— Садись ужинать, — она ставит приборы. — Тебе раньше нравилась такая картошка, ешь и теперь. Забыла обо всем, и о нем тоже. Ты не виновата. Как прошел день? Что ты делала?
— А, ничего особенного. Приезжал какой-то Олег Вишневецкий, утверждал, что он — менеджер в моем офисе.
— И ты его впустила? Почему ты мне не позвонила сначала? Это мог быть кто угодно!
— Нет, не мог. Кому известно, что у меня проблемы с памятью? Тебе и доку. Значит... Да, вкусная картошка. Надо и мне как-нибудь попробовать что-то приготовить. — Макс прыгнул на пол, скрипнул паркет. — А он все-таки очень большой!
— Нельзя быть такой беспечной. Что ему было нужно?
— А, привез портфолио нескольких манекенщиц, которых предложили в агентстве. Я представляю, какой же у меня характер, если даже такие вопросы утрясают со мной. Я нескольких отклонила — одна несовершеннолетняя, другие слишком гремят костями. Вот и все.
— Почему ты не перезвонила мне? — Она и вправду волнуется.
— Потому что мне пора учиться жить самостоятельно. Ты же не будешь постоянно водить меня за руку? У тебя масса собственных проблем. А я даже не сказала ему, что у меня амнезия. Обошлась общими фразами, он ничего не заметил. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал. Это сделает меня слишком уязвимой. Понимаешь?
— Ты права. Кстати, Олег влюблен в тебя, прими к сведению. — Светлана улыбается своими ямочками на щеках. — Ты не заметила?
— Да я об этом и не думала. Так старалась вести себя согласно сценарию, что он подарил мне новую записную книжку и удрал. Ты понимаешь, он уже собрался уходить, ну а мне же надо было выяснить, кто он такой, так что я сплела сказочку о потерянной записной книжке и попросила визитку. Вот только не говори, что это странно и я раньше ничего подобного не делала. Ну, что с тобой, чего ты надулась?
Светлана сидит неподвижно, лицо ее какое-то напряженное, бровки нахмурены. Она как будто усиленно о чем-то думает, пытается что-то понять. Мне остается только смотреть на нее, наблюдая за сменой выражений на ее личике. Наконец она пришла к какому-то решению.
— Ты только не сердись и не перебивай меня. Я хочу тебе кое-что сказать. То, что я, как мне кажется, смогла понять. Я сегодня занималась тем, что просматривала литературу, которая описывает случаи амнезии. Я просмотрела огромное количество файлов, делала запрос в Интернет, и вот что: твои симптомы во многом не похожи на те, которые уже описаны. Я нашла много случаев, когда пациент забывал все подчистую. И тем не менее ни у кого из них вот так ниоткуда не появлялись новые навыки. А то, что ты вчера сделала с ножом, случайной удачей назвать нельзя. Такое умение достигается упорными и длительными тренировками. И еще ряд признаков... Я считаю, что этого достаточно для того, чтобы сделать определенные выводы.
— Какие именно?
— Это слишком неправдоподобно, чтобы утверждать вслух и всерьез. Но впечатление такое, словно у тебя раздвоение личности. И эти личности существовали в тебе долгое время, но потом одна из них погибла в автокатастрофе, а другую я впервые вижу. Понимаешь?
Конечно, дорогая, что ж тут не понять! Мало сказать — «понимаю». Нет, именно это я чувствую, только никак не могла найти слова, чтобы это описать.
— У такого объяснения есть какая-то научная основа?
Это моя последняя соломинка. Последняя надежда на спокойную жизнь. Или я уже не знаю, что и думать.
— При определенных обстоятельствах такое возможно. Вообще, многое возможно, если речь идет о мозге. Мы пользуемся только маленькой его частью, все остальное — загадка для многих поколений исследователей. Если нет другого объяснения, надо остановиться на более или менее подходящем. Я считаю, что спешить с выводами пока не стоит. Со временем все выяснится.
— Ладно, оставим это.
Нет, дорогая, не очень убедительно. Что-то не сходится. Но тебе не надо знать об этом.
