конкретное событие дало толчок массовой панике - да это и неважно: крах был неизбежен, и любое из множества событий могло послужить спусковым крючком. Но когда пошли известия о первых разорившихся банках и коммерческих фирмах, неуверенность прокатилась по стране ширящейся волной кошмара. Люди начали продавать акции, надеясь уйти с рынка с прибылью или хотя бы получить деньги, необходимые для погашения банковских кредитов, затребованных к погашению. Другие, видя это, также стали в панике продавать свои акции - и вот, буквально за одну ночь рынок акций был сметен лавиной на самое дно, цены мгновенно упали, ценные бумаги девальвировались, банки потребовали возврата кредитов, по многим из которых заемщики были не в состоянии расплатиться, стоимость капитальных активов снижалась с головокружительной скоростью, состояния рушились на глазах. К 1932 году деловая активность практически остановилась. Правило, гласящее, что за легкомысленность приходится платить, вновь оправдало себя.
Такими, по сути, была природа и причины Депрессии 1929 года.
Это одна из самых красноречивых иллюстраций, дающая представление об ужасных последствиях «плановой» экономики. Когда в условиях свободной экономики частный предприниматель делает ошибку в экономических расчетах, он (а также, возможно, те, кто работает с ним в соответствующий момент) вынуждены столкнуться с последствиями ошибки. В контролируемой экономике, когда ответственные за планирование делают подобную ошибку, страдать приходится всей стране.
Тем не менее ответственность за Депрессию 1929 года возложили не на правительство или Федеральную резервную систему, а на капитализм. Свобода получила свой шанс - и потерпела поражение, кричали государственники всех мастей. Голоса немногих разумных людей, указывавших на действительные причины бедствий, потонули в хоре обвинений в адрес бизнесменов, их жажды наживы и капитализма вообще.
Если бы наши граждане дали себе труд разобраться в причинах краха, страна могла бы избежать большей части обрушившихся на нее бедствий. Депрессия затянулась на несколько трагических лет из-за тех же монстров, которые ее породили: государственного регулирования и контроля.
Вопреки популярному заблуждению, контроль и регулирование начались задолго до Нового курса: в 1920-х годах смешанная экономика в США уже стала свершившимся фактом. Однако во время президентства Гувера государственный центризм стал развиваться быстрее, - а с наступлением Нового курса, предложенного Рузвельтом, он стал усиливаться с беспрецедентной активностью. Экономические регуляторы, с помощью которых депрессия быстро подошла бы к концу, оказались отключены - с помощью удушающего контроля, роста налогов, трудового законодательства. Последнее привело к экономически необоснованному росту зарплат и, как следствие, росту цен, - в тот самый момент, когда цены должны были снижаться, дабы привлечь на рынок инвесторов и бизнесменов.
Закон о восстановлении национальной промышленности, Закон Вагнера и отказ от золотого стандарта (с последующим сползанием в инфляцию и бездумным превышением расходов над доходами) - вот лишь три из множества разрушительных шагов, предпринятых в рамках Нового курса якобы для того, чтобы спасти страну от депрессии, - хотя в реальности эти меры имели строго обратный эффект.
Как указал Алан Гринспен в работе «Биржевые цены и оценка капитала» (Stock Prices and Capital Evaluation), восстановлению бизнеса препятствовали не только законы, принятые в рамках Нового курса. Гораздо более разрушительной была общая атмосфера неуверенности, порожденная тогдашней администрацией. Никто не мог понять, какой именно закон или постановление обрушится на головы в следующий момент, никто не был в состоянии угадать, в каком направлении свернет государственная политика, - а значит, о долгосрочном планировании не могло быть и речи.
