– Мне кажется, что меня посадят, – дрожащим голосом еле слышно говорила она, – я не верю в завтрашний суд…
– Не волнуйтесь, все будет нормально, мы обязательно выиграем! – бодро говорил я, хотя никакой уверенности на самом деле не было. – Вы верите мне?
– Да, вам я верю, – Светлана Васильевна крепко сжала мою руку. – А вдруг они подкупят суд? Это же может случиться?
– Да, может. Но маловероятно.
– Я прошу вас – пусть Саша заедет ко мне завтра утром! Я боюсь, что они могут организовать покушение!
– Хорошо, обязательно заедет!
Вскоре Саша вернулся и сказал, что никого во дворе не обнаружил.
Когда мы вышли из квартиры, Саша произнес:
– Да, расшатались у бабы нервы! Как бы завтра на суде не выкинула чего…
– А что ты хочешь? Она столько пережила…
На следующее утро мы подъехали к районному суду, находящемуся недалеко от дома, где жила Цветкова, и сразу обратили внимание на вереницу машин. Конечно, тут был Кремнев, тут же – Яхонтов, Зайцев, еще несколько человек сидели в коридоре. И поскольку Кремнев с ними общался, было ясно – это одна компания. Зачем пришли эти люди? – мелькнула у меня мысль.
Кремнев был со своим адвокатом, Дмитрием Макашовым. Дмитрию было лет тридцать пять. Молодой, высокий, с нагловатым взглядом, одетый в дорогой костюм, он всем видом показывал свою значимость. Мы прошли мимо молча. Но Кремнев неожиданно встал.
– Здравствуйте, Светлана Васильевна, – произнес он вежливо, – как ваше драгоценное здоровье? Хотел позвонить вам, поздравить с освобождением…
Но Цветкова прошла мимо, будто не замечая его.
Вскоре начался суд, и нас пригласили в зал заседаний. Мы подошли к столу, где обычно сидят подсудимый и адвокат, и заняли свои места. Рядом со мной – Светлана Васильевна и Юрий. Раскрыв папку, я стал просматривать бумаги, обращая внимание, что необходимо отметить в начале судебного заседания, а что оставить на потом. Вскоре напротив нас появился прокурор, рядом с ним в качестве потерпевшего уселись Кремнев и его адвокат. Затем в зале появилась секретарь и произнесла:
– Встать! Суд идет!
Все молча поднялись. В зал судебного заседания вошла женщина – Ольга Михайловна Звонарева, судья. Как я выяснил, она давно работала в этом суде, и приговоры у нее были достаточно жесткими. Конечно, это не радовало…
Судья начала с протокольных слов, представляя каждого из участников процесса. В заключение она поинтересовалась, есть ли у сторон ходатайства. Неожиданно поднялся адвокат Кремнева и заявил, что у него есть ходатайство допросить в качестве свидетелей группу товарищей, которые могут подтвердить факт покупки картин Кремневым у Цветковой.
– Есть ли какие-либо возражения по этому поводу? – спросила судья.
– Да, ваша честь, – я встал. – Я категорически возражаю против такого ходатайства. Дело в том, что следствие велось Следственным комитетом в течение года и ни разу ни со стороны защитника, ни со стороны потерпевшего не было аналогичных ходатайств, люди не были допрошены в период следствия. Отсюда я могу сделать вывод, что они просто приглашены в последний момент перед судебным заседанием и никакого отношения к сделкам, на которые ссылается потерпевший, не имеют.
– Ваша честь, я хотел бы уточнить, – вновь поднялся адвокат Кремнева, – мы специально не вызывали их, чтобы противоположная сторона не имела возможности оказывать на них давление и запугивать их.
Тут Светлана Васильевна не выдержала.
– Это мы могли их запугивать? – сказала она громко. – Да я все это время в СИЗО сидела!
– Я попросила бы вас, – строгим голосом произнесла судья. – Тут вы не на своем аукционе! Здесь суд!
Я понял по раздраженному голосу, что судья не на нашей стороне…
– Суд удаляется на совещание! – сказала она.
Светлана Васильевна наклонилась ко мне и прошептала:
– Сейчас наверняка нам откажут, и эти люди, которых я вижу впервые, будут говорить, что они видели своими глазами, как я ему продавала картины!
– Подождите, Светлана Васильевна! Давайте дождемся…
– Да чего ждать? – Светлана Васильевна с горечью махнула рукой. – Тут все ясно. Восемь лет мне дадут… Ну, может, семь.
– Вы меня отвлекаете! – проговорил я, немного повысив голос. – Не сбивайте меня!
Вскоре вернулась судья. И тут произошло то, чего никто не ожидал, – ходатайство адвоката было отклонено. Макашов пожал плечами и молча сел.
