В его нерешительности она уловила намек на отношения… которым не видно конца. Подавив панику, всегда возникавшую в ее душе при намеке на обязательства, Джери вскочила.
— Вставай! По-моему, на сегодня с тебя хватит развлечений. Лично я ими уже пресытилась.
— Неужели? — Он хитро усмехнулся, и решимость Джери начала ослабевать.
— Ненавижу спасать мужчин, которые позволяют себе падать в обморок в массажных салонах.
Перешагнув через Фаррена, Джери направилась в кабинет, где в верхнем ящике стола хранила пачку сигарет. Она сделала вид, что не заметила изумления на лице Фаррена, но могла бы поручиться: сержант ничего не понял.
Коннер действительно не понимал, о чем говорит Джери. Он так задумался над услышанным, что даже не проводил ее взглядом. И только через несколько минут Коннер Фаррен встал.
— Объясни, что ты имела в виду? — Он пошарил в карманах. К счастью, Джери предложила ему сигарету и зажигалку.
— Фаррен, прекрати разыгрывать оскорбленную невинность.
Она плюхнулась в кресло, включила монитор компьютера и застучала по клавишам.
Коннер с удивлением увидел, как на экране появляется его имя, а за ним — список дат и адресов. Длинные пальцы Джери порхали над клавиатурой: она вводила в машину новые данные.
— Что это значит? — Коннер указал на последнюю строку.
— А я думала, только у Бориса возникают трудности с английским. Это означает лишь то, что здесь написано. Примерно в два часа мы заметили твой мотоцикл возле салона Ванды. Заподозрив неладное, я решила проникнуть туда. Благодаря соответствующей маскировке мы с Борисом были допущены в салон, и в одной из спален на втором этаже нашли тебя и поняли, что ты без сознания. Я велела Борису унести тебя оттуда. И правильно сделала.
— Почему это? — Коннер понимал только одно: продолжения он не выдержит.
— Через тридцать минут после нашего ухода к Ванде нагрянула полиция. Если бы не я, сейчас тебе пришлось бы объясняться с капитаном. — Набрав еще несколько букв, Джери закончила ввод и сохранила файл.
На этот раз покачивание пола под ногами Коннера не имело ничего общего с обмороком или пьянящими поцелуями Джери. Неужели она сказала правду? Нет, этого не может быть. Но с другой стороны, зачем ей лгать?
До сих пор о его обмороках знал только Билл. Коннер схватился за край стола, чтобы удержаться на ногах. Он так и не назвал Джери истинную причину своего временного ухода со службы, но теперь признание стало неизбежным.
— Сядь, детка. Когда-то я служил во Вьетнаме. И был слишком молод, чтобы понять смысл происходящего. — Он вытер лоб тыльной стороной ладони. — По-моему, это никому не под силу.
— Знаю. — Судя по выражению лица Джери, о Вьетнаме она была наслышана.
— Я позабыл: ты ведь служила в морской пехоте… Так вот, с тем парнем я познакомился в первый же день после прибытия во Вьетнам. Его срок службы заканчивался. — Фаррен зашагал по комнате, вспоминая. — Он уже представлял себе, как вернется домой к жене и троим детям. Ему оставалось прослужить еще две недели…
— И что же случилось? — Видимо, Джери уже о чем-то догадалась.
— Этого никто не мог предугадать… Мы играли в футбол, резвились словно дети, и вдруг над головами засвистели пули. Я струсил. Я застыл столбом и стоял на месте, пока Джон не повалил меня на землю.
— Можешь не продолжать.
Коннер не слышал ее.
— Я подчинялся его приказам. Мы были в десяти футах от укрытия, когда он погиб.
— Это не твоя вина. — На глаза Джери навернулись слезы.
— Да, теперь я все понимаю. Такое случалось каждый день. Но чувство вины мучило меня много лет. — Коннер обошел вокруг стола, поднял Джери с кресла, сел и притянул ее к себе на колени. — У меня начались обмороки. Врач сказал, что их вызвали угрызения совести: я был слишком молод, когда впервые столкнулся со смертью. Постепенно обмороки прошли, но вот возобновились.
— Сегодня?
— Нет, — прошептал он, уткнувшись в волосы Джери. — Неделю назад. Я увлекся делом Хищника, позабыл про сон и еду, и неудивительно, что вновь начал терять сознание.
— Так вот зачем я тебе понадобилась! — Джери прижалась к нему.
Коннер сжал ее руку, и некоторое время они сидели молча.
— Да. Поначалу я не беспокоился. Приходя в себя, я не помнил о случившемся. Билл прикрывал меня, но после смерти Кристал я понял, что так продолжаться не может. — Коннер сильнее сжал ее пальцы, словно боясь, что Джери испугается и убежит.
— Расскажи о Кристал, — попросила она с таким сочувствием, что Коннер был готов расцеловать ее.
— Я уже решил взять несколько недель отпуска, но лишь после того, как мы покончим с Хищником. Кристал пообещала передавать мне все сведения, которые могут оказаться полезными. В тот вечер она позвонила и назначила встречу в сквере. Я прибыл туда раньше времени. Но потом… Остальное ты знаешь сама.
Джери уткнулась лицом в грудь Коннера. Ее дыхание обжигало его.
— Я не придавал обморокам значения и считал, что они прекратились навсегда. Но после того как тебя подстерегли у дома, я вновь взялся за работу и позавчера очнулся на аллее парка. А что касается сегодняшнего обморока… Я не помню, где был.
— Ты часто бываешь в салоне Ванды?
— Нет! — Коннер встал и начал нервно вышагивать по комнате. — Да, сейчас у меня нет женщины, но я еще не дошел до посещения массажных салонов!
Джери невольно порадовалась признанию Коннера.
— По правде сказать, это не мое дело.
— Вот именно. — Он хлопнул ладонью по столу. — Не твое! Я велел тебе прекратить слежку. А если я захочу побывать у Ванды, то пойду туда!
— Кто же тебе мешает?
— Ты.
Ничего не объясняя, Коннер вышел из комнаты. Через несколько секунд Джери услышала, как хлопнула входная дверь.
Глава 9
Джери дала волю раздражению, которое медленно нарастало в ней с тех пор, как она увидела Фаррена в салоне. Схватив пустую чашку, она швырнула ее в стену. Чашка ударилась о ковер и скатилась на пол, не разбившись. «Черт, я даже на это не способна!»
Ее жизнь вновь пошла кувырком — по вине мужчины, который наверняка окажется либо лжецом, либо сексистом. Или и тем и другим.
В детстве и юности она страдала от любви к мужчине, который не представлял себе, как следует обращаться с девочкой. Конечно, в этом была виновата только она сама. За последние несколько дней Джери обнаружила: отец действительно не сознавал, что небрежными замечаниями ранил неокрепшую психику ребенка. Но едва они стали честными и откровенными друг с другом, Джери поняла, насколько прежде недооценивала отцовскую любовь.
Что касается других мужчин в жизни Галифакс-младшей, большинство были слишком опасными для ее независимости, двое воспринимали ее самостоятельность как вызов, а одному вскоре надоела новизна ощущений.
