— Хорошо, я верю. Итак?
— Мне рассказывала Мари-Картежница... Она тогда крутилась около одного типа из какого-то посольства... Нет, не тогда. Вот, слушай. В казино Мари познакомилась с каким-то не то арабом, ну, что-то в этом роде. Он работал здесь, во Франции, санитаром в какой-то больнице. Так вот. Рассказывал Мари...
Она умолкла. Ее тело перетекло на траву. В спине торчит нож — его бросила азиатка, которая стоит за деревом. Но почему она не убегает?
Я хватаю ее за волосы и тащу в недра дома, содрогаясь от отвращения. Волосы ее, наверное, кишат насекомыми, а в доме грязь липнет к обуви.
— А теперь говори, зачем ты это сделала? — Я пытаюсь говорить спокойно, только у меня плохо получается. Соланж была мне еще нужна. И вообще: старая неряха не заслужила такой смерти. Согласно правилам игры, она должна была умереть от употребления сто первого за день пирожного с кремом.
— Мне показалось, что... Я думала, она меня выгнала, потому что у нее был с кем-то роман. Я увидела тебя и решила, что... Я теперь должна умереть. Я убила ее.
Девка врет и не краснеет. Но почему? Что-то здесь не сходится. Не понимаю. Зачем было убивать Соланж? Не из ревности же, в самом деле? А что тогда? Сейчас я узнаю.
— Или ты мне расскажешь правду, или я отрежу тебе нос. Договорились?
Она тупо пялится на меня. Такое впечатление, что она не слышит, что я ей говорю. Или ее накачали наркотиками? Не похоже. Я разбираюсь в таких вещах, здесь что-то другое. Я почти знаю, что, но думать об этом не хочется. Нет, другого способа я не вижу. Я разрезаю ей ладонь. Она так пронзительно кричит, что я едва не оглохла. Ничего не поделаешь. Нож делает надрез на бедре. Она от этого не умрет, а вот ее собственная личность может вернуться на место боли.
— Не надо, мадам! Прошу вас, не надо больше.
Она плачет. Ее глаза теперь смотрят осмысленно.
— Зачем ты убила Соланж?
-Я? Убила?
Так. Час от часу не легче! Она не помнит, что с ней сталось. Если только я в этом что-то понимаю. Нет, она не притворяется. Она не может вспомнить, надо сваливать отсюда.
— Как тебя зовут?
Она еще долго будет вот так молчать, но ответы нужны мне сейчас. Поэтому я бью ее по лицу — сильно, наотмашь. Наверное, прогоняю злость. Мне немного жаль Соланж.
— Нет, не надо меня бить, пожалуйста!
— А что мне с тобой делать? Отвечай на вопросы, иначе опять познакомишься с моим ножом.
— Не бейте меня, я не знаю...
— Как тебя зовут?
— Жаннет.
Она похожа на Жаннет так же, как я — на китайского мандарина.
— Чем ты зарабатываешь на жизнь, Жаннет?
В принципе, ответ даже слишком очевиден. Но, может, она меня удивит?
— Я... обслуживаю клиентов в доме Мари-Анж.
Нет, она меня не удивила. Ну почему бы ей не оказаться официанткой? Или еще кем-то. Проститутка. Все эти азиатки — прирожденные проститутки, твари без стыда и принципов. Бог знает, какая зараза может оказаться у нее!
— Зачем ты убила Соланж? Только не говори, что из ревности. Кто тебе заплатил?
— Это какая-то ошибка. Я никого не убивала.
— Ну, знаешь! Да я сама видела!..
Стоп. А что я видела? Нож в спине Соланж и эту красотку за деревом. И она никуда не убегала.
— Скажи мне, Жаннет, какое сегодня число?
— Тридцатое июня. А разве вы не знаете? — Девочка где-то потеряла целый месяц. Если только она не гениальная актриса, что тоже может быть.
— Ладно. Допустим. Как ты оказалась там, где я тебя нашла?
— Я... не знаю. Я не могу объяснить.
— Почему ты говорила, что убила Соланж из ревности?
— Я не понимаю, о чем вы говорите. Сегодня после обеда пришел клиент. О чем-то толковал с Мари- Анж, потом позвали меня. Я села в его машину, и мы поехали. Потом мы пили вино на Сен-Жуавель, потом... я не знаю.
Она беспомощно смотрит на меня.
— То есть сейчас, по идее, должна быть ночь. Так? Как же случилось, что сейчас только час дня? Жаннет, пошевели мозгами. Сегодня не тридцатое июня. Сегодня двадцать седьмое июля. Где ты была все это время? Ну?
Нет, все. Она ничего больше не вспомнит, по себе знаю.
Но девушка падает на пол. Черт, меня просто преследуют трупы. Вот и она тоже — абсолютно мертвая. И что я должна делать? И как мне собрать все это в кучу? Свидетели мрут как мухи.
Я выхожу на пустую улицу. Я еще должна посетить милочку Мари-Анж, немного поболтать с ней. Должна же она что-то знать о том клиенте. Но это попозже. Сейчас надо отыскать Мари-Картежницу. Это шустрая бабенка, у нее талант к игре, нежные пальчики и кассовый аппарат в голове. А на свете хватает болванов, которые соблазняются ее кукольным личиком и садятся с ней играть.
— Я тебя здесь раньше не видел, — этот бар просто копия бара Сонни. Только запах другой. — Ты кого-нибудь ищешь?
— Да, — я разглядываю бармена. Надо же — какой красавчик. Могу себе представить, чем он здесь зарабатывает. — Мне нужна Мари-Картежница.
— Вот оно что, — бармен немного расслабляется. — Ты здорово опоздала. Мари еще в пятом году — или нет, в четвертом... Да, в октябре четвертого года ее выловили из Сены. Она месяц проплавала, так что можешь себе представить...
— Боже мой, она утонула?
— Нет. Кто-то хорошенько огрел ее по голове. Наверное, один из клиентов. А что ты от нее хотела?
— Остановиться на некоторое время. Пока не найду работу.
— Вот, хочешь кофе? Пей, угощаю, — его глаза заинтересованно изучают меня. — А какую работу ты ищешь?
— Если бы можно было устроиться официанткой... Или уборщицей. Что-то такое, понимаешь?
— Такая, как ты, может зарабатывать больше. Гораздо больше — но по-другому.
— Я понимаю. Но это не для меня.
Я допиваю кофе. Он о чем-то думает. Я почти знаю о чем.
— Если хочешь, можешь пока поселиться здесь, у меня. Будешь убирать в комнатах, что-то сваришь. Машинка сама стирает, может, погладить немного придется, если захочешь... Ну и если тебе захочется секса. Если нет — ладно.
— Насчет секса — не знаю, а так — можно попробовать.
В этой дыре меня никто не будет искать.
— Тогда вот тебе ключ, иди наверх. Можешь немного поспать, а впрочем — как хочешь. Это все твои вещи?
-Да.
— Немного. Но это ничего. Так ты идешь?
-Да.
— Как тебя зовут?
— Лили. А это твой бар? Кто ты?
— Я — Антуан, и бар это мой. Слушай, Лили, ты можешь оставаться здесь сколько захочешь...
В его шоколадных глазах выплясывают золотистые точки. Парню припекло дальше некуда. Мне, кстати, тоже. Поэтому надо бежать. Не время.
