униженном, увидеть все же человека и даже мужчину. Он увез ее с собой в имение Голицыных, признал своей законной женой перед Богом и людьми. Но в конце того же 1740 года Евдокия Ивановна родила Голицыну сына Андрея и после родов скончалась.
Удивительно, но Михаил Алексеевич был женат еще один раз: православному вообще-то позволительно лишь три раза жениться, но поскольку второй его брак совершался по католическом обряду, то вроде как и не считался… Его очередной избранницей стала Аграфена Алексеевна Хвостова, дальняя родственница первой его жены, которая родила князю Голицыну еще четверых детей. Михаил Алексеевич дожил до глубокой старости. Но никогда больше не приезжал в Петербург. Наверное, ему было бы страшно даже взглянуть на то место, где когда-то стоял Ледяной дом.
Великий князь Петр Федорович и принцесса Софья-Фредерика-Августа Ангальт-Цербстская
21 августа 1745 года
Из всех детей Петра Великого и Екатерины I повзрослеть смогли только две дочери — Анна и Елизавета. Остальные умерли маленькими. Анну, любимую дочку Петра, выдали замуж за герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Она родила ему сына Карла Петера Ульриха и умерла от последствий тяжелых родов… Елизавета же осталась в России, замуж не вышла, хотя многие сватались к ней, ведь она была не только дочерью царя, но и признанной красавицей! В 1741 году Елизавета встала во главе военного переворота и взошла на трон. «Искру Петра» с радостью признали императрицей, и правление ее было одним из самых благополучных в России, но выйти замуж она так и не решилась: опасалась, что супруг будет соперничать с ней за трон. Однако вопрос престолонаследия надо было решать, и Елизавета назначила своим наследником единственного, в ком текла кровь ее великого отца, — своего племянника Карла Петера Ульриха. Мальчика привезли в Россию, и он принял православие, сделавшись великим князем Петром Федоровичем. Увы, от деда и от тетки он не унаследовал ничего: Елизавета понимала, что из взбалмошного, глуповатого, злоупотребляющего алкоголем наследника не выйдет достойного правителя. Надежда была только на министров, которые будут окружать его… И на жену, которую Елизавета ему подыщет.
Выбор русской императрицы пал на принцессу Софью-Фредерику-Августу Ангальт-Цербстская. Она происходила из семьи небогатой и из герцогства настолько маленького, что, в отличие от более могущественных стран, родина невесты наследника престола российского не могла попытаться влиять на политику России. К тому же Софья-Фредерика-Августа, которую домашние называли Фигхен, или Фике, была здорова, что важно для продолжения рода, и, по отзывам, несмотря на юный возраст, умна.
Елизавета повелела, чтобы пятнадцатилетняя Софья-Фредери-ка-Августа вместе с матерью Иоанной-Елизаветой Ангальт-Цербстской прибыли в Россию. Собирались спешно, да и собирать было нечего. «Два или три платья, дюжина сорочек, столько же чулок и носовых платков», — вспоминала Иоанна-Елизавета. За Фике приданого не давали, российская императрица обещала полностью одеть и осыпать украшениями невесту своего племянника.
В России приняли обеих принцесс торжественно и ласково. И тут обе они — и мать, и дочь — проявили себя по-разному. Мать от обилия роскошных подарков и почтения, которого у себя на родине не видела, зазналась, понадеялась, что теперь имеет какую-то власть, какой не имела прежде, и вообще неправильно оценила свое положение при дворе и неправильно себя повела. Не говоря уже о том, что наделала многотысячных карточных долгов и вообще вела себя «нескромно». И была очень груба со своей дочерью, которая в свою очередь пленила всех придворных своею скромностью, умом и прилежанием. Фике так старательно учила русский язык, что даже ночью вставала — чтобы повторить урок. В результате, сидя над книгами по ночам, Фике простудилась и захворала так тяжело, что едва не скончалась. Мать уже хотела звать к ней пастора для совершения последнего обряда… Но Фике, в полуобмороке от жара, попросила позвать Симеона Тодорского, православного священника, который уже воспитывал великого князя и еще только познакомился с будущей великой княгиней. Даже будучи при смерти, эта девочка проявила себя умной и дальновидной. Ее стремление к православной вере оценили и при дворе ее полюбили.
