Капитализм: Незнакомый идеал

самоутверждения человека. Это его принятие собственной сущности как разумного существа, принятие ответственности, неизбежно следующей из интеллектуальной независимости, его заинтересованность в эффективности собственного мышления.

Сущность самоотвержения - это временный отказ от сознательного существования. Когда и если человек решает избегать усилий и ответственности, связанных с мышлением, с поиском знаний, с формированием собственного мнения, его деятельность становится самоотречением. Отказ от мысли - это отказ от собственного «я», признание себя непригодным к жизни, неспособным взаимодействовать с фактами реальности.

Если человек делает выбор в пользу мысли, ему в первую очередь требуется собственное мнение и собственная система ценностей, которые для него не представляют тайны; он воспринимает себя как активное начало собственного характера, поведения и целей. Если человек пытается жить бездумно, он воспринимает себя пассивно, его личность и действия оказываются случайными производными сил, которых он не понимает, его сиюминутных чувств и стихийных воздействий окружающей среды. Отказываясь от ответственности мышления, человек оказывается во власти непроизвольных, подсознательных реакций - которые в свою очередь находятся во власти внешних сил, с которыми он сталкивается, во власти любых процессов, вещей, индивидуумов, оказавшихся с ним в контакте. Он пассивно соглашается стать воплощением социал-детерминистских взглядов на человека: пустой формой, ожидающей наполнения, безвольным роботом, ожидающим сигнала к подчинению от любой среды и любого управляющего устройства.

Твердое ощущение самоидентичности - производное двух вещей: установки на независимое мышление и, как следствие, существования целостной системы ценностей. Так как эмоции и цели человека определяются его ценностной ориентацией и она же придает его существованию направление и смысл, человек воспринимает свои ценности как продолжение себя, как неотъемлемую часть своей личности, как фактор, имеющий важнейшее значение для того, что именно он собой представляет.

Под «ценностями» в этом контексте имеются в виду фундаментальные и абстрактные ценности, а не конкретные суждения о чем-либо. К примеру, человек, для которого абстрактной ценностью является рациональное мышление, может подружиться с кем-то, кто покажется ему воплощением данного качества; если впоследствии он решит, что ошибся в своем суждении о нем, что его друг не рационален и что их отношения должны закончиться, это никак не изменит его самоидентичность; если же он решит, что рациональность более не является для него ценной, его самоидентичность будет изменена.

Если ценности человека противоречат друг другу, это неизбежно нарушает его самоидентичность. Следствием этого становится расщепленное самоощущение, распад личности на несовместимые фрагменты. Чтобы избежать этого болезненного опыта расщепления личности, человек с противоречащими друг другу ценностями обычно старается избавиться от осознания этих противоречий путем уклонения, подавления, логических построений и т.д. Таким образом, чтобы избавиться от проблемы, порожденной неудачей мышления, он отрекается от него. Чтобы избавиться от угрозы, нависшей над его самоидентификацией, он отрекается от собственного эго - отрекается от себя самого как мыслящего, оценивающего существа.

Поступая так, он опускает собственное самоощущение на более низкий уровень, переходя от мышления, которое представляет активный, побуждающий элемент в человеке, к эмоциям, которые представляют пассивный, тормозящий элемент. Движимый ощущениями, происхождения которых он не понимает, и противоречиями, наличия которых не признает, он страдает от усиливающегося чувства самоотделения, самоотчуждения. Эмоции человека - производное его установок и ценностей, тех мыслей, которые у него были или в которых он потерпел неудачу. Но человек, которым управляют эмоции и который пытается заменить ими рациональные суждения, воспринимает их как враждебную силу. Парадокс его положения в том, что эмоции становятся единственным источником его самоидентификации, но при этом он начинает воспринимать себя как существо, управляемое демонами.

Важно отметить, что состояние самоотчуждения и чувство отчуждения от реальности, от окружающего мира проистекают из одного и того же источника: из отказа от ответственности мыслящего существа. Отречение от нормального когнитивного контакта с реальностью и отречение от собственного эго - это единый акт. Бегство от реальности есть бегство от себя самого.

