представитель касты воителей, несложно было определить по сложенным в стороне доспехам, не менее богатым, чем у самого Стаса.
О принадлежности немолодого воина к знатному роду свидетельствовали многочисленные татуировки, которыми было покрыто практически все его тело. Два переплетенных грифона на груди, белый распластавшийся в броске барс на правом предплечье, вставшая на дыбы лошадь и волк на левом – тату были выполнены мастерски, Стас на мгновение залюбовался движением рисунков под перекатывающейся мускулатурой воина.
– Приветствую тебя, великий паралат, сын Партатуа и наследник Липоксая. Окажешь ли ты мне честь и разделишь ли со мной скромную трапезу? – высокий, не ниже самого Стаса, воин, поднявшись, склонился в уважительном, но гордом полупоклоне.
– И вам не хворать, родственничек. Как величать изволите?
– Милостью Папая Октомасом кличут. Не побрезгуешь, Великий, принять из моих рук молоко кобылицы?
– Кумыс, значит. Отчего же, выпью с удовольствием, – Стас втянул губами белесый густой напиток с кисловатым вкусом и резким алкогольным ароматом. – Ядреный кумыс у тебя. Давно в степи?
– Третьи сутки тебя дожидаюсь.
– Не просветишь, по какому поводу дожидаешься-то? Я полагаю, ждать от тебя ответов на свои вопросы не стоит?
– Мудрость степи и свет Гойтосира даст ответы на все твои вопросы, великий воин и рождающийся маг. Я же пришел сказать тебе, паралат, готовься к бою. Готовься встретить настоявшего соперника, не менее великого, чем ты сам. Он уже ищет этой встречи, и она неминуемо произойдет.
– Воин – ладно, а маг-то здесь при чем?
– Ты еще не постиг науку использования магической маны, да и предельно мало ее в вашем мире. Но ты уже вступил на тропу мага, научившись преобразовывать свое тело и душу. Твои силы еще ничтожны, но воля крепка. Проси помощи у Апи, и Таргитай дарует тебе победу.
– И кто же этот мой воображаемый спарринг-партнер?
– Это существо древнее. Не настолько древнее, как ты, конечно, но оно не спало веками и оттачивало свой жестокий разум и волю.
– Уж не о суфи ли ты речь свою ведешь? Так с ним я уже встречался. Надо признать, еле ноги унес, несмотря на свое всеобъемлющее величие. И второй раз встречаться не имею ни малейшего желания.
– У него много разных имен. Но встреча ваша неизбежна, как неизбежна встреча вод степной реки с солеными берегами моря.
– И это все, что ты хотел мне сообщить, Октомас?
– Нет, не все. Смотри сюда.
Скиф неуловимым движением левой руки выхватил из травы короткий лук. Правая уже накладывала на тетиву хорошо сбалансированную стрелу с бронзовым тончайшим наконечником. Все движения были настолько молниеносны и отточены ежедневными упражнениями, что Стас практически не уловил момента прицеливания и самого выстрела. Только тонко запела тетива, и в уши ударил свист рассекаемого стрелой воздуха. Где-то в высоте парила точка, в которой с огромным трудом можно было распознать степного орла, и именно к нему мчался, неся смерть, кусок отточенной древесины.
Через несколько секунд точка сорвалась со своей парящей орбиты и начала падать вниз. Падать не камнем в атаке на добычу, а камнем безжизненного мертвого тела. Кудлатый пес, выскочивший из высокой травы, помчался в поле, и короткий лай возвестил о том, что поверженный орел найден.
Стас держал в руках большую гордую птицу, такого же хищника, как он сам, как и тот, кто нанес ей смертельный удар. Тонкая стрела пробила навылет глаз орла с расстояния не менее ста метров, и Стас с удивлением рассматривал пораженную цель.
– Хороший выстрел, Октомас. Но птица-то при чем? Ее ведь даже не пожаришь. Перо разве что, – Стас выдернул серое переливчатое перо из крыла орла и задумчиво рассматривал его.
– Великий воин поражает цель, не целясь, и убивает, не задумываясь.