Чтобы действовать, производить, бизнесмену необходимы знания. Он должен основывать свои действия на трезвом расчете, а не на «вере» и «надежде» - тем более вере и надежде, касающимся непредсказуемых скачков мысли в голове бюрократа. Все, чего смог добиться бизнес в рамках Нового курса, окончательно развалилось к 1937 году в результате растущей неуверенности в дальнейших действиях правительства. В стране было более 10 миллионов безработных, а деловая активность скатилась практически до уровня 1932 года - самого тяжелого года депрессии.
Одним из мифов Нового курса является утверждение о том, что Рузвельт «вывел нашу страну из депрессии». Как же в итоге была решена проблема депрессии? С помощью популярной уловки, которую государственники используют в чрезвычайной ситуации, а именно - войны.
Депрессия, подстегнутая биржевым крахом 1929 года, была не первой в американской истории, однако она оказалась несравнимо тяжелее предыдущих. Изучив более ранние депрессии, мы и там обнаружим все ту же основную причину, тот же общий знаменатель: в той или иной форме, теми или иными средствами организованное государственное вмешательство в проблему финансирования. Обратим внимание на пример, типичный для растущего государственного вмешательства в экономику: Федеральная резервная система изначально была основана, дабы спасти общество от повторения прежних депрессий, которые сами по себе были результатом финансового манипулирования со стороны государства.
Финансовый механизм, управляющий экономикой, - это чувствительная точка, бьющееся сердце деловой активности. Ни в одной другой сфере государственное вмешательство не может породить столь разрушительных последствий. Если вас интересует широкая дискуссия о бизнес-циклах и их отношении к правительственным манипуляциям рынком заемных средств - читайте книгу Людвига фон Мизеса «Человеческая деятельность»[19].
Самые поразительные факты истории - это истории человеческих ошибок, на которых можно учиться. Вы сможете лучше уяснить эту мысль, если обратитесь к деятельности сегодняшней администрации.
Роль профсоюзов
Одно из наиболее распространенных заблуждений нашего времени - вера в то, что американские рабочие обязаны своим высоким уровнем жизни профсоюзам и «гуманитарному» трудовому законодательству. Правда, веру эту опровергают наиболее фундаментальные экономические факты и принципы, о которых предпочитают умалчивать лидеры профсоюзов, законодатели и интеллектуалы- государственники.
Уровень жизни в стране, включая зарплату рабочих, зависит от производительности труда, которая, в свою очередь, зависит от техники, изобретений и капитальных инвестиций. В основе всего этого лежат творчество и талант индивидуума, которые могут раскрыться лишь в рамках политико-экономической системы, защищающей права и свободы личности.
Производительная ценность физического труда как такового достаточно низка. Сегодняшний рабочий производит больше, чем его коллега 50 лет назад, вовсе не потому, что прикладывает больше усилий. Наоборот - усилий теперь требуется значительно меньше. Производительность его труда выросла в несколько раз за счет техники и инструментов, которые он использует. Они - важнейшее слагаемое, определяющее ценность его труда. Проиллюстрирую эту мысль: представьте, какую финансовую выгоду сможет получить человек, живущий на необитаемом острове, за то, что он передвинет свой палец на полдюйма? А теперь подумайте о том, какую зарплату получает нью-йоркский лифтер за то, что нажимает на кнопки. Мускулы ничего не решают.
Как писал Людвиг фон Мизес:
«Зарплаты в США выше, чем где бы то ни было в мире, поскольку там выше объем инвестиционного капитала в расчете на одного работающего, а следовательно, существует возможность использовать самые современные машины и механизмы. То, что называется 'американским образом жизни' - лишь следствие меньшего количества барьеров на пути сохранения сбережений и аккумулирования капитала в сравнении с другими странами. Экономическое отставание таких стран, как Индия, происходит лишь оттого, что они чрезвычайно затрудняют как аккумулирование капитала внутри страны, так и инвестиции зарубежного капитала. Из-за недостатка капитала индийские промышленники оказываются не в состоянии использовать современное оборудование в достаточных количествах. Соответственно, производительность труда в
