Нидерландов, некогда отменённый бургундскими герцогами), она оказалась в такой зависимости от своего окружения, что ей пришлось тайно написать Максимилиану письмо, в котором она умоляла его приехать как можно скорее.
Наконец, Фридрих III официально одобрил этот союз (чего так и не сделал при жизни отца Марии), и посланники императора отправились к бургундскому двору. Счастливая Мария получила подтверждение того, что союз, которого она желала, как принято говорить, всем сердцем, реален. Послы, кольцо, письмо…
21 апреля 1477 года состоялась свадьба по доверенности. Жениха представлял герцог Людвиг Баварский — представительный мужчина, облачённый в посеребрённые доспехи. Мария и Людвиг взошли на брачное ложе, и между ними положили меч — символ той защиты, которую в своё время Максимилиан предоставит Марии. Эту церемонию повторили ещё раз, в Генте — тамошние горожане, узнав о празднике в Брюгге, тоже захотели посмотреть на такое торжество.
А жених тем временем собирался в путь. Конечно, он мог бы выехать сразу, но его отец полагал, что сын императора должен отправиться к невесте соответствующим образом — во всём блеске. Увы, именно в этом и была проблема — денег у Габсбургов не было, так что пришлось прибегнуть к очередному займу.
21 мая 1477 года, равно через месяц после свадьбы по доверенности, эрцгерцог наконец двинулся в путь. Не очень скромный, скажем откровенно, молодой герой велел записывать все подробности своего путешествия, смело преувеличивая малейшие трудности, — получилась целая книга, в которой «Многоблагодарный» рыцарь преодолевал множество препятствий на пути к своей возлюбленной. На самом же деле препятствий (в частности, в виде стихийных бедствий) было не так уж и много — это был конец весны и начало лета, — а в городах, которые проезжал Максимилиан со своей свитой, их радостно приветствовали и устраивали праздники.
Правда, вскоре Максимилиан столкнулся с реальной проблемой — деньги, которые он взял в дорогу, подошли к концу, и он просто-напросто застрял в Кёльне, не имея возможности ни расплатиться за проведённые им торжества, ни двинуться дальше. Его выручила мачеха Марии, Маргарита Йоркская, с которой у Марии с самого приезда Маргариты из Англии в Бургундию сложились очень тёплые отношения. Она послала жениху крупную сумму денег, и тот смог продолжить путь.
Когда Максимилиан ступил на земли Бургундии, его свита увеличилась — к ней теперь присоединялись и бургундцы. В Маастрихте, Брюсселе, Брабанте и других городах будущего супруга своей герцогини горожане встречали с огромным пылом, но никакой праздник не мог сравниться с тем, который ожидал его по приезде в Гент — именно там Мария должна была его встретить.
В середине августа Максимилиан, восемнадцатилетний красавец принц в золочёных доспехах, въехал в разукрашенный к его прибытию Гент. Триумфальные арки, торжественные процессии с представителями церкви, аристократов, городских властей и ремесленных гильдий… Но всё это, надо полагать, затмила долгожданная встреча с самой герцогиней.
Когда они встретились, то поначалу молча смотрели друг на друга, и, наконец, хозяйка страны Мария Бургундская двинулась к жениху навстречу со словами приветствия и поцеловала его. А Максимилиан ответил на поцелуй — сказка началась!
Языковой барьер, увы, пока что не давал им возможности общаться полноценно, но так ли это важно, когда жених и невеста так долго ждали встречи, а теперь могут объясниться улыбками, взглядами, жестами, да и, наконец, поцелуями?
