— А вышка сотовой связи? — спросил Устюжанин.
— У них на случай аварии электросети своя дизельная станция. Автоматически включается, — раздался из темноты голос Николая Ивановича. — Если, конечно, и их там не развалило.
— Навряд ли, сигнальные огни на вышке горят, — сказал Изжогин.
— Значит, не развалило. Но не тащить же сюда их дизель? Здесь и десяток насосов не справится. Нужно куда-то детей переводить, пока смерчей нет.
— Ветер и без смерчей взрослого с ног сшибет, — покачал головой Логвинов, — а уж дети точно не удержатся.
— Еще два часа такого ливня — и мы все водолазами станем, — посетовал директор школы. — Надо думать…
— А куда переводить-то? — в сердцах спросил Устюжанин. — Есть здесь хоть одно подходящее здание? Николай Иванович, вы что-то про крепкие дома недавно говорили…
— Есть крепкие жилые дома, таких домов несколько. Коттеджи. На окнах ставни железные, ветер не пропустят, и двери стальные. Богатые дагестанцы там живут, главное, чтобы хозяева нас приняли. Я про эти дома и говорил еще до урагана.
— Железные двери открываются одним выстрелом из гранатомета, — подсказал старший лейтенант Логвинов. — Я гранатомет с собой захвачу.
— Только это далеко, на другом конце поселка. Как туда добраться?
— Витя, — повернулся к старшему лейтенанту Устюжанин, — до БМП доберешься?
— Если надо, доберусь.
— Надо!
— Тогда я пошел… Николай Иванович, готовьте детей.
И старший лейтенант, поглубже надвинув на голову кепку, без раздумий шагнул вперед, подпрыгнул, ухватился за ветку упавшего на траншею дерева и обезьяной выбрался на поверхность. Боевая машина пехоты была выставлена неподалеку на открытом месте перед сгоревшим зданием поселковой администрации, чтобы не свалилось на нее дерево или столб. Но открытое место как раз и представляло в ураган наибольшую опасность, потому что ветер на открытом месте разгонялся, как над морем, и набирал самую высокую скорость и немереную силу.
Подполковник Устюжанин шагнул вслед за старшим лейтенантом, точно так же ловко взобрался на ствол дерева, но дальше не полез, только голову из ветвей высунул, наблюдая за Логвиновым. Ноги подполковника свисали с толстой ветки, которую он оседлал, ливень лил на голову и на плечи, стекал по спине, и дальше по ногам вода стекала в траншею. Похоже, он и не собирался ослабевать.
Но для старшего лейтенанта Логвинова опасность представлял не ливень, который при всей своей мощи единовременного давления не в силах был свалить такого физически крепкого человека, а ветер, валивший деревья. Виталий Владиславович только сейчас увидел, что вся дорога, ведущая к центральной площади поселка, завалена упавшими деревьями. Причем ветер налетал под углом в сорок пять градусов и валил деревья именно под этим углом, деревья с противоположной стороны упали в газон, перекрыли тротуар и проломили дворовые ограды. Правда, не видно было, чтобы хоть одно дерево до дома достало, дома стояли от дороги в отдалении. Но Устюжанина больше интересовали не деревья и дорога, а старший лейтенант Логвинов. Тот снял с головы свою кепку и сунул ее под ремень, чтобы не придерживать постоянно рукой. Ветер был такой, что самого Логвинова мотало и болтало, как пьяного, и он с трудом держался на ногах, а уж кепку точно сбило бы с головы. Передвигался старший лейтенант медленно, упираясь полусогнутыми ногами в землю и перенеся центр тяжести тела в сторону ветра. Хорошая координация помогала ему удерживать равновесие и не падать. А падение в этой ситуации могло обернуться большими неприятностями. Человека просто поволокло бы по водяной подушке, которая образовывалась на асфальте, закувыркало и обо что-нибудь ударило бы. Но Логвинов держался хорошо и, хотя передвигался медленно, тем не менее к цели приближался неуклонно.
