Нельсон находил огромное удовлетворение в своих достижениях и также в связях с многочисленными друзьями, которых он приобрел. Мне кажется, что он считал годы, проведенные в Латинской Америке, самыми счастливыми и наиболее плодотворными годами своей жизни.
Десятилетие 1950-х годов было отмечено увеличением напряженности в отношениях между США и странами Латинской Америки. Это явилось результатом многих факторов: растущего национализма и антиамериканизма, низкого экономического роста и после поддержанного ЦРУ путча в Гватемале в 1954 году ощущения того, что Соединенные Штаты предпочитают диктаторов демократии. Эта неприязнь достигла своего апогея во время поездки вице-президента Никсона по Южной Америке в 1958 году, когда его встречали ревущие толпы и огромные антиамериканские демонстрации в Перу и Венесуэле. Эти события, а также триумф Кастро на Кубе несколькими месяцами спустя вынудили администрацию Эйзенхауэра, а затем и Кеннеди провести переоценку политики США в отношении данного региона.
Провозглашение президентом Кеннеди Союза ради прогресса в начале 1961 года было встречено с энтузиазмом на всем полушарии. Основная задача Союза — «привлечь всю энергию народов и правительств американских республик для крупномасштабных совместных усилий по ускорению экономического и социального развития стран Латинской Америки» — была сформулирована своевременно и была необходима. Его цель, заключавшаяся в достижении темпов экономического роста в 2,5 % для полушария в целом и проведении в жизнь ряда социальных и политических реформ, была широко поддержана в Соединенных Штатах и Латинской Америке. Вопрос заключался в том, каким образом достичь этого.
Я решительно поддержал инициативу президента, не в последнюю очередь потому, что она была энергичным ответом на угрозу, созданную марксистским режимом Кастро на Кубе, и на коммунистическую подрывную деятельность в других частях полушария. Однако я считал, что если Союз рассчитан на успех, он должен представлять государственно-частное партнерство, в то время как замыслившие его в США архитекторы явно предпочитали экономическое развитие, руководимое государством. Они исходили из посылки, что страны Латинской Америки должны сначала достичь «стартовой» стадии экономического роста, а уже потом сможет произойти все остальное; и наиболее быстрый способ достижения результатов — отдать дело под контроль правительства.
Подавляющее большинство политических лидеров Латинской Америки относилось к такому подходу с симпатией. Президенты и премьер-министры, принявшие участие в организационной встрече Союза ради прогресса в Пунта-дель-Эсте в Уругвае в августе 1961 года, с энтузиазмом поддержали предложение Кеннеди и обещание серьезной американской помощи. Единственным исключением был мой старый друг из Лондонской школы экономики — премьер-министр Перу Педро Бельтран. Педро выступал, конечно, вполне дипломатично, за более сильную роль частного сектора и за снятие ограничений на внешнюю торговлю и инвестиции, установленных правительствами стран Латинской Америки. К сожалению, точка зрения Педро была практически проигнорирована, ибо страны полушария по призыву тех, кто в Вашингтоне выступал «за новые границы», поспешно принялись за реализацию латиноамериканского плана Маршалла.
Стремясь мобилизовать деловое сообщество на поддержку Союза ради прогресса, а также чтобы упредить критику со стороны частного сектора, администрация Кеннеди создала Торговый комитет Союза ради прогресса (СОМАР) под руководством министра торговли Лютера Ходжеса. Председателем стал Р. Питер Грейс, глава компании «У. Р. Грейс энд компани», давний сторонник поддержки Латинской Америки, а я оказался одним из двух десятков представителей делового мира, вошедших в правление.