Вечером всех ожидал роскошный банкет, который организовала для любимой падчерицы и её жениха Маргарита Йоркская. На этом празднике Мария и Максимилиан обменялись подарками — от своего отца эрцгерцог привёз великолепные украшения с бриллиантами, среди которых было и пресловутое обручальное бриллиантовое кольцо, а вот подарок Марии был ещё более драгоценным, чем эти камни. Где- то у себя на теле она спрятала цветок и предложила жениху его найти…
Архиепископ Трирский тихо подсказал Максимилиану, где искать, и тот расстегнул на невесте корсаж — там, на груди герцогини, была спрятана розовая гвоздика, символ супружеской любви… После пира молодые ускользнули — как рассказывали, к священнику, чтобы тот благословил их союз и можно было не откладывать брачную ночь до завтра, до официальных церемоний. Что ж, они и так долго ждали друг друга!
Сама свадьба была относительно скромной — ведь за полгода до того невеста потеряла отца, однако горожане Гента всё равно собрались, чтобы порадоваться за свою правительницу и поздравить её. По разным источникам, церемония состоялась то ли 16, то ли 18 августа и то ли утром, то ли после полудня. Невеста была в платье из золотой парчи, в горностаевой мантии и с короной герцогства Бургундского на голове, жених сменил доспехи и был на этот раз в серебряных. Солнце и луна!
Службу в главном соборе проводил папский легат Юлиан Остийский, а прислуживал ему епископ Турнэ. Молодые обменялись кольцами и дали друг другу обеты в вечной верности. Время покажет, что они их сдержали… После этого Максимилиан передал Марии тринадцать золотых монет — символ того, что он будет обеспечивать её (хотя в действительности, конечно, это богатая герцогиня Бургундская будет купать в роскоши своего немецкого принца).
После венчания начался пир, и хотя ему было далеко до тех торжеств, что за девять лет до того отец Марии, великий герцог Бургундии, задавал в честь своего брака с английской принцессой Маргаритой, взаимной нежностью жениха и невесты (если только любовь можно измерить) свадьба Марии и Максимилиана превосходила и ту, и множество других свадеб европейских правителей. Настоящая любовь встречается, если речь идёт о династических браках, так редко…
После пира молодожёнов проводили в их покои, и, как деликатно выразился летописец из Саксонии, один из членов свиты Максимилиана, двери за ними закрылиcь, а что было дальше — то ему неведомо.
И отлично. На счастье этой паре было отведено всего пять лет — не будем им мешать…
Джан Галеаццо Сфорца и Изабелла Арагонская
1489 год
Джан Галеаццо, сыну герцога Миланского, было всего семь лет, когда его отца убили и мальчику довелось занять его трон. О, разумеется, он правил не сам — его дядя Лодовико Сфорца стал фактическим правителем Милана, хотя племяннику воздавались все положенные почести. Не изменилась ситуация и когда Джан Галеаццо вырос — Лодовико продолжал править, а юный герцог развлекался, благо богатый миланский двор предоставлял для этого самые разные возможности (хотя, если честно, больше всего молодой человек любил охоту и пиры). Один из хронистов так отзывался о нём: «Красив, но очень недалёк». Рассказывали о слабом здоровье Джан Галеаццо, о его неспособности к учению и управлению страной… Возможно, из него действительно не получилось бы хорошего правителя, а возможно, дяде просто было выгодно держать племянника подальше от государственных дел. Как бы там ни было, формально именно Джан Галеаццо был герцогом, а, значит, его свадьба должна была быть отпразднована должным образом. И праздник, устроенный по этому поводу, стал, как считают исследователи, началом самого блестящего, самого великолепного, самого яркого периода в истории Миланского герцогства эпохи Ренессанса.
Ещё в 1480 году, когда Джан Галеаццо было одиннадцать лет, а Изабелле Арагонской, внучке неаполитанского короля, десять, было принято решение об их будущем союзе. По материнской линии Изабелла приходилась внучкой основателю династии Сфорца, знаменитому кондотьеру Франческо, и была, соответственно, троюродной сестрой своего жениха. И вот восемь лет спустя, в ноябре 1488 года, младший брат Джан Галеаццо, Эрмес, отправился в Неаполь, чтобы привезти невесту. Его свита была огромной (450 человек!) и роскошной — разодетые в парчу, усыпанные драгоценностями миланцы торжественно въехали