За стеной дождя видимости не было практически никакой. И старшего лейтенанта было плохо видно, и уж совсем плохо просматривалась БМП, устойчивая даже на своих узких гусеницах благодаря солидному собственному весу [11]. Но старший лейтенант приближался к боевой машине все ближе и ближе. И только в самом конце этого пути особенно сильный порыв ветра все же свалил его и бросил прямо на цель, к которой он приближался. Удар, должно быть, был сильным, потому что Логвинов не сразу поднялся, и Виталий Владиславович даже зашевелился на своем стволе, стряхивая с себя лишнюю воду и намереваясь отправиться вслед за старшим лейтенантом. Но Логвинов встал, придерживаясь руками сначала за гусеницу, потом за броню, и стал сбоку подбираться к люку механика- водителя. Люк открылся с трудом, но, открывшись, был сразу же отброшен ветром и широко распахнулся. Однако с петель не сорвался, и это дало возможность старшему лейтенанту использовать люк, как подпорку для своего тела, и забраться внутрь. Закрыть люк оказалось трудно, видимо, механизм заедал. Даже издали можно было заметить несколько попыток справиться с ним. Старший лейтенант наполовину высунулся наружу, пытаясь что-то исправить, и наконец справился, люк закрылся, и уже через минуту боевая машина пехоты, круто развернувшись, резко сорвалась с места и направилась к траншее. Подполковник Устюжанин спрыгнул в траншею и только там перевел задержавшееся дыхание. Он видел, каким трудным был для старшего лейтенанта этот, вообще-то, короткий переход. Но теперь впереди стояла еще более сложная задача — следовало рассадить всех детей в БМП.
— Шевченко!
— Я! — Старший прапорщик оказался рядом.
— Возьми с собой кого-то из солдат потолковее… Воронова возьми. Поедешь с детьми. Останешься там, а Воронов пусть возвращается за следующей группой. С хозяевами дома не церемониться. Если будут против, разрешаю применить силу. Как детей размещать будем?
— Двоих в переднее отделение, рядом со старшим лейтенантом, двое детей на взрослом месте поместятся. Мы с Вороновым в башне. В заднем отсеке сколько поместить сможем? Я думаю, вместо семи десантников поместим десять или одиннадцать детей. Одиннадцать. Тогда за один рейс отправим пятнадцать человек.
— Нормально.
— Я бы с ними поехал… — предложил свои услуги подполковник Изжогин.
— С последним рейсом, — согласился Устюжанин, — чтобы на месте за детьми посмотреть. Мало ли… Мы не знаем, что там за хозяева. Займитесь погрузкой детей. Вы тяжелый и устойчивый. На вас ветер не так, как на других, влияет. А потом смените у примуса старшего прапорщика. Поите оставшихся детей чаем, пусть греются. И сами погрейтесь.
Последний аргумент для полицейского подполковника оказался решающим. Его голос уже слегка дрожал от холода.
Боевая машина пехоты уже развернулась и встала задом к траншее. Вместе с дождем в траншею стало заносить запах топливной гари. Устюжанин хотел уже было выбраться из траншеи, но Логвинов сам, видимо, сообразил и заглушил двигатель. Кормовые двери открылись, и старший лейтенант приготовился к приему детей.
А Николай Иванович уже подготовил первую группу. Выводил самых маленьких, самых неустойчивых к низкой температуре.
— Пятнадцать человек, — сказал ему Устюжанин.
— Я слышал. Пятнадцать человек.
Виталий Владиславович, решив сам наблюдать за погрузкой, забрался на свой сук, заменивший командиру наблюдательный пункт, и вдруг увидел, что у старшего лейтенанта Логвинова по лбу стекает кровь. Видимо, сильно ударился головой о БМП, когда его свалило ветром.
— Перевязку сделай, не пугай детей! — крикнул он, когда старлей оказался рядом. — Иван Иваныч детей посадит.
Тот согласно кивнул и забрался в машину. Старший прапорщик Шевченко уже вылезал наружу, следом за ним и подполковник Изжогин, непоколебимый под ветром со своим более чем центнером веса. Рядовой Воронов занял место на ящике, чтобы подсаживать детей и передавать их с рук на руки старшему прапорщику…