Как следствие, человек чувствует отчуждение от других людей, ему кажется, что он не принадлежит к роду человеческому, что он - какой-то урод. Отрекаясь от статуса человеческого существа, он становится метафизическим изгоем. На это никак не влияет сознание того, что и многие другие люди пережили точно такое же отречение. Человек чувствует себя одиноким и отвергнутым - из-за нереальности собственного существования, из-за безотрадного внутреннего ощущения духовного обеднения.

Та же самая неудача в рациональном мышлении и независимости, из-за которой человек теряет самоидентичность, в большинстве случаев приводит также к саморазрушительному процессу поиска замены собственной индивидуальности - или, говоря точнее, вторичной индивидуальности - посредством бездумного принятия чужих ценностей. Подобные психологические явления я называю социальной метафизикой. В статье «Галерея негодяев» (Rogues Gallery), рассматривая разные типы социальных метафизиков, я говорю и о том, который имеет самое непосредственное отношение к данному разговору, - о «шаблонном» метафизике:

«Он считает мир и его основные ценности готовым продуктом; он не склонен задаваться вопросом 'почему?'. Что есть истина? То, что истинно для других. Что правильно? То, что другие считают правильным. Как следует жить? Так, как живут другие. ‹…› [Это] человек, для которого восприятие себя самого и своей значимости напрямую зависит от того, насколько ему удается соответствовать ценностям, условиям и ожиданиям этих всеведущих и вездесущих 'других'. ‹…› В культуре, подобной нашей, с ее размытыми ценностями, интеллектуальным хаосом и моральной несостоятельностью, где привычные знаки и правила вдруг исчезают, где неумолимые зеркала отражают 'реальность' расколотой на тысячу не поддающихся пониманию субрелигий, где 'приспосабливаться' с каждым днем становится все труднее и труднее, шаблонный социальный метафизик первым бежит к психиатру, вопя о том, что он потерял свою личность, потому что больше не знает наверняка, что он должен делать и кем быть».

Человеку, обладающему самооценкой и независимостью суждений, никогда не придет в голову, что «самоидентичность» - что-то, что можно получить у других или сформировать, руководствуясь их указаниями. Для того, кто не тратит время на то, чтобы сомневаться в себе, слышащийся отовсюду плач по современному человеку, терзающемуся вопросом «Кто я такой?», совершенно непонятен. Но в свете всего вышеизложенного все-таки можно попробовать разобраться, что этот плач собой представляет. Это вопль социальных метафизиков, которые перестали понимать, чьему авторитету следует подчиняться, и которые стонут, измучившись в ожидании, когда же придет кто-нибудь, в чьи обязанности пригнать все их стадо к самовосприятию; когда же наконец «Система» обеспечит им самооценку.

Это и есть психологическая подоплека так широко распространившегося среди современных интеллектуалов преклонения перед Средневековьем, дремотной тяги к соответствующему образу жизни и их массового нежелания вспоминать о подлинных условиях человеческого существования в тот период. Средневековье - воплощение тайной мечты социального метафизика: общественный строй, при котором его ужас перед независимостью и ответственностью считался бы добродетелью и даже святой обязанностью каждого члена общества.

За бегство от ответственности, которой требует интеллектуальная независимость, и за формирование отношения к себе самому на основании «принадлежности» к чему-либо, человеку - любой исторической эпохи - приходится платить страшную цену: его мыслительный процесс начинает деградировать. Степень подмены собственных суждений чужими и неспособности к самостоятельному восприятию окружающей реальности соответствует степени отчуждения процесса мышления от реального мира у данного индивидуума. Его мозг теперь оперирует не полноценными образами и соответствующими им понятиями, а заученными ключевыми словами, то есть сочетаниями звуков, которые искусственно связаны с определенными смыслами и ситуациями, но не обладают никаким собственным познавательным содержанием. Это неопределенный, непризнанный феномен, который побуждает разучившихся мыслить субъектов поверить в то, что современного человека совершенно справедливо