— Виталий приезжал?
Нет, слишком уж между прочим ты спрашиваешь об этом! Так он тебе понравился?
— Да, приезжал. Пил кофе и расспрашивал о моих снах. Скука смертная.
— Да, что касается снов. — Светлана внимательно всматривается в мое лицо. Мне неуютно. — Ты очень неспокойно спала: кричала, стонала, едва не скатилась с кровати. Меня это беспокоит. Это не очень хорошие симптомы. Что тебе снилось?
— Не о чем говорить. Гадость какая-то, сама уже не помню.
— Не хочешь поговорить об этом?
— Да говорю же, не стоит того. Ты скажи лучше: принесла мне документы из сейфа?
— Да, в сумке, потом отдам. Но поверь, тебе будет неприятно читать их, — она начинает собирать посуду. — Может, лучше не надо?
— Нет, я почитаю, но завтра. Тебе помочь с посудой?
И правда, как-то несправедливо получается. Света готовит мне еду, делает покупки, моет посуду... Будто я сама не в состоянии.
— Да нет, сама справлюсь. Ты же никогда не любила подобной возни... Мне совсем нетрудно, я так даже в определенной степени расслабляюсь. А дома, для себя, я тоже ленюсь.
—Ты одна живешь?
Моя заботливая подруга, я же ничего о тебе не знаю. Нужно восполнить этот пробел.
— Да. В прошлом году я развелась с мужем, приятеля пока не завела: не было желания начинать все сначала — при том, что конец всегда известен наперед... У меня в Ростове есть мама и младший брат, женат уже. Я приехала сюда учиться да так и зацепилась. Не жалею нисколько.
— А почему ты развелась?
— Обычное дело: я не могу иметь детей, а он не хотел брать чужого ребенка. Я лечилась, но все впустую.
Если бы я знала, то ни за что не стала бы расспрашивать! Ну и сволочь ее бывший муж.. Он еще пожалеет, что потерял ее. Бедная Светка, теперь понятно, почему она так заботится обо мне! Это нереализованный материнский инстинкт заставляет ее опекать более слабого. Но я не слабая! Нет, я не слабая, это я точно знаю. Дорогая, тебе нравится док? Если он не влюбится в тебя, я ему голову отрежу!
— Я не должна была спрашивать.
— Ничего, — она грустно улыбается. — Мы же... близкие люди. Видишь, хотела сказать «были близкие», но... Ты должна знать, это ни для кого не секрет.
— Виталий Петрович придет еще завтра, где-то к двенадцати. Ты будешь здесь?
— Заеду пообедать.
Она немного краснеет. Я все вижу и понимаю. Он понравился тебе — значит, добудем его скальп. А если нет — пусть пеняет на себя. Не будем пока говорить об этом, чтоб не вспугнуть удачу.
Мы идем в гостиную. Она ложится отдыхать на диване, а я роюсь в стопке дисков. Хочется чего-то такого...
С выстрелами, драками, а на полке выстроились идиотские мелодрамы. Неужели я могла это смотреть? Судя по всему, что-то весьма слезливое и сладенькое. А, вот это может быть интересным — Pretty women — «Красотка». Что-то старое, классика. Посмотрим. На картинке хорошенькая девушка в короткой юбке и высоких лакированных сапогах зацепила за галстук такого красавчика, что Светкин док просто отдыхает. Красивая картинка.
Я устраиваюсь рядом со Светой и читаю титры. И зачем это гнусавый голос за кадром бубнит перевод? Да еще такой неудачный? Я понимаю, о чем там говорят. Но если я понимаю, зачем тогда у меня дома лежит диск с переводом? Разве может быть, что я раньше не понимала? Вот и Светлана говорила... Это не объяснишь просто индивидуальными вывертами психики и раздвоением личности. Чтобы знать язык, его нужно изучать, а у меня такое ощущение, что этот язык я знала всегда.
Серая машина едет в сумерках по шоссе. Я уже где-то видела это. И каменистые холмы, и серпантин шоссе, и огромные белые буквы на склоне — все это кажется мне до боли знакомым. Девушка в