Затем началось слушание дела, которое проходило достаточно монотонно. Сначала изучали документы, разгорались перепалки между мной и адвокатом Кремнева, затем выступали свидетели. Полякова, которая являлась экспертом, толком ничего не показала. Но против нас никаких показаний с ее стороны не было. Несмотря на то что адвокат Кремнева несколько раз задавал ей один и тот же вопрос – была ли она в сговоре с Цветковой по выдаче экспертного заключения на картины, – она отвечала отрицательно.
Затем слово предоставили Кремневу, который стал говорить отдельно о каждом эпизоде покупки картин, называя точную дату, время, ссылаясь на якобы присутствовавших при сделках людей, которые почему-то не были допущены в качестве свидетелей. Я прекрасно понимал, что адвокат хорошо подготовил Кремнева, и тот все рассказывал достаточно грамотно.
После того как выступил Кремнев, слово предоставили прокурору. Прокурор никаких особенных вопросов не задала. А когда слово предоставили мне, я сразу начал задавать Кремневу вопросы:
– Вот вы здесь сказали, что моя подзащитная Цветкова продавала вам фальшивые картины. На что вы опираетесь, делая такое заявление?
– Как на что? – ответил Кремнев. – Она же мне фальшивые картины продавала, есть заключения экспертизы от такого-то числа.
– А кто присутствовал при продаже этих картин?
– Присутствовал гражданин такой-то…
– Я попрошу вас не называть эти фамилии, так как суд не посчитал этих людей свидетелями.
Судья промолчала, как бы соглашаясь со мной.
– Так кто же еще, кроме этих людей, присутствовал при покупке вами картин?
Кремнев молчал.
– Значит, я могу сделать вывод, что никто при этом не присутствовал? А где происходила эта сделка?
– В галерее у Цветковой.
– А сотрудники галереи там были?
– Были.
– А при сделке они присутствовали?
– Нет, мы обычно закрывались в кабинете.
– Как же так, вы ссылаетесь на то, что ваши знакомые присутствовали при сделке, да еще хотели пригласить их свидетелями со своей стороны, а только что сказали – закрывались в кабинете?
Кремнев молчал. Его адвокат стал что-то быстро ему шептать. Но судья постучала молоточком, призывая соблюдать тишину.
– Следующий вопрос, – продолжал я. – Где вы получали заключение экспертизы по вопросу подлинности этих картин?
– В Независимом экспертном совете.
– Но это же коммерческая организация, и она не обладает статусом экспертного совета, – уточнил я.
– И еще в ГНИИ реставрации.
– Да, это серьезная организация… Ваша честь, – обратился я к судье, – я хотел бы зачитать отрывок из экспертного заключения ГНИИ реставрации. Могу я это сделать?
Судья посмотрела на прокурора и на адвоката Кремнева. Те кивнули.
– Зачитайте, пожалуйста! – разрешила она.
– ГНИИ реставрации говорит, что картина действительно не является подлинником Киселева. Но в отношении изменения – картина является полотном датского художника, – я назвал его фамилию. – В экспертизе также указано, что в картину внесены изменения, они десятилетней давности. То есть картина была изменена десять лет назад. Таким образом, можно сделать вывод, что моя доверительница никакого отношения к подделке этой картины в указанный период – последние два года – не имела.
– Я попросила бы господина адвоката не делать выводы, это сделает суд, – поправила меня судья.
– Извините, ваша честь!
Затем была допрошена Цветкова. Я боялся, что она снова сорвется. Адвокат Кремнева, задавая вопросы, старался всячески вывести ее из себя – такая линия была у них разработана. Но Светлана Васильевна на провокационные вопросы и высказывания Кремнева отвечала достаточно сдержанно и не заводилась. Это вселило в меня надежду на хороший исход этого дела. Более того, Светлана Васильевна четко разложила по полочкам, как первоначально была обманута группой мошенников под руководством Кремнева. Тут судья поправила ее, указав, что нельзя называть мошенниками людей, в отношении которых суд еще не состоялся.
Далее начались прения сторон. Адвокат Кремнева опять пытался доказать суду, что со стороны Цветковой было мошенничество и обман. Я внимательно смотрел на выражение лица судьи, и мне казалось, что она ему не верит. Затем слово предоставили мне.
– Граждане судьи, – начал я свое выступление, – прежде всего давайте рассмотрим вопрос об идентификации картин, ставших предметом спорных сделок между Цветковой и Кремневым. Рассмотрим один факт: ведь на самом деле не только не существует неопровержимых доказательств проведения сделки купли- продажи картин, но и прямых доказательств, что участниками сделок были именно те картины, которые сейчас являются уликами в уголовном деле. Следствие же вынуждено доверять показаниям либо потерпевших, либо подозреваемых. Вещественных доказательств по делу Цветковой, картин русских художников, якобы проданных моими доверителями гражданину Кремневу, в уголовном деле нет, как нет никаких платежных документов – ни чеков, ни банковских проводок, ни даже расписок Цветковой, которые могут подтвердить, что она получала за эти картины деньги от Кремнева. Остается одно – делать экспертизу картин, якобы
