— Какая замечательная формулировка! — Куликов запоздало сообразил, что выдал себя. Она рывком встала, подошла и, перегнувшись через его плечо, включила экран. Еще раз удовлетворенно хмыкнула, выпрямляясь.
— Так я и знала! — она взъерошила пальцами его все еще густые волосы. — Беда с тобой, Куликов. Неужели ты вообразил, что я отпущу тебя одного? Да тебя же на полчаса нельзя оставить без присмотра!
Он мотнул головой, освобождаясь, посмотрел на нее в густеющей темноте снизу вверх, одновременно боясь поверить и готовый протестовать и возмущаться.
— А Наташа? Ребенок? Ты нужна им. Нужна здесь.
Она подняла голову, словно глядя в невидимую даль.
— Знаешь, я подумала, пока шла… Лучшее, что мы можем сделать для Наташи и наших будущих внуков — это найти для них выход. Другой выход.
Повернувшись на стуле, он притянул ее к себе и молча уткнулся лицом.
Небо над городом было затянуто бледными тучами, из которых сыпался унылый мелкий дождик. Где- то там, за серой пеленой, белопенные облачные громады сверкали на солнце под ярко голубым небом, а выше небо темнело, потом чернело, потом начинало искриться звездным светом… Где-то там, на орбите, со звездами соперничали блеском вспышки вакуумной сварки. Сборка «Беллинсгаузена» шла с опережением графика. Куликов звонил с орбиты каждый день и безуспешно пытался втиснуть в скупые минуты бесплатной связи свой мальчишеский восторг перед грандиозным кораблем и радость от настоящего большого дела.
Полина вздохнула и отвернулась от окна. Только ради этого стоило до старта присоединяться к монтажникам, но ей страшно не хватало его здесь, рядом. Не хватало совместных вечеров, привычного обмена дневными впечатлениями, возможности посоветоваться. Что можно сказать по телефону? Она даже не пыталась поделиться затаенными сомнениями: все равно ничего толком не объяснишь, только испугаешь. Пусть уж радуется спокойно.
А сомнения были. Тех немногих уже принятых волонтеров, кого можно было занять работой на Земле, использовали пока в организационных структурах проекта. Полину приставили помогать отставному полковнику Армену Арджиняну, ответственному за набор добровольцев.
В ее обязанности входила предварительная сортировка резюме и подготовка документов. Затем добровольцы приглашались на беседу с Арменом, и окончательное решение по каждой кандидатуре, одобренной полковником, принимал лично начальник экспедиции Ридберг. Впрочем, академик был милейшим человеком, встречавшим всех доходивших до него добровольцев с сокрушительным энтузиазмом, так что полковник контролировал комплектование экспедиции фактически единолично.
В отличии от сборки корабля, набор колонистов от графика сильно отставал: к желающим предъявлялись строгие требования. Сами Куликовы, как относительно молодые, здоровые и обладающие наиболее востребованными профессиями, были приняты легко, поэтому Полина искренне удивилась, получив инструкции от нового начальника.
— Мы не можем себе позволить легкомысленной мягкотелости, — говорил он, сурово хмурясь. — Я не сомневаюсь в расчетах академика Ридберга, но полагаю, что качественный состав экспедиции не менее важен, чем количественный. Нам и так создали дополнительные трудности, навязав обязательную квоту пенсионеров, через несколько лет груз больных стариков потянет колонию назад безо всякой пресловутой марсианской депрессии. Наша задача — до этого момента убедительно доказать возможность выживания большой колонии. Тогда следующим транспортом пришлют уже молодых, и дело сдвинется, наконец, с мертвой точки.
— Так вы хотите набирать самых здоровых? В таком возрасте это непросто, — возразила Полина.
