Один из них подошел и помог Микаэлу собрать рассыпавшиеся щетки и баночки. Кое-как сложив все, Микаэл поспешил домой.
2
Прошло несколько месяцев. Микаэл начал посещать школу. Здесь ему, как и другим нуждающимся ученикам, кроме горячего чая, бесплатно давали и новенькие учебники, и письменные принадлежности.
Арменаку тоже повезло: неожиданно из Армении приехал брат матери и увез хворого мальчика в деревню. «Как-никак, хоть воздухом надышится, попьет парного молока, оживет», — сказал дядя.
Левон по-прежнему работал в типографии. Жил он теперь в общежитии.
Аби, успевший к этому времени сбежать из двух детских домов, хороводил целой шайкой беспризорников и зайцем путешествовал из города в город.
Микаэл проучился в школе недолго. Очень скоро он решил, что ученье не для него — это удел других, более счастливых. А ему надо найти работу, чтоб иметь постоянный заработок.
Но разве можно предпринимать что-то, не посоветовавшись с доктором. Ведь это он устроил Микаэла в школу. Надо пойти к нему и, не таясь, рассказать о своем решении.
Доктор внимательно выслушал Микаэла и в душе во многом с ним согласился — действительно, положение у парня было тяжелое. Но разве легче было самому Овьяну пробивать себе дорогу в жизни? Разве без лишений, без трудностей достиг он всего, что имел теперь? Нередко в студенческие годы приходилось ему грызть сухие корки и листать медицинские учебники закоченевшими от холода пальцами. У него даже и угла своего не было. А раз случилось — даже выбросили его за неплатеж на улицу, а следом и убогий скарб вышвырнули. Днем бродил он по городу, как неприкаянный, а ночью, когда все погружалось в глубокий сон, пробирался осторожно к окну своего более счастливого товарища, жившего в одной немецкой семье, и, воровски юркнув в комнату, устраивался в ногах его постели, чтоб, скрючившись, продремать до утра. А на заре надо было испаряться. И так ровно три месяца, девяносто две ночи. Легко сказать!..
— Нет, ты должен учиться, Микаэл, другого пути для тебя я не вижу, — убежденно сказал доктор.
Овьяна никак нельзя было отнести к числу людей, легко сыплющих советами. «Давать советы сироте охотников много, но мало кто подаст ему хлеба», — говорят в народе. Надо было помочь Микаэлу, найти для него подходящую работу. А по вечерам он может учиться, благо, теперь появились вечерние рабочие факультеты.
Вскоре Овьян устроил Микаэла санитаром в той больнице, где работал сам. Это давало ему возможность постоянно наблюдать за подростком, заботиться о нем и всегда вовремя и незаметно прийти на помощь.
Из рабфака Микаэл возвращался поздно. Разбитый, усталый, он часто, не проглотив и куска хлеба, валился в одежде на койку и тут же засыпал тяжелым сном.
Для домашних уроков он выкраивал время днем, в больнице. Заберется в незанятый кабинет или забьется в какой-нибудь укромный угол и уткнется в книгу.
Сносить лишения Микаэлу помогала мечта поскорей закончить учение, устроиться на хорошую работу и помочь братьям стать на ноги.
За Левона он не особенно беспокоился: Левон, казалось, нашел дорогу в жизни и сумеет, пожалуй, лучше Микаэла устроить свое будущее. Но вот Аби, этот маленький беспризорник! О чем он думает, на что надеется?
Не меньше заботила Микаэла и судьба Арменака.
О нем со дня отъезда ничего не было слышно. Что с ним теперь, как ему живется у дяди? Надо непременно вернуть его домой, устроить в школу.
Микаэлу казалось, что стоит ему окончить рабфак и начать работать, как все сразу уладится и можно будет собрать семью под одним кровом.
Ну, хорошо, допустим, окончен рабфак. А дальше? Неужто он остановится на полпути? Незаметно для самого себя Микаэл полюбил медицину, его привлекала волнующая, благородная специальность врача, которой посвящают себя только сильные духом и самоотверженные.
Однажды Овьян долго беседовал с Микаэлом.
— Жизнь сладка, ведь правда, сынок? Но только жизнь свободная. А коли рабство — так лучше и не жить вовсе. Потому что рабство — это длительное страдание, медленная смерть. Человек должен стать хозяином своей судьбы, он должен властвовать над природой, над всей вселенной. Ведь сколько еще тайн, которые надо раскрыть, сколько загадок ждет своей разгадки. Теперь человеку открыты все пути для этого. И он захочет жить долго, очень долго. А мы, врачи, должны ему помочь в этом. Задача это нелегкая, но ее обязательно нужно решить, и в этом врачи сродни революционерам, да, да, — мы продолжаем дело, начатое революцией. И если мой любимый наставник (Овьян никогда не называл иначе великого Пирогова) был вынужден сознаться, что каждый хирург оставляет после себя бессчетное количество могил, то теперь мы должны стать сильнее смерти. Смерть будет панически бояться хирурга и пасовать перед его магическим ножом…
Овьян говорил увлеченно, страстно. Его лицо словно озарял изнутри какой-то ясный свет. Немного помолчав, он продолжал:
— Короче говоря, нам выпало счастье продолжить то: великое дело, за которое пали лучшие из лучших, и в числе их твой отец и его товарищи…
Сердце у Микаэла стучало. Слова Овьяна глубоко его взволновали. После этого разговора он твердо решил стать врачом, и непременно только хирургом.
Микаэл стал во всем подражать Овьяну, сделался буквально его тенью.
Окончив рабфак, Микаэл отнес свои бумаги в университет и был принят на медицинский факультет без экзаменов — по рабочей путевке.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
В этот день в гостях у Овьяна была приехавшая из Москвы дочь его сестры — Лена. Она тоже готовилась стать врачом и училась в московском медицинском институте.
Эта стройная, темноглазая девушка, неугомонная кокетка и озорница, была одной из тех девиц, вокруг которых, где бы они ни появлялись, мигом подымается шум, гам и веселая возня.
Говорили, впрочем, что теперь она стала много серьезнее прежнего и скорей походит на выдержанное вино.
А когда-то все близкие этой взбалмошной девушки не знали покоя от ее сумасбродств и ни с чем несообразных выходок.
Позже Микаэл узнал, что у Лены был какой-то неудачный роман, который заставил ее бросить родной город и уехать для продолжения образования в Москву.
Познакомившись с Микаэлом, который тоже был в тот день у Овьяна, Лена уговорила его остаться к обеду.
Разве вы не проводите меня домой? Вот потому я и прошу вас остаться. Ведь мы живем так далеко, почти на краю города. Я очень боюсь ходить одна. Задевают, просто покоя не дают. Потом — собаки… — хмуря тоненькие брови, лепетала она, игриво поблескивая глазами. — Хотя зачем я вас принуждаю, может
