мог допустить, что в этом деле какую-то роль играет Луна (о чем догадывался уже Пифей), считая это допущение совершенно иррациональным.
Интересовался географией и другой представитель перипатетической школы — Стратон, о котором уже шла речь во второй и третьей главах настоящей работы. Он высказал гипотезу, что Черное море было когда-то озером, а потом, соединившись со Средиземным морем, начало отдавать свои излишки Эгейскому морю (наличие течения в Дарданеллах было известным фактом, обсуждавшимся, в частности, Аристотелем; вспомним также рассказ Геродота о постройке мостов через этот пролив для войск Ксеркса[149]). Средиземное море, по мнению Стратона, также было ранее озером; когда оно прорвалось через узкий Гибралтарский пролив, уровень его снизился, обнажая побережье и оставляя ракушки и отложения солей. Эта гипотеза потом оживленно обсуждалась Эратосфеном, Гиппархом и Страбоном.
Эратосфен
О роли, которую играл Эратосфен в александрийской науке III в., и о его работах в области математики и хронологии было рассказано во второй главе. Здесь же речь пойдет о том вкладе, который был им внесен в античную географию.
Основной труд Эратосфена по географии назывался Γεωγραφικά [150] и состоял из трех книг. Хотя оригинальный текст этого труда утерян, о его содержании мы можем составить достаточно точное представление благодаря Страбону, который очень много ссылается на Эратосфена и еще больше с ним полемизирует. Основная задача, которую поставил перед собой Эратосфен, состояла не в детальном описании отдельных стран и народов, а п том, чтобы «исправить старую географическую карту» (διορϑώαι τόν άρχαΐον γεωγραφικόν πίνακα)[151]. Какую «старую карту» мог он иметь в виду? Вероятно, карту Дикеарха, которая была составлена почти за сто лет до этого (ни Аристотель, ни Эвдокс, ни другие ученые IV в. не изготавливали, насколько нам известно, детальных географических карт ойкумены). При этом Эратосфен во многом развивал и уточнял те идеи, которые ужо были намечены Дикеархом. И хотя фактические материалы, имевшиеся в распоряжении Эратосфена, ненамного превосходили то, чем располагал на рубеже IV и III столетий Дикеарх, в его методике замечается существенный прогресс, который позволил многим историкам географической науки называть именно Эратосфена подлинным создателем научной географии.
В первой книге своего труда Эратосфен дал исторический очерк развития географии в предшествующую эпоху. Надо сказать, что в то время утвердилась мода — в значительной степени под влиянием философов стоической школы — трактовать Гомера в качестве кладезя всевозможной мудрости и знатока в самых различных областях знания, в том числе и географии. Эратосфен подходит к этому вопросу с позиций трезвого ученого. Вообще, пишет он, «цель всякого поэта — доставлять наслаждение, а не поучать (Ποιητήν γάρ έφη πάντα στοχάζεσϑαι ψνγαγωνίας, ού διδασκαλίας)»[152]. Гомер, действительно, был хорошо знаком с Грецией и прилегающими к ней районами, но в отношении более отдаленных частей ойкумены у него были лишь очень смутные и порой фантастические представления. Страбон с явным неодобрением приводит остроту Эратосфена, что «Можно найти местность, где странствовал Одиссей, если найдешь кожевника, который сшил мешок для ветров» (…φησι τοτ' άν εύρεΐν τίνα, που, Όδιισσεος πεπλάνηται, όταν εΰρη τόν σκυτέα τόν συρράψαντα τόν των άνεμων ασκόν)[153].
Страбон приводит утверждение Эратосфена, что все те, кто впервые взял на себя смелость заняться географией, были в известном смысле философами. При этом называются имена Анаксимандра, Гекатея, Демокрита, Эвдокса, Дикеарха и Эфора[154]. Видимо, Эратосфен писал о достижениях каждого из этих ученых. К сожалению, никаких дальнейших подробностей об этой части «Географии» Эратосфена Страбон не сообщает.
Вторая книга «Географии» Эратосфена была посвящена проблемам изучения земного шара в целом. Вероятно, здесь он приводил аргументы, говорящие в пользу сферичности Земли, и притом не только те, которые указываются Аристотелем в трактате «О небе». При этом Эратосфен делает оговорку: сферичность Земли не следует понимать в строго математическом смысле, ибо Земля не есть шар, выточенный на токарном станке (ούχ ώς έκ τόρνοο δέ), а имеет на своей поверхности неровности. Конечно, Эратосфен не знал, что Земля представляет собой геоид, т. е. сферу, слегка сплющенную в направлении земной оси, но он имел в виду локальные отступления от правильной формы «в результате воздействия воды, огня, землетрясений, вулканических извержений и других причин подобного рода»[155].
Далее Эратосфен переходит к изложению своего метода измерения окружности земного шара. В «Географии» он, по-видимому, лишь кратко коснулся этого метода, так как он был обстоятельно описан им в отдельном сочинении. Во всяком случае, Страбон, вообще игнорировавший математические аспекты географической науки, полностью опускает изложение этого метода, ограничившись замечанием, что «… позднейшие писатели не согласны с ним по вопросу о величине Земли: так ли она велика, как он утверждает, и не одобряют его измерения Земли»[156]. Под «позднейшими писателями» имеется в виду, вероятно, в первую очередь Посидоний, К счастью, изложение методики, примененной Эратосфеном, содержится в дошедшем до нас сочинении астронома I в. н. э. Клеомеда[157].
Эта методика состояла, вкратце, в измерении длины тени, отбрасываемой гномоном в Александрии в тот самый момент, когда в Сиене (которая считалась лежащей точно на тропике) Солнце в день летнего солнцестояния стояло прямо над головой. Угол между вертикалью и направлением на Солнце оказался в Александрии равным 1/50 полного круга. Считая расстояние между Александрией и Сиеной равным 5 тыс. стадиев (около 8 тыс. км[158]), Эратосфен получил для окружности земного шара приближенное значение 250 тыс. стадиев. Дальнейшие уточненные вычисления Эратосфена (к сожалению, мы не знаем, в чем заключались эти уточнения) дали значение 252 тыс. стадиев, или 39 690 км, что всего лишь на 310 км отличается от истинной величины. Этот результат Эратосфена оставался непревзойденным вплоть до XVII в. н. э. В эратосфеновской процедуре измерения окружности Земли было несколько дефектов. Во-первых, Земля была не шаром, как он считал, а геоидом (об этом уже было сказано выше). Во-вторых, Сиена лежала не точно на тропике Рака, а на 59 км к югу от него. В-третьих, Александрия находилась не на том же меридиане, что Сиена, а на 3 градуса западнее нее. В-четвертых, наконец, принятое Эратосфеном расстояние между Сиеной и Александрией было вычислено весьма приблизительно. При наличии всех этих дефектов можно только удивляться тому, что Эратосфен получил для окружности Земли значение, столь мало отличающееся от истинного. В этом, несомненно, был элемент случайности. Это, однако, не умаляет заслуги Эратосфена как ученого, впервые попытавшегося строго научным способом определить размеры земного шара.
