Вейшенг тут же парировал:
— У нас практически нет и командования. За три месяца не суметь сделать ничего, на что мы рассчитывали. Так что твою должность тоже можно ликвидировать.
Но командующий не сдавался.
— Это все благодаря вашим предателям! Мои асы уже пересаживаются на МиГ-21! Мы бросаем в бой Т-55! Скоро мы уже останемся с танками, что воевали во вторую мировую!
— Оставьте вы свою грызню! — Взорвался генсек. — Вы уже три месяца ругаетесь. Поздно срезать мозоли у покойника. Сегодня восставшие уйгуры взяли Урумчи. В их руках оказались большие склады с оружием, так, что мы получили настоящий второй фронт.
Командующий кивнул головой:
— Могу осчастливить еще одной новостью. Только что Япония высадила десант на проклятые острова Сикоку. Судя по показаниям беспилотников, они стоят там постоянный пограничный участок.
— Шакалы, — прошипел Шоушан. — Все хотят испить крови раненого тигра.
Под словом «все» министр пропаганды имел в виду Индию, под шумок занявшую спорную территорию на отрогах Гиндукуша — Аксай Чин. Биться за этот каменистый клочок гор у руководства Китая не было ни желания, ни сил. Таджикистан без лишней огласки ввел войска в перешедшую, было, в руки Китая Горно-Бадахшанскую автономную область.
— Что с волнениями в Шанхае? — Спросил Командующий. — Когда они прекратятся? Мне не поставили запчасти к самолетам! У меня последний Стелс не может подняться в воздух из-за отсутствия одной единственной детали!
Волнения в Шанхае начались три дня назад. Они были вызваны большими потерями среди военных. Количество похоронок поступало из войск просто тоннами.
— Это все ваши похоронки, — прошипел Вейшенг. — Нельзя так нервировать народ.
— А я предлагал не посылать похоронки до окончания войны. Это ты, — Командующий обернулся к главному идеологу страны, — настоял на своем.
Шоушан возмутился:
— Я!? Я предлагал к каждому убитому составлять историю с его героической гибелью. Чтобы у родственников и земляков погибшего было желание продолжить дело героя и пойти добровольцем. А вы просто начали тупо строчить похоронки и вагонами гнать их в тыл!
— Кстати, о добровольцах. Что там с ними? — Спросил Ван Джин.
— Количество сильно уменьшилось, но они еще есть, — сообщил командующий. — Только все они солдаты второго сорта. Регулярная армия уничтожена, к нам идут в основном крестьяне, и идут не для того, чтобы воевать, а чтобы их бесплатно кормили. Кроме мотыг в руках они ничего не держали. Бросаем их в бой, а они при звуке выстрелов и пушек бросают оружие и бегут, куда глаза глядят.
— Да, из-за этого же растет число дезертиров, — поддел главный разведчик. — Счет идет уже на десятки тысяч.
— Надо беспощадно расстреливать всех трусов! — разозлился Ван Джин. — Ставить загранотряды и расстреливать! Нашей нации не нужны предатели!
— Загранотряды могут вызвать недовольство у народа, — осторожно напомнил идеолог.
— У нас самая большая страна в мире! Мы что не найдем миллион доблестных воинов?! Если никто не хочет воевать добровольно, то надо объявить обязательную мобилизацию!
— Это опасно. Недовольные могут повернуть оружие против нас. Всё уже на пределе, — напомнил главный разведчик.
— У народа и так все на пределе. Уже раздаются лозунги о смене руководства, — огрызнулся Генсек. — Я вчера еле отбился на заседании политбюро. Эти недоноски перестали молча поднимать руки, они уже начинают задавать вопросы.
— Какие вопросы? — Спросил Шоушан.
— Когда кончится война.
Все помолчали. Наконец Ван Джин сказал главное, зачем он и созвал этот совет.
— Нужно сделать что-то, что коренным образом изменит ход войны.
— Я вижу только один выход — сбросить на русских атомную бомбу, — предложил Чжан Вэйжон.
— Куда? — Спросил Шоушан.
— Как куда? На русские войска.
— И эти земли на сотни лет будут бесплодными? — Ухмыльнулся Ван Джин. — И зачем мы тогда их завоевывали?
— Значит надо ударить по городам России, — настаивал Командующий. — До Москвы мы не дотянемся. Можно уничтожить Красноярск или Иркутск.
— Но это вызовет отрицательную реакцию во всем мире, — напомнил Шоушан.
Маршал презрительно сморщился.
— Плевать! Вспомните американцев с Хиросимой, да и сами русские сбросили бомбу на японские острова и ничего? Кто это уже помнит.
Ван Джин остановил дискуссию:
— Нет. Нельзя применять ядерное оружие против русских. Есть другая идея…
То, что предложил Генсек было просто, эффективно и ошеломляюще безнравственно. Ван Джин чуть помолчал, и когда все эмоции улеглось в голове его соратников, продолжил свою идею.
— Но сделать это надо так, чтобы никто не мог заподозрить нас в воровстве сиротского риса.
Шоушан усмехнулся. Старинная поговорка в этом случае была дьявольски точна.
Эпизод 36
Прошло три месяца с того дня, как в дальневосточной тайге встретились две семьи. К этому времени у Светланы зажил ее перелом, а малый Лонг из комочка красного мяса превратился в весьма живого и активного ребенка. Родители его едва не убили друг друга, ругаясь при выборе имени. Лонг хотел назвать сына Джиан — здоровый мальчик, а Валя — Александром, в честь Сазонтьева. При этом Лонг не спорил о фамилии, в его положении было лучше, чтобы сын носил любую фамилию, кроме его собственной — Дан.
Странный партизанский отряд, состоящий из пяти мужиков, трех женщин и младенца готовился к зиме. Уже шли бесконечные осенние дожди, запасы провианта стремительно шли к нулю.
— Что делать то будем, Лонг? Жрать то хочется, а скоро будет нечего. Опять совершить налет на Сосновку? — Спросил Володин.
Лонг отрицательно покачал головой.
— Не получиться. Там сейчас гарнизон в целый батальон. Напугали мы их прошлый раз.
— И что делать?
— Надо идти дальше.
Он расстелил карту и ткнул в один из кружочков с короткой надписью.
— Вот. Аял.
Володин неприятно удивился.
— Но это крупная узловая станция. Тут и железная дорога, и автомобильная. Да и идти туда три дня.
— Вот именно. Центр просит попытаться взорвать мост на реке Тае. Можно хорошо пошуметь и запастись провизией.
— Ого! А атаковать Пекин им не надо?
— Нет. Но это вполне реально. Они сейчас гонят по дороге цистерны с бензином и соляркой. Перехватить одну такую, загнать под береговую опору и взорвать.
— Но перед этим убрать охрану? — Уточнил Соболев.
— Естественно. Они же не будут стоять, и аплодировать нам.
