– Думаю, она сама не знала, чей она агент.
– У вас давние связи с террористами?
Я долго думал, как похитрее ответить:
– Эти связи сугубо… как бы поточнее…
– Вы хотите сказать – сугубо личные?
– Совершенно точно, когда-то я был близок с одной из революционерок…
– Вы опять не поняли. У меня нет времени на глупости. Вы давали им деньги? Гольденберг, которого вы почему-то сдали полиции, уже дал показания… Хотите, я вам про вас расскажу? Я подобных молодых господ уже встречал в своей долгой жизни, и не одного… Вы и она – два сапога пара. Я не думаю, что вы разделяете их взгляды. Есть такой русский характер, не очень понятный на здравомыслящем Западе, – игрок… Вы и она – игроки… Как и многие наши очень богатые дворяне, вы решились от скуки немного поиграть с жизнью. Точнее, со смертью… В общем, еще одна ложь – и я отправлю вас в камеру. То есть на виселицу…
Этот небогатый провинциал явно меня ненавидел. Но тем не менее он со мной возился. Почему? Я ему нужен? Для чего? Но и он мне был нужен. Он – из тех немногих, кто почему-то хотел и мог меня спасти…
– Итак, вы давали деньги террористам?
– Да.
– Подпишите здесь.
Я подписал.
Теперь он успокоился – ведь я поступал в его распоряжение. И стал мягок.
– Продолжим… Итак, вы были ее любовником?
– Одним из… многих, точнее, очень многих.
– Она посылала ценнейшую информацию – сообщала адреса революционеров. Но их не арестовывали. По-вашему – почему?
– Кто-то внутри Третьего отделения все сообщал революционерам. Или…
– Или?
– Кто-то наверху не хочет арестовывать…
– Почему? – Он в упор смотрел на меня.
Я усмехнулся и ответил:
– Могу только предполагать… Но одно знаю: она хотела найти предателя. Думаю, она его нашла – когда человек в моем сюртуке вошел в комнату и убил её из моего пистолета.
Он положил передо мной исписанный крохотный листочек.
– Она писала вам эту записку, когда ее убили…
Я прочел: «Любимый! Хотя мне смешно писать это слово вам… Я боюсь выходить из номера, потому что я его нашла. Как только вернетесь, немедля приходите ко мне… Я хочу, чтоб вы…»
– Видно, здесь она услышала шум на балконе. Именно тогда на балкон влез убийца. И умница засунула записку в цветы – оттого она и сохранилась… Как показало следствие, убийца открыл балконную дверь и выстрелил. Итак, кто он по-вашему?
– По логике – это сделали ее же товарищи, не до конца ей верившие. Но… есть и второй вариант.
– Браво! Вот второй вариант меня очень интересует. Мы еще встретимся по поводу второго варианта. Хотя на этот раз её действительно убили революционеры. Для убийства из вашего номера взяли ваш сюртук и пистолет. И в вашем костюме вашим револьвером некто ее и убил. Итак, оставлю вас на свободе. Но все, что происходит нынче в Аничковом дворце, должно быть мне известно… Естественно, позабочусь, чтобы во дворце сегодня же узнали – вы невиновны! Я доложу Цесаревичу, что у меня против вас ничего… И принесем вам официальные извинения. В завершение мне остается только узнать, почему Кириллов до сих пор не арестовал вас за ваши опасные связи?
– Не знаю…
– У меня нет времени на ложь, но по-прежнему есть время изменить наши отношения, – опять добродушно улыбнулся. – Впрочем, отвечу сам. Это и так не секрет в нашей азиатской стране. Вечное «воруют», – сказал с брезгливостью. И вновь промелькнул генеральский оскал: – Платили ему?
– Да.
– Это тоже вам придется написать… И никаких более выкрутасов, господин игрок, если не хотите, чтоб вас вздернули… До свидания. До частых, я бы сказал, свиданий. На прощание возьмите мой подарок…
И он положил на стол фотографию, на которой был изображен мой молодой камердинер Николай Черемисов.
– Это некто господин Попов. Ваши друзья – плохие парни – приставили его к вам следить под видом камердинера… Член «Народной воли» Николай Попов. За свои двадцать два года он успел пожить в Лондоне, Париже, Стокгольме и Женеве, был связным террористов с организацией «Интернационал» немца Карла Маркса. Регулярно ввозит динамит в Россию… Вот он и позаимствовал ваш револьвер и сюртук. И передал это убийце. И он же положил все ваше добро обратно… Итак, до встречи.
Когда я выходил из кабинета, Лорис уже простирал объятия к новому посетителю:
– Дорогой друг, позвольте пасть вам в ноги и просить прощения за то, что заставил вас столько ждать…
Итак, я покинул его кабинет все тем же агентом. Только служил теперь еще одному лицу. Вернее, трем лицам – Кириллову, Сонечке (и террористам) и теперь еще Лорис-Меликову… Самое смешное – они все были врагами друг друга.
В полночь поднял старого Фирса… Огромный седой матерый волк с лапищами молча оделся в темноте. Хорошо его выучили – ничего не спросил. Молча шел рядом. Подошли к комнате Попова. Велел стоять у двери…
Вошел, растолкал:
– Скажи, Попов, я предавал вас?
Спросонок он не мог понять. Я сунул ему в рот револьвер.
– Я тебя спрашиваю, Попов. Ты у меня работаешь год, точнее, следишь за мной целый год. Ну и что ты выследил? Я предавал вас?
Я никогда не видел такого ужаса на лице. Передо мной был маленький, до смерти перепуганный мальчик… Вдруг он как-то визгливо закричал и бросился на меня.
Я до удивления хладнокровно выстрелил ему в ногу. Впервые в жизни я стрелял в человека. Оказалось, не трудно. Он сидел на полу и истошно вопил от боли – визгливым детским криком. Потом потерял сознание…
Фирс молча принес воду, облил его, побил по щекам. Теперь он сидел на полу и стонал.
– Ты мне так и не ответил. Я вас предавал?
– Нет, нет… Мне очень больно, сударь.
– Ей было еще больнее. Кто ее убил? Кому ты отдал мой сюртук и пистолет?
– Если скажу, вы не убьете меня? Поклянитесь перед Богом!
– Клянусь.
– Кто ее убивал, не знаю. Знаю, что передал ваш сюртук и пистолет Фриденсону… Это еврей, в поддевке, под кавказца ходит… – (Значит, тот, который был в карете.) – Он и принес мне постановление ликвидировать ее… Но убивал не он, а кто – не знаю… Кто-то в вашем сюртуке.
– Знаешь! Не забывай про вторую ногу. – И я поднял пистолет.
– Баранников!
– Где он живет?
– Он сейчас без квартиры…
Я был потрясен.
– Баранникову обещали, или он уже снял квартиру?
– Не знаю… Клянусь – не знаю. Знаю, что эта квартира – напротив квартиры Достоевского…
Бесы за стеной автора «Бесов»! Это могла выдумать только жизнь!
– Хорошо. А где живет Фриденсон?
