Первые годы оккупации были довольно мягкими. Немцы почти не вмешивались в наши внутренние дела, и оставалась надежда, что так будет до завершения войны. И видит Бог, я и моя семья терпеливо разделяли со своим народом все тяготы и лишения. Все изменилось 15 августа 1943 года, когда мне передали приглашение, а по сути — приказ, прибыть в Берлин на встречу с Гитлером. Не скрою, мне было страшно — говорили, что я не вернусь оттуда живым. Но отказаться означало не выполнить свой долг правителя.
Фюрер показался мне очень неуравновешенным человеком, возможно, даже психически нездоровым, в то же время от него, казалось, исходила какая-то темная энергия, подчиняющая чужую волю. Он то говорил тихо, и даже вежливо, то беспричинно срывался на крик, извергая угрозы. Он начал с восхваления наших предков, викингов, когда-то державших в страхе всю Европу и облагавших данью Англию — «бесспорно, это были люди истинно арийской расы!» — затем перешел к необходимости столь уважаемой нации, как датчане, занять по справедливости положенное им место в Еврорейхе.
Тут следует сделать маленькое пояснение. Под Еврорейхом обычно понимают весь лагерь европейских стран, союзных Германии в ту войну. Однако юридически это было первоначально лишь соглашение между Германией и Францией, некое подобие конфедеративного договора, в который после были включены Бельгия и Голландия — а вот, например, Италия, Венгрия, Румыния, Испания формально считались союзниками Германии, а не частью Еврорейха. Вступление в Еврорейх полноправным членом давало определенные привилегии как населению присоединенной страны, так и ее промышленности и торговле — но требовало полного отказа от суверенитета, низводя прежнюю власть до уровня чиновника, назначаемого Берлином, а главное, ставило обязательным условием участие в войне, с непосредственной отправкой своих солдат на фронт.
Гитлер продолжал свой монолог, как будто произнося речь. «Такая страна, как Дания, нуждается в гораздо более сильной армии для охраны своего суверенитета и своей территории, — сказал он с пафосом. — При населении свыше четырех миллионов может быть мобилизовано двести тысяч человек, что составляет тринадцать полнокровных дивизий, причем их оснащение, вооружение и подготовку Германия берет на себя. А от вас же, смелые потомки викингов, требуется лишь защищать свою территорию от азиатских орд. Неужели вы забыли, что Дания исстари владела русской Эстляндией и Таллинн означает „датская крепость“? Так восстановите свои законные права, пошлите туда свою армию, это будет ваш вклад в общее дело Еврорейха».
В то время московское радио еще не вело передачи на датском языке — но мы могли слушать их на французском и немецком. Даже если половина сказанного там было пропагандой, ужасы Восточного фронта совершенно не стоили весьма сомнительного владения той землей. И пленные французские солдаты ругали своего Петена: «Старый идиот, надеялся, что рабство и позор капитуляции спасут от нового Вердена, так получи же при рабстве и позоре еще и Верден, причем на чужой проигранной войне!»
И когда Гитлер сделал мне то же предложение, что французам полгода назад, я сказал нет! Если у Германии довольно войск, чтобы установить по всей Дании жестокий оккупационный режим, так зачем ей нужны плохие солдаты, совершенно не желающие воевать в чужой земле и готовые при первом же случае сдаться или перебежать к русским? Тогда фюрер перешел на крик: «Вы, глупцы, сами избрали свою судьбу! Думаете, то, что у вас — это оккупация? Да вы „восточных территорий“ не видели, с самым жестоким обращением с непокорными, расстрелами, взятием заложников, заключением в концлагеря! Слышали ли вы, что сейчас происходит в Варшаве? Взгляните на эти фото, что осталось от города — и наведением порядка там занимается особый полицейский корпус, уголовная шваль со всей Европы, и русские ренегаты, которых Советы даже в плен брать не будут. И в случае вашего отказа, после усмирения Варшавы, именно они придут в Данию — зная, что если будут недостаточно жестоки, то отправятся на Восточный фронт. Вот еще фото — что эти головорезы делают с бунтовщиками!»
