пробовали поддержать боевой дух в людях, призывали вспомнить славные победы, богатую добычу, обещали скорую помощь из-за моря. Да вот о невозможности такой помощи слухи тоже были. И куда более убедительные, чем ее обещания. Все знали, что султан очень зол на татар из-за их нежелания идти на Персию. Злить такого могучего повелителя – оно, конечно, опасно, но идти в поход… лучше рискнуть неудовольствием халифа. Уж очень страшная память о походе Джанибека осталась.
К тому же призывы к храбрости и памяти о прежних победах действовали на немногих. Одно дело хвастаться своей немереной крутостью под кумыс или, да простит Аллах, кувшинчик вина. И совсем другое – идти в бой на огромную казацко-калмыкскую орду. Большинство мужчин в Крыму прекрасно отдавали себе отчет о реальном соотношении сил. Никаких шансов даже на ничью при появлении, безразлично, казацко- калмыкской, казацко-черкесской или казацко-русской армий у крымского войска не было. В победу верили только глупцы, а среди знати таковых после гражданской войны осталось немного.
Пытались найти какой-то выход противники хана за пределами полуострова. Плавали некоторые беи и в Стамбул, к султану, с мольбой о помощи. Мурад встречал их ласково, одарял богатыми подарками, однако немедленной помощи не обещал. Вот победит он персов, тогда… Крымскую знать такой оборот дела никак устроить не мог. Пока османы соберутся, казаки и калмыки в Крыму столько успеют натворить, что помогать там будет некому. Их посольство нашло самый положительный отклик у западноевропейских дипломатов в Стамбуле. Значительная часть рабов ранее перепродавалась для использования на галерах Испании, Франции, Генуи и Венеции… Француз даже пообещал похлопотать о субсидии, но дальнейшие события сняли этот вопрос с повестки дня.
Ездили послы и в Варшаву, и в Москву. Поляки ничего толком не ответили, король в это время был занят обустройством личной жизни, женясь на принцессе из дома Габсбургов, а сейм татарских послов, да еще неофициальных, проигнорировал. В Москве едичкульских мурз встретили куда более внимательно. Правда, говорил с тайным посольством не глава Посольского приказа, князь Черкасский, а дьяки. На высказанный страх перед казаками им попеняли бегством из-под руки государя к его лютому ворогу, крымскому хану.
– Однако, – сказали им в Посольском приказе, – ежели возвернетесь на старое место, то великий государь, так уж и быть, простит вам все ваши вины и возьмет обратно под свою руку.
Послы высказывали боязнь, что при возвращении их могут побить-пограбить те же казаки или калмыки, возвращаться на старое место хотелось далеко не всем. Их стали заверять, что и к казакам, и к калмыкам будут посланы гонцы с письмами, чтоб те возвращающихся ногаев обижать не смели. Защищать ногаев, желающих жить при крымском хане, служащих врагам России, в Москве не жаждали. С чем послы и убыли обратно.
В Москве в это время присутствовала и очередная казацкая станица. Они легко и дешево смогли вызнать у дьяков итоги переговоров и успели сообщить о них в Азов. Так что когда послы вернулись в степь, там уже ходили слухи, что ослушников-ногаев царь отдал на волю казаков и калмыков. Их пропустят в глубь казацких земель и там погромят-порежут. При этом рассказывались такие жуткие подробности предстоящего действа, что у слушавших волосы дыбом вставали. Оказывается, и от Голливуда может быть польза. Желание идти обратно в Поволжье у многих пропало окончательно. А вот беспокойство и страх перед неведомым грядущим – нарастали. Пошли слухи о предсказаниях каких-то святых людей, что спастись ногаям и крымским татарам суждено, если они уйдут на юг, по направлению к Мекке.
– Спастись сможем только в Анатолии! – убежденно утверждали весной одни.
– Нет! – также уверенно отвечали им другие. – Спасение ждет нас в Сирии!
Умело подстегиваемые все новыми и новыми слухами, один другого страшней, люди в степи и городах тревожились все больше и больше. А власти распространению этих слухов, как ни странно, препятствовать не пытались. Крым и Причерноморские степи бурлили в ожидании перемен.
Для наследования трона Гиреями должны были умереть все Османы. В 1637 году их было четверо. Султан Мурад IV, два его брата, Касим и Ибрагим, томившиеся в «Клетке» гарема, без доступа к женщинам и в ожидании визита палача. Там же, в «Клетке», сидел вполне довольный жизнью Мустафа I, успевший два раза побывать султаном. Женщины его не интересовали, пребывание на престоле султанов для него было кошмарным воспоминанием… Учитывая его бесплодие и очень заметное безумие, из всех раскладов Мустафу можно было убирать.
