на карту, которую держал в руке, — рисунок снова стал обычной плоской картинкой, нарисованной на бумаге черной тушью. Егор убрал карту в нагрудный карман рубашки и…
Его сильно толкнули в спину. Егор шагнул вперед и быстро обернулся, хватаясь за крышку чертежного футляра, в котором был спрятан меч. С некоторых, совсем недавних, пор Егор держался очень настороженно и порой был склонен преувеличивать опасность.
Здесь же опасности не было никакой, а был какой-то измятый замусоленный мужик, по виду — алкаш предпоследней ступени, трясущийся и совершенно синий с похмелюги.
Егор расслабился.
— Че толкашься? — недовольно и едва понятно пробурчал синюк. — Смари кдапрешь.
Сам он едва ли чего видел, настолько опух, что был просто не в состоянии поднять тяжелые набрякшие веки — так и побрел со двора, не открывая глаз. Видать, его маршрут был выверен с точностью до сантиметра.
Егор проводил аборигена долгим взглядом, усмехнулся: первый местный персонаж был знаком до боли. Похоже, эмберский козырь перемещает не так уж и далеко.
Егор неторопливо, тщательно осмотрелся. Дворик, безусловно, был тот самый, ограниченный двумя пятиэтажными домами и деревянным забором. Обычный городской дворик, только вот в каком городе он находится?
Пора было расширять географические познания. Егор повернул налево, прошел между домами и очутился в узком тихом переулке. Где-то рядом, немного дальше, шумела моторами машин большая улица. Ориентируясь на шум, Егор прошел по переулку совсем немного, вышел на широкую, шумную, загазованную и запруженную автотранспортом улицу и остановился.
Это место он узнал.
Проспект Октября.
И всего-то? — обескураженно подумал Егор. Он был разочарован. Он ждал, он надеялся на большее: если уж перемещаться в пространстве магическим способом, так и попадать в магический, удивительный мир. А тут… Полночи сидел, рисовал магическую карту, и нарисовал-таки, а телепортировался, страшно сказать, аж на четыре квартала. М-магия…
Может, и не следовало умалять сам факт перемещения в пространстве при помощи карты, созданной своей же рукой. Но Егор не слишком этому факту радовался — наверное, просто устал после бессонной ночи и всех головокружительных событий последних дней. Да, он просто устал…
Ну ладно, испытание проведено успешно, козырь действует, можно возвращаться домой.
И чего же я не нарисовал заодно карту с интерьером собственной квартиры? — попенял себе Егор. — Сейчас бы — хоп! — и мигом оказался дома.
Карта, однако, была только одна, и работала только в одном направлении. One way ticket, так сказать. Ничего не попишешь, придется перемещаться в пространстве старым проверенным способом — попеременным переставлением правой и левой ног. Вообще-то, можно и городским транспортом воспользоваться — тоже действенный способ, и ноги меньше устают.
Егор двинулся к остановке троллейбуса.
А может, к Воронину на службу заглянуть, — подумал он на ходу, — тут ведь близко. Зайти, похвастаться приятелю: взгляните-ка, принц Корвин, — действующая модель эмберского козыря, изготовлена и испытана лично принцем Мерлином.
Егор загорелся новой идеей, очень уж хотелось похвалиться картой перед кем-нибудь из своих, перед кем-то, кто поймет и оценит. А Кировский РОВД, в котором нес трудную и опасную службу Вороин, располагался неподалеку, на соседней улице.
По времени было самое начало трудового дня. Воронин, если не отбыл на происшествие, должен находиться в своем криминалистическом кабинете.
Воронин и был у себя в кабинете, сидел за одним из трех письменных столов, низко опустив голову, и перебирал яркие глянцевые фотоснимки.
— Привет, — весело сказал Егор.
Воронин поднял лицо, и все дальнейшие слова застряли у Егора в горле, слипшись в бесформенный комок.