Его степной предок, живший три тысячи лет назад, сидел у костра в позе лотоса, и легкий дым от едва тлеющих углей начал размывать резко очерченные скулы и крючковатый, похожий на клюв сбитой птицы нос. Запах полыни и легкий шум степного ковыля еще долго слышались Стасу.
Он лежал в своей кровати меж двух прекрасных обнаженных девичьих тел. Шелковистая кожа Сашкиного предплечья напоминала на ощупь степной ковыль, а запах Надиной руки отдавал горечью полыни и мяты. 'Стрелять, не целясь, убивать, не задумываясь', – вспомнились слова скифа. Может, в его время в них и крылась сермяжная правда дикой степи. А может, это актуально и сейчас, ведь налет цивилизации быстро опадает шелухой в экстремальных условиях, обнажая человеческую натуру. Натуру хищника и зверя. А философские понятия добра и зла остаются в том, другом, и уже недоступном мире. Да и кто способен точно определить грань между добром и злом, правдой и ложью, ненавистью и любовью?
Завывания ветра за окном подтверждали его худшие опасения, и, стараясь не потревожить сон девушек, Стас тихонько встал с кровати. Открыв балконную дверь, поежился. Не от холода, а от ощущений, еще оставшихся в памяти тела. Перенесенная его волей сосна яростно хлестала ветками по перилам балкона, сбрасывая с себя остатки засыхающей хвои. Снег валил сплошной стеной, время от времени сменяясь мощными зарядами, впивающимися тысячами иголок в его обнаженную грудь.
Ветер дул с запада и нес с собой не только непроглядную стену снега. Обостренное обоняние Стаса улавливало запах моря. Тот неповторимый запах, напоенный солью, йодом и морскими водорослями, который трудно спутать с чем-либо иным. Неужели океан так близко? Ведь неделю назад до него было еще не меньше двухсот километров. Или это приливная волна набрала наибольшую свою мощь в нынешней фазе Луны?
Эксперимент, задуманный Стасом, был опасен. И он это понимал. Год назад, в той нереально далекой жизни, они с Валей ездили на лыжный курорт в Польские Татры. И Стас хорошо помнил все детали одной из вершин, расположенной на высоте более двух километров, с которой начиналась длинная горнолыжная трасса. Воссоздав в памяти площадку у небольшого ресторанчика на самой вершине горы, максимально усилив защитное поле и еще раз взглянув сквозь стекло балконной двери на спящих девушек, он шагнул в завывающий снежный вихрь.
Сначала показалось, что портал не сработал, и он по-прежнему стоит обнаженным среди пурги на своем балконе. Но раскачивающиеся в порывах ветра сосны имели более живую хвою, и сквозь крутящуюся дымку снежной стены просматривались очертания знакомого здания. Стас сделал несколько шагов в сторону деревянной колыбы, сложенной из бруса многолетней лиственницы. Снег был рыхлым, и он проваливался в него почти по колено, но отделявший его от входа десяток метров все же прошел пешком. Живых в доме не было, уже практически мумифицированный женский труп находился на лежанке у большой кирпичной печи.
Судя по карте планеты, которая отпечаталась в памяти еще с прошлого путешествия, здесь должно было быть море. И сейчас Стас должен был находиться среди вод мирового океана, которых пока никак не наблюдал. Хотя наблюдать что-либо было просто невозможно – на улице свирепствовала метель. Стас решил спуститься с вершины горы. Отель, в котором они останавливались, был расположен у подножия гор на высоте не более трехсот-четырехсот метров над уровнем моря. Но Стас выбрал точку выхода у ресторанчика, находившегося метров на сто выше отеля – и, как оказалось, не ошибся.
Практически у его ног плескалась волна прибоя, а внизу раскинулись соленые воды океана. В том, что это именно морская вода, он убедился, попробовав ее на вкус, уже не очень доверяя своим ощущениям. И, судя по трехметровой кромке свободного от снега берега, воды этого океана достаточно быстро убывали. Следовательно, начался отлив, но ведь он находится почти на полукилометровой высоте! Отец Сергий был прав. Вопрос только в том, когда приливная волна достигнет их долины. Учитывая замедление движения спутника, по самым скромным расчетам, следующая приливная волна должна быть никак не раньше, чем