Операцию готовили долго и тщательно, потратив огромные, по меркам нищей Вольной Руси, деньги. Вот здесь попаданцу оставалось поблагодарить писателей-детективщиков и режиссеров, снимавших фильмы на подобную тематику. Сам он столько разнообразных ходов и интриг выдумать не смог бы. Забавно, но пару ходов предложили друзья, опираясь на его пересказы художественных произведений. Рассказывать он умел, в отсутствие развлекательной литературы, о кино и мечтать не приходилось, слушать его друзья очень любили. И запоминали услышанное на удивление качественно. В их пересказах сюжеты прочитанных им книг и увиденных фильмов пошли в народ. Упрочняя Аркадию и без того стойкую славу колдуна.
Выступая в поход на персов в феврале, султан сделал заговорщикам роскошный, поистине халифский подарок. Обозвать его королевским означало жестоко оскорбить султана, титул Османов приравнивали к императорскому. Он приказал удавить Касима. То есть поначалу он приказал удавить обоих братьев, но Ибрагиму вымолила жизнь его мать, Кеслем-султан. Это не прошло мимо внимания заговорщиков, в планы была внесена соответствующая поправка.
Мало было затеять войнушку внутри Османской империи. Надо было успеть воспользоваться ею для решения своих проблем. Татарской и польской. Воевать с такими противниками одновременно – опасная, чреватая крупными неприятностями затея. Попытка Хмельницкого в реале использовать татар против поляков показала бесперспективность такого решения. Стоит османам решить внутренние проблемы, и кочевники ударят в спину. Аркадий не раз и не два рассказывал друзьям все, что смог вспомнить о Хмельниччине. Все пришли к согласию, что от татар надо избавляться. Куда их выпихивать – также было ясно. В Малую Азию. Оставалось придумать, как это сделать. Зимние вечера длинные, яркое освещение для разговоров не обязательно, к весне план освобождения от нежелательных соседей был готов.
Успешное устранение самого Мурада и его последнего из остававшихся в живых братьев, Ибрагима, давало казакам серьезную надежду, что в ближайшие годы османам будет не до Северного Причерноморья. Настала пора решать татарскую проблему. Если люди не могут жить рядом, одному из них стоит съехать на новое место жительства. Именно о таком одолжении и хотели попросить атаманы крымских татар.
Просто так родину не бросают. Расставаться с домом предков, где вырос, знаешь каждую досочку и щелочку, доставшимся от них земельным участком с посаженными отцом фруктовыми деревьями или лавкой, в которой еще дед торговал, – совсем нелегко. Многие предпочтут взять в руки оружие и защищать свое достояние и память о родных до последней капли крови. Тем более непросто принимать такое решение народу. Всему. Причем народу воинственному, привыкшему накладывать дань и требовать свое. Надо быть весьма убедительным при таких просьбах. Люди не будут драться за свою землю только в случае безнадежности, недостижимости победы. Вот именно обреченность и внушалась татарам всю зиму и начало весны. Необходимо также, по крайней мере желательно, сочетать кнут и пряник. Зная, что на новом месте их ждут не нищета и рабство, а еще более обеспеченная и, главное, безопасная жизнь, большинство предпочтет уехать, чем остаться.
Аркадий активно поучаствовал в разработке целого комплекса мер по выдворению татар на юг, в Анатолию. Но назвать их его разработкой было нельзя. Не менее активно над ними работали Татаринов, Хмельницкий, Срачкороб. Из-за обоснованной боязни утечек информации большое количество людей привлекать побоялись, зато сами усилий и времени на раздумья и споры не пожалели. Дал несколько дельных советов и крымский хан. Перспектива занять трон Османов его весьма привлекала, никакие рыцарские предубеждения этому не помешали.
Кнутом послужил союз с калмыками и черкесами. Даже, скорее, не кнутом, а приставленным к виску заряженным пистолем. У одних казаков такое предложение звучало бы неубедительно. Но если к Перекопу, захваченному запорожцами, в любой момент могут подойти десятки тысяч конных воинов, только что загеноцидивших остатки Дивеева улуса, да поддерживает их не меньшее количество казаков с огнестрельным оружием, то даже храбрецы задумаются, стоит ли ставить на девиз: «Родина или смерть!»
При сложившихся обстоятельствах без мощного союзника шансов победить у татар не было.
