет, просто так, мэм. Всего лишь… глупые мысли.
Она отвернулась и начала возиться с платьем, которое Шарлотта собиралась надеть, делая вид, будто стряхивает с него воображаемые пылинки.
Шарлотта узнала от Дигби, что Эмили все еще спит. Вечером она приняла лауданум и ночью не просыпалась. Даже крики Сибиллы и хождение обитателей дома взад-вперед по лестнице не смогли ее разбудить.
Шарлотта думала, что тетя Веспасия прикажет принести ей завтрак наверх в спальню, но встретила ее на лестнице. Пожилая леди была бледна, глаза у нее ввалились, но она крепко держалась за перила, высоко подняв голову и распрямив плечи.
— Доброе утро, дорогая, — Веспасия приветствовала Шарлотту вполне спокойным голосом.
— Доброе утро, тетя Веспасия.
Шарлотта намеревалась проследовать в комнату Сибиллы и, если та спит, разбудить ее и расспросить о случившемся прошедшей ночью. Она бы без труда нашла какой-нибудь предлог. Но Веспасия казалась такой слабой, такой хрупкой, что Шарлотта инстинктивно предложила ей руку. Всего неделю назад подобный жест просто не мог бы прийти ей в голову. Веспасия приняла помощь Шарлотты с едва заметной улыбкой.
— С Сибиллой нет смысла говорить, — сухо заметила она, когда две женщины спускались по лестнице. — Если она намеревалась в чем-то признаться, то сделала бы это ночью. В Сибилле очень много такого, чего я не понимаю.
Шарлотта решила озвучить ту мысль, которая вызывала у нее больше всего беспокойства.
— Нам нужно постараться скрыть происшедшее от Эмили. Я бы с удовольствием сама придушила бы Джека Рэдли. Каким же низким он оказался!
— Признаюсь, что я тоже несколько разочарована, — согласилась Веспасия, сокрушенно покачав головой. — Мне он уже начинал нравиться. Да, ты права, все это крайне низко.