— Речь не о здоровье, — поморщился Армен. — В этом отношении я надеюсь на ваш врачебный опыт и здравый смысл. Меня больше волнует психологический аспект. Как вы знаете, причиной марсианской депрессии считают отрыв биополя. Предполагается, что большая колония сможет поддержать достаточно сильное автономное поле, чтобы нивелировать последствия отрыва. Тем не менее, мы обязаны еще на Земле отсечь всех, у кого вероятно появление тоски и ностальгии. Субъектов с так называемой «тонкой душевной организацией». Одиночек, оставляющих здесь близких родственников или любимых. Истероидных типов, выбирающих участие в проекте как экзотический способ самоубийства… — он презрительно фыркнул. — Вы не представляете, сколько я уже завернул личностей, желающих отправиться на Марс от отчаяния или в знак протеста!
— Простите, а почему вы сами решили туда отправиться? — с любопытством спросила Полина.
Армен мрачно сверкнул черными, навыкате, глазами.
— Я не привык мириться с существованием неразрешимых проблем. Колонизировать Марс необходимо, любой ценой!
Она хмыкнула.
— Значит, мы должны всего лишь продержаться до подхода основных сил? Вам не кажется, что эта концепция сама по себе несет некий нездоровый оттенок жертвенности?
Полковник еще больше насупился.
— Я профессионал и знаю, что делаю!
— Да, конечно… — Полина отступила.
Сейчас, вспомнив этот разговор, она снова покачала головой. Рассуждения Армена внушали ей безотчетную тревогу. За последние дни она прочитала все, что нашла, о восьми предыдущих марсианских колониях. Их готовили такие же серьезные профессионалы, и опирались при этом на те же очевидные критерии. Набрать здоровых и выносливых людей, имеющих нужные, полезные для выживания профессии, не связанных с оставленной Землей никакими прочными привязанностями, искренне устремленных всеми помыслами к Марсу… Не вышло? Ужесточим отбор — еще крепче, еще выносливее, еще полезнее…
Решение набрать на «Беллинсгаузен» большей частью послеграждан было первой брешью в этом подходе, и то не потому, что кто-то засомневался в его правильности, а потому, что после восьми неудач решили дальше рисковать лишь наименее ценными членами общества. И тем не менее, полковник упорно цеплялся за те же принципы отбора, не замечая противоречий. Комплектование экспедиции безнадежно затягивалось, однако Полина не могла внятно сформулировать свои возражения, поэтому молча подчинялась.
— Полина Александровна, — Армен, легок на помине, заглянул в дверь. — Попробуйте вы поговорите, сил моих нет уже с этой женской логикой! Объясните даме, почему мы не можем ее взять!
Он посторонился, и Полина испытала чувство «дежа-вю». В комнату, печатая шаг, вошла Расиха Айратова. Вздернутый подбородок, сжатые до вспухших желваков губы, мрачный боевой огонь в огромных черных глазах на тонком бледном лице. Полина невольно встала.
— Только не надо о вашем глубоком восхищении моим талантом! — Расиха защитным жестом подняла ладонь. Она Полину явно не узнала. — Я пришла поговорить о деле.
Арджинян за ее спиной тихо закрыл дверь. Гостья смерила Полину цепким взглядом.
— Вы просто чиновница или тоже собираетесь лететь?
— Собираюсь. Я вообще-то врач, но пока…
— Понятно, — перебила ее балерина. — И вы переселяетесь на Марс насовсем, не правда ли?
— Да, если…
— И что, вы так и намерены до конца жизни только бороться за выживание, как черви в золе?
— Черви в золе? — удивилась Полина.
— Ну, не важно, пауки в банке или кто там еще. В общем, твари бездушные.
— Что вы имеете в виду?
— Для того, чтобы жить по-человечески, недостаточно только землю копать. Вы же собрались создать на Марсе жизнеспособное общество — и как вы думаете его создавать без искусства, без литературы, вообще без жизни души?
Глаза Полины расширились, но Расиха не дала ей заговорить.
— Я не хочу сказать, что вы должны тащить с собой Большой театр. На первых порах вполне можно обойтись силами самодеятельных энтузиастов. Но хотя бы несколько профессионалов вам понадобятся,