И тут я испугался. Увидев то, что очень напоминало ужасы Тридцатилетней войны, о которой мне читал воспитатель. Мне было страшно представить, что это будет завтра в Датском королевстве, и такой чистый и уютный Копенгаген превратится в разрушенную и сожженную Варшаву. Я дал согласие — и видит бог, у меня не было другого выхода!
Так было во все времена — мужчины должны погибать, чтобы остались живы женщины и дети. Как в городе Кале, осажденном англичанами, когда горожане, измученные голодом, хотели сдаться, английский король заявил, что пощадит население, если шесть самых уважаемых граждан придут к нему с ключами от городских ворот и веревками на шее — и нашлись шестеро, отправившихся на верную смерть. Теперь от меня требовали жертвоприношения двухсот тысяч жизней молодых датчан — в уплату за жизнь и благополучие всего датского народа. Что я мог ответить?
Так было принято то роковое решение — не по доброму согласию, но исключительно под давлением грубой силе. И не датская полиция проводила его в жизнь — после моего обращения к нации, уже немецкие жандармы хватали людей по домам и даже на улицах, в соответствии с заранее заготовленным списком. Немцам нельзя отказать в идеальной организованности — оказывается, все мужское население Дании подходящего возраста уже было учтено и разделено в списках на три категории: подлежащие мобилизации в армию, отправляемые на работу в Германию и остающиеся дома для работы на нужды войны. В наших силах было лишь скрасить мобилизованным их последние дни дома — всем были пошиты очень красивые мундиры с символикой викингов, выдана амуниция, продовольственный паек и устраивались торжества в их честь, праздничные проводы с парадом и оркестром. Кадры этого парада в Копенгагене, снятого германскими операторами, стали широко известны. Причем следует развеять одно заблуждение: русское название этого фильма — «Марш датских эсэсовцев», но наши солдаты не имели никакого отношения к СС, хотя их мундиры имели некоторое сходство, возможно, оказавшееся роковым — как известно, эсэсовцев русские в плен обычно не брали.
Судьба этих несчастных была ужасной. Понеся первые потери еще в дороге, на кораблях того злосчастного конвоя, атакованного русской авиацией, они прибыли в Эстляндию лишь затем, чтобы попасть под железный каток очередного русского наступления. Те, кому повезло быть взятыми в плен, прошли ад и муки сталинских лагерей, вернувшись домой через годы после окончания войны — ведь Дания, пославшая на фронт двести тысяч солдат на стороне Рейха, формально причислялась русскими к стране- противнику, а это означало не только оккупацию с выплатой контрибуции, но и то, что наши пленные будут задержаны на русских стройках на неопределенный срок. И дома ничего не знали об их судьбе — а по законам Еврорейха, семьи «пропавших без вести» бросались в немецкие концлагеря как родственники возможных дезертиров и изменников!
Мне невыносимо больно дважды каждый год, девятого апреля и в день принятия мной немецкого ультиматума, возлагать траурный венок к монументу Жертв Войны. Еще больнее мне слышать от своих подданных слова упрека за тот поступок. Ведь три четверти из ушедших на ту проклятую войну не вернулись назад! Сто пятьдесят тысяч человек, каждый тридцатый из населения королевства!
Но это была неизбежная плата за то, что Копенгаген избежал судьбы Варшавы.
Легко же в этом мире жить сильным! И страшно — тем, кто слаб.
Ну вот, предупреждал же я — полосатые! Разорвет обязательно, туды их в качель! И зови ты в помощь хоть бога Нептуна и всех домовых машинного отсека! Мы-то в чем виноваты?
Это самое, о котором твердили большевики — случилось. Нет, не революция, конечно. И даже не песец, но песчонок. Пришел, сволочь, и хвостиком помахивает. Хорошо еще, не в боевом походе, где-то в Атлантике, а здесь, у самой базы, по возвращении с полигона.
Сначала доклад из турбинного — течь питательной воды. А это очень серьезно; нет, малая протечка воды, пара, есть всегда, но именно малая, а когда она растет, и причина неясна, значит, в любой момент может все накрыться. Все на ушах, ищут — наконец, нашли. Они самые, полосатики!
Турбогенераторы у нас водяного охлаждения — вода электричество не проводит, если дистиллят. Охлаждаемые обмотки, как ротора, так и статора, сделаны из труб — а на входе стоят дюриты, это трубочки