Несмотря на огромную рекламную кампанию, энтузиазм в отношении Союза быстро поубавился, и к началу 1962 года запрос президента Кеннеди на выделение Конгрессом 1 млрд. долл. для финансирования программ Союза был сокращен наполовину. В попытках организовать поддержку Питер Грейс написал темпераментный обзор на 140 страниц от имени
Хотя я соглашался с Питером в отношении того, что Соединенные Штаты должны продолжать активно работать в Латинской Америке, с моей точки зрения пустая трата денег не была способом решения проблем. Мне казалось, что Питером настолько овладела идея «коммунистической угрозы», что он был готов принести ей в жертву все, включая и здравый экономический смысл. Я поговорил с членами СОМАР, разделявшими мои взгляды, — Уолтером Ристоном, занимавшим пост президента «Сити-бэнк», и Эмилио (Питом) Колладо, директором «Стандард ойл оф Нью-Джерси». В результате мы опубликовали заявление о своей позиции, отличавшейся от позиции Питера, и выступили с призывом к переоценке Союза ради прогресса.
Мы предложили серьезно переориентировать направленность Союза, подчеркивая роль «частных предприятий и инвестиций» и делая «главный упор на улучшение общего делового климата в качестве предпосылки социального развития и реформ». Мы призывали правительства стран полушария отказаться от контроля за обменом иностранной валюты, обуздать инфляцию и дефицит бюджета и «отказаться от целой сети других форм контроля, которые ограничивают предпринимательство и поддерживают местные высокозатратные монополии».
В заключение мы высказывали мысль, что основой реального экономического роста в Латинской Америке должно быть свободное предпринимательство и что «Соединенные Штаты должны сменить свою роль и вместо того, чтобы ориентироваться на краткосрочные экономические паллиативы в сочетании с рекомендациями о проведении с размахом социальных и экономических реформ, должны сделать максимальный упор на долгосрочные задачи по созданию среды, в которой свобода рынка признается главной основой свободного и процветающего общества».
Прямой вызов, который мы бросили официальной политике США, был немедленно осужден в странах Латинской Америки как вызов национальному суверенитету и как прикрытие для экономического проникновения США в регион.
Чтобы убедить правительство США сменить свой курс, требовалось нечто гораздо большее, чем слова; для этого были также нужны сосредоточенные усилия частного сектора. Поэтому летом 1963 года я начал обращаться к членам СОМАР и лидерам других деловых групп США, имевших интересы в Латинской Америке, призывая их встретиться с целью обсуждения создания новой организации. Реакция была исключительно положительной, и на совещании 15 октября 1963 г. мы создали Деловую группу по Латинской Америке (ДГЛА).
Одновременно я лоббировал предоставление администрацией Кеннеди частному сектору большего права голоса при формулировании латиноамериканской политики. Я дважды встречался с советником по национальной безопасности Мак-Джорджем Банди, стараясь добиться продвижения этого вопроса. Мак, вероятно, убедил президента, что критика в адрес Союза была заслуженной, поскольку президент написал мне, что наша группа смогла «предоставить исключительную возможность для эффективных консультаций с правительством Соединенных Штатов и деловым сообществом по некоторым аспектам отношений между США и Латинской Америкой», и попросил нас проводить консультации с федеральными агентствами по этим вопросам на регулярной основе. С этой целью на 19 ноября 1963 г. была запланирована встреча с руководящими сотрудниками Государственного департамента для обсуждения наших соображений. Было ясно, что администрация Кеннеди готова рассмотреть реальные изменения в своей латиноамериканской политике. Но произошла трагедия: через три дня президент Кеннеди был убит.
Я впервые встретил Джона Кеннеди в Лондоне в 1938 году, на балу в американском посольстве, посвященном выходу в свет его сестры Кэтлин. Хотя мы одновременно учились в Гарварде, вращались в совсем разных сферах. Прошло почти двадцать лет, прежде чем мы встретились вновь. К тому времени Джон был сенатором и ведущим кандидатом от Демократической партии на пост президента. Я несколько раз встречался с ним в Вашингтоне по делам, касающимся банка, и он однажды нанес визит нам с Пегги в нашем нью-йоркском доме.
Джон был любезен, изыскан и чрезвычайно хорошо информирован по многим вопросам. Хотя наши взгляды по ряду внутриполитических проблем различались, у нас было широкое согласие относительно американской внешней политики, в частности относительно военной и идеологической угрозы со стороны Советского Союза и необходимости того, чтобы в международном плане Соединенные Штаты играли