28 июня 1744 года Софья-Фредерика-Августа перешла из лютеранства в православие. Она получила имя Екатерины Алексеевны: то же имя и отчество, что и у матери Елизаветы — Екатерины I, бывшей Марты Скавронской. На следующий день она была обручена с будущим императором. К свадьбе готовились долго и старательно, день торжества несколько раз откладывали, потому что императрица Елизавета хотела устроить по-настоящему великолепный праздник.
Историк Кондратий Валишевский писал:
«В России не бывало еще церемонии подобного рода. Брак царевича Алексея, сына Петра I, совершился в Торгау, в Саксонии, а до него наследники московского престола не были будущими императорами. Написали во Францию, где только что отпраздновали свадьбу дофина; справились и в Саксонии. Как из Версаля, так и из Дрездена пришли самые точные описания, даже рисунки, изображающие малейшие подробности торжества; их надлежало не только повторить, но и превзойти. Как только вскрылась Нева, стали приходить немецкие и английские пароходы, привозя экипажи, мебели, материи, ливреи, заказанные во всей Европе. Христиан-Август прислал несколько цербстских материй, вытканных золотом и серебром. Тогда носили узорчатые шелка с золотыми и серебряными цветами на светлом фоне. Они вырабатывались в Англии и Цербсте, занимавшем, по отзыву знатоков, второе место в этом производстве. Празднества должны были продолжаться до 30-го.
Английский посланник Гиндфорд пишет в своих депешах, что он никогда не видывал кортежа более великолепного, чем тот, что сопровождал Екатерину в Казанский собор. Церковный обряд начался в десять часов утра и кончился лишь в четыре часа пополудни. Православная церковь, по-видимому, добросовестно отправила свои обязанности. В продолжение последующих десяти дней празднества шли непрерывной чередой. Балы, маскарады, обеды, ужины, итальянская опера, французская комедия, иллюминации, фейерверки — программа была полная.
Принцесса Цербстская оставила нам любопытное описание самого интересного дня — дня бракосочетания: “Бал продолжался всего полтора часа. Затем ее императорское величество направилась в брачные покои, предшествуемая церемониймейстерами, обер-гофмейстером ее двора, обер-гофмаршалом и обер-камергером двора великого князя; за ней шли новобрачные, держась за руку, я, мой брат, принцесса Гессенская, гофмейстерина, статс-дамы, камер-фрейлины, фрейлины. По прибытии в апартаменты мужчины удалились тотчас же, как вошли все дамы, и двери закрылись. Молодой супруг прошел в комнату, где ему надлежало переодеться. Принялись раздевать новобрачную. Ее императорское величество сняла с нее корону; я уступила принцессе Гессенской честь одеть на нее сорочку, гофмейстерина надела на нее халат, а остальные дополнили ее великолепный домашний туалет.
За исключением этой церемонии, — замечает принцесса Цербстская, — раздевание невесты берет здесь гораздо менее времени, чем у нас. Ни один мужчина не смеет войти с той минуты, как супруг вошел к себе, чтобы переодеться на ночь. Здесь не танцуют танца с гирляндой и не раздают подвязок. Когда великая княгиня была готова, ее императорское величество прошла к великому князю, которого одевали обер-егермейстер граф Разумовский и мой брат. Императрица привела его к нам. Его одеяние было схоже с одеянием его супруги, но было менее красиво. Ее императорское величество преподала им свое благословение; они приняли его, стоя на коленях. Она их нежно поцеловала и оставила принцессу Гессенскую, графиню Румянцеву и меня, чтобы мы уложили их в кровать. Я попыталась было выразить ей свою благодарность, но она меня осмеяла».
Мы обязаны также перу Иоанны-Елизаветы описанием апартаментов, отведенных молодым супругам.
«Эти апартаменты состоят из четырех комнат, одна прекраснее другой. Богаче всех кабинет: он обтянут затканной серебром материей с великолепной шелковой вышивкой разных цветов; вся меблировка подходящая: стулья, шторы, занавеси. Спальня обтянута пунцовым, отливающим алым бархатом, вышитым
