И тут один из них поворачивается ко мне. Я все это время стоял позади, подальше от бушующей толпы… а надо было сматываться.
— Старший! — вопит он. — Держи его!
Все поворачиваются разом, будто многоголовое чудище, готовое напасть.
— Пожар! — раздается крик. Из окон тянется струя дыма и извивается вокруг стяга с надписью «Следуй за лидером».
Пока они отвлеклись, я бросаюсь бежать. Свернув с главной улицы, нажимаю кнопку вай-кома.
— Эми, — начинаю я, как только она принимает вызов, — иди в свою комнату. Запри дверь. — И отключаюсь, прежде чем она успевает ответить.
Бегу прямиком к гравтрубе. Многие другие тоже бегут, прячутся, спешат к себе домой или в поля, торопятся, как и я, найти хоть какое-нибудь убежище. Мужчина тянет женщину за собой в лавку мясника, хватает нож и встает в дверях, ожидая, кто осмелится напасть. Еще одна женщина падает на ступеньках собственного дома, стискивая живот и крича.
Чем выше меня засасывает гравтруба, тем яснее я вижу хаос, растекающийся по уровню. Пункт распределения охвачен пламенем, и густой черный дым красит небо над ним в серый цвет.
Глаза медленно привыкают к уровню корабельщиков. По сравнению с нижним уровнем с его яркой солнечной лампой тут царит темнота. И тишина. На уровне фермеров бурлили страсти, здесь же напряжение кажется чем-то вроде густого тумана.
Шелби бросается ко мне — она явно ждала моего появления.
— Что нам делать? — спрашивает она.
Весь уровень, кажется, замер в ожидании моего ответа.
— Собери главных корабельщиков. Встретимся у входа на мостик.
— Но, командир… как же уровень фермеров?
— Это приказ, — говорю я. — Немедленно выполнять.
Я смотрю на нее, пока она не опускает взгляд, стараясь принять тот холодный, бесстрастный вид, который так хорошо удавался Старейшине, вид, который требовал послушания. Не знаю, получается ли у меня, хоть у нас со Старейшиной и общий генетический код. Наверное, я мог бы изобразить то же выражение лица, что и он, властное и сильное, но чем больше я об этом думаю, тем сильнее напоминаю себе ребенка, который примеряет папины ботинки.
И все же она подчиняется. Нажимает кнопку вай-кома, отдает распоряжение главным корабельщикам, а потом отправляется к мостику. Прежде чем последовать за ней, мне тоже нужно кое-кого вызвать.
— Исходящий вызов: Барти, — говорю я, включая вай-ком.
Через мгновение он принимает.
— Ты нас всех уничтожишь.
— Это ты открыл дверь. — Голос у Барти натужный, как будто он бежит, бежит от людей, которых сам озлобил. — А я просто их подтолкнул.
50. Эми
Сначала я услышала сообщения.
Потом увидела дым.
Потом услышала вдали… шум бунта на корабле.
Старший вызывает меня, и в первый момент я радуюсь — по крайней мере, буду знать, что с ним все хорошо… но, судя по голосу, он бежит — сбегает — и вызов обрывается прежде, чем я успеваю открыть рот.
Я тут же мчусь к Больнице, к лифту, и спускаюсь на криоуровень.
Здесь тихо и холодно.
Надо мной бушуют ярость, огонь и хаос.
А здесь есть лишь тишина и лед.
Разом вытягиваю из камер обоих родителей, наслаждаясь ощущением холодного металла на коже, «щелк-тум», с которым криоконтейнеры закрепляются на подставках.
— Сегодня, — шепчу я, — я скучаю по вам.
Я знаю, что это глупо, знаю, что это бессмысленно, но какая-то частичка меня все еще верит, что папа с мамой могут исправить все. Могут спасти даже мятежный корабль, даже людей, которые уничтожают единственный дом, который у них когда-либо был. Даже меня, оказавшуюся в самом сердце этой бури.
Старший сказал, что корабль скоро приземлится, шепчет голос в том уголке моего сознания, что по- прежнему горюет о них.
Когда корабль приземлится, их все равно разбудят. Так почему не разбудить сейчас?
Почему нет?
Почему нет?
Почему нет?
51. Старший
И что мне теперь делать с восстанием на корабле, космос побери? Если бы они просто послушали, мы сейчас могли бы уже обсуждать подготовку к приземлению. Вместо этого люди, похоже, решили порвать корабль по швам.
Первым делом я бросаюсь в пункт управления орошением.
— Включи схему самого сильного дождя, какой только есть, — командую я дежурному корабельщику, Тирли.
— Старший, — возражает он. — Это может вызвать частичное затопление улиц.
— Выполняй, — приказываю я.
— Длительность? — спрашивает он неохотно, но все же подходит к пульту.
— Я скажу, когда остановить.
Напротив, через коридор, находится отдел управления солнечной лампой. Она автоматизирована, но за уровнем тепла следит корабельщик — мышеподобная женщина, которой, кажется, было бы куда уютнее где-нибудь на ферме.
Ее зовут Ларин.
Достаю пленку и включаю видео с городских камер наблюдения. На экране появляется пункт распределения — на него льется вода, и пожар уже утихает, оставляя за собой дымящиеся развалины. Переключаюсь на камеры на фермах, в теплицах, на главной улице. Люди под дождем кричат и дерутся. Звука нет, но он и не нужен. Я и так отлично представляю себе, как звучит мятеж.
— Закрой солнечную лампу, — говорю я Ларин, которая с тревогой наблюдает за мной, ожидая команды.
— Но ведь сейчас разгар дня! — Она смотрит на меня, будто я свихнулся. Может, так и есть. Солнечную лампу никогда не выключают, но в условно-ночное время ее закрывает плотный металлический щит. Все рассчитано, темнота длится ровно восемь часов и наступает только по расписанию. Сейчас не время.
— Закрой лампу, — снова командую я.
— Но…
— Закрой.
Ларин встает и через всю комнатку проходит к панели управления. Пальцы ее зависают над