— А-ах-хы…
Вид у Егора тоже, наверное, был не приведи господь — челюсть отвалена чуть ли не до пупа, глаза — как два чайных блюдца.
— Что с тобой, Егор? — обеспокоенно спросил Воронин. — Привидение увидал?
— А? Что? М-м… н-нет… — Егор потихоньку старался восстановить внутреннее равновесие, сильно поколебленное внешним видом старшего эксперта-криминалиста, но восстанавливал, очевидно, недостаточно успешно, потому что нес какую-то бессвязную ахинею: — Не знаю. Может быть.
Егор мямлил что-то совсем невразумительное, и, осознав это, заставил себя замолчать. Он опустил глаза, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и снова взглянул Воронину в лицо. Точнее, на лицо. На лице Воронина красовались молодецкие чапаевские усы. Усы! У Воронина — усы!!!
Егор опять опустил глаза, уставившись на носы своих потрепанных кроссовок. Да-а, братцы, одно можно сказать: за ночь такие усы не прорастают.
— Егор, ты себя хорошо чувствуешь? — спросил усатый Воронин.
Хорошо ли? Сложный вопрос…
— Н-ну, — сказал Егор, на краткое время вернувшись глазами к лицу собеседника. Усы Воронину не шли, они его старили. — Вчера у меня выдался тяжелый денек. Наверное, я еще не вполне…
Егор замялся, подычкивая нужное слово, но Воронин, кажется, и так все понял — правильно ли, нет ли. Он сказал:
— Бывает.
А Егор в уме лихорадочно прикидывал планы плавной ретирады. Эмберский козырь усатому Воронину показывать не стоило — бог знает, что из этого может выйти, — но и свое появление в кабинете экспертов-криминалистов нужно было прикрыть хоть каким-нибудь, пусть даже и хлипким, объяснением.
— Ты сегодня вечером будешь дома? — спросил Егор. Ничего лучшего ему в голову не пришло.
— Да, — ответил Воронин. — Если только на происшествие не вызовут. Я же дежурю.
— Тогда я зайду вечером к тебе домой — поговорить, — сказал Егор, хотя ни заходить к усатому Воронину в гости, ни разговаривать с ним не собирался.
— А сейчас тебе чего не говорится? — спросил Воронин, глядя на Егора очень пристально.
— А сейчас я тороплюсь, — соврал Егор. — Пока.
И, прежде чем Воронин спросил еще о чем-нибудь, быстро ушиыгнул за дверь.
Из милиции Егор пошел домой. Вернее, он пошел к тому месту, где должен был находиться его дом. Шел Егор медленно и всю дорогу озирался по сторонам, словно в чужой город попал (да так оно и было, собственно говоря), но на всем пути не приметил ничего необычного или странного: и дома на улице были такие же, и люди на улице были такие же.
Но Воронин-то был с усами, — сказал себе Егор. — Не тот Федот. Однако он ничуть не удивился, когда меня увидел, и по имени назвал. Выходит, и мой двойник здесь имеется, тоже, может быть, с усами. Кошмар.
А вот и он — дом, милый дом — такой красивый, хоть и неказистый, с книжным магазином на первом этаже, где вновь, после кратковременного засилья турецко-китайского ширпотреба, продаются книги.
Егор свернул за угол и вошел во двор. Проходя по двору, он смотрел на окружающее умиленным взглядом — до чего же все такое знакомое: и бабки-пенсионерки на лавочке, и молодые мамы с младенцами в ярких колясочках, и дети постарше, оседлавшие скрипучие качели и ковыряющиеся в сломанной песочнице.
Егор перевел глаза на двери второго подъезда — и споткнулся на ровном месте. На двери висела железная коробка домофона и, если судить по ее обшарпанному внешнему виду, висела она там уже давно. На негнущихся ногах Егор приблизился к двери и уставился на домофон тупым бараньим взором.
На дверях моего подъезда такой штуки не было.
Вдоволь насмотревшись на домофон, Егор принялся изучать саму дверь. Дверь была крепкая,
