Как дети добиваются успеха

особенно сильно расходятся. К.С. Коэн, воспитатель-советник Riverdale, рассказала мне, что в течение учебного года она наблюдала растущие разногласия между двумя школами по поводу определенных индикаторов в табеле характера. И дело было не в том, что она и другие преподаватели Riverdale ценили, к примеру, самоконтроль меньше, чем преподаватели KIPP. Просто они начали осознавать, что могут по-разному определять эти качества.

– К примеру, если ты демонстрируешь самоконтроль в KIPP, это означает, что ты сидишь прямо и следишь за объяснениями преподавателей, – объясняла она. – А здесь ты можешь сидеть, подобрав ноги и свернувшись калачиком на стуле – и никто даже ухом не поведет. Мы не против, если ученик даже возжелает лежать на полу.

Во время нашего разговора Коэн прочла вслух список из 24 индикаторов в табеле характера KIPP и упомянула еще несколько пунктов, которые, по ее мнению, по-разному звучат в разных школах.

– Вот, например: «Ученик вежлив со взрослыми и сверстниками», – прочла она (это индикатор самоконтроля). – Это прекрасно, но в Riverdale дети подходят ко мне, похлопывают по плечу и говорят: «Привет, Кей Си!» И это для нас нормально. Однако в KIPP учителей всегда называют мистер такой-то и миссис такая-то. Это своего рода формальность.

В этом и заключается путаница с кодовой коммутацией: дети, которые действительно являются частью доминантной культуры, необязательно ведут себя в соответствии с ней в школе – или, возможно, точнее будет сказать, что в такой школе, как Riverdale, сутулость, выпущенная из брюк рубашка и шуточки в адрес учителей как раз и являются поведением доминантной культуры.

– У нас есть такие дети, которые не могут не жевать жвачку, настолько они гиперактивны, – продолжала Коэн. – Они жуют жвачку, и их это успокаивает. В KIPP такое никогда не разрешается. Мы как бы изначально допускаем, что наши дети уже обучены манерам, так что если им необходимо сидеть на стуле в скрюченной позе, то это нормально. А в KIPP это неприемлемо; все должны соблюдать правила, потому что послушание, как предполагается, помогает им преуспеть.

Это верно, что жевание жвачки в KIPP является нарушением порядка, – но так же верно и то, что в результате постоянных разговоров о развитии характера некоторые учителя нашли способ превратить обсуждение таких мелких правонарушений, как жевание жвачки, в нечто более значимое, нежели просто вопрос послушания.

За пару дней до беседы с Коэн я разговаривал с Саюри Стабровски, 30-летней учительницей чтения в седьмых и восьмых классах KIPP Infinity, и она упомянула, что утром этого дня поймала на уроке девочку, которая жевала жвачку.

– Она это отрицала. Она говорила: «Нет, я не жую жвачку, я жую свой язык», – рассказывая мне эту историю, Стабровски закатила глаза. – Я ответила: «Хорошо, допустим». Потом, позже, во время того же урока, я заметила, что она снова жует, и сказала: «Ты жуешь жвачку! Я все вижу». Она возразила: «Нет, не жую, видите?» – и перекатила комочек жвачки во рту настолько явно, что мы все увидели, что она делает. Знаете, пару лет назад я скорее всего вышла бы из себя и заорала. Но в этот раз я сумела взять себя в руки и сказала: «Да что же это такое! Ты не только жуешь жвачку, что является небольшим проступком, но ты еще и солгала мне дважды. Ты меня по-настоящему разочаровала. Что это говорит о твоем характере?» – и она готова была провалиться сквозь землю.

Стабровски боялась, что эта девочка, у которой часто бывали проблемы с поведением, может получить нервный срыв – детскую истерику, как говорят в KIPP, – прямо посреди урока, но она просто выплюнула свою жвачку, села на место, а после подошла к учительнице со слезами на глазах.

– У нас состоялся долгий разговор, – рассказывала Стабровски. – Она говорила: «Ах, я так стараюсь расти, становиться лучше. Но ничего не меняется!» А я ей ответила: «Знаешь, что меняется? Ты не закатила истерику перед другими детьми, а две недели назад ты бы непременно это сделала».

Дети, которые действительно являются частью доминантной культуры, необязательно ведут себя в соответствии с ней в школе

По словам Тома Бранзелла, то, что происходит в подобные моменты, не является ни академическим воспитанием, ни даже дисциплинарным воздействием; это – психотерапия. Если конкретней, то это разновидность когнитивно-бихевиоральной психотерапии, практический психологический метод, который обеспечивает теоретическую основу для всего поля позитивной психологии.

Когнитивно-бихевиоральная психотерапия, или КБП, предполагает использование сознания для выявления негативных и самых разрушительных мыслей или интерпретаций и дает возможность буквально «выговорить» для себя лучшие перспективы.

– Те дети, которые преуспевают в KIPP, – это дети, способные провести с самими собой КБП в текущий момент, – рассказывал мне Бранзелл.

Как ему представляется, отчасти его работа и работа других преподавателей KIPP состоит в том, чтобы обеспечить учащихся инструментами для такой операции.

– У всех детей в этом возрасте ежедневно случаются внутренние мини-взрывы, – говорил он. – Ведь это же средняя школа – самые тяжкие годы их жизни! Но дети, которые с этим справляются, могут сказать самим себе: «Я могу подняться над этой ситуацией. Со мной все в порядке. Завтра будет новый день».

14. Хорошие привычки

Когнитивно-бихевиоральная психотерапия – лишь один из примеров того, что психологи называют метакогнитивностью; это «зонтичный» термин, который в самом широком смысле обозначает размышление о мышлении. И один из способов рассматривать табель характера – это гигантская метакогнитивная стратегия.

Постулат, который изначально привлек Дэвида Левина в книге «Как научиться оптимизму», – это убежденность Мартина Селигмана в том, что наиболее плодотворное время для превращения детей- пессимистов в детей-оптимистов наступает до пубертатного периода, но в достаточно развитом детском возрасте, чтобы они могли быть метакогнитивными (способными размышлять о мышлении) – иными словами, как раз в то время, когда учащиеся поступают в среднюю школу KIPP. Говорить о характере, думать о характере, оценивать характер – все это метакогнитивные процессы.

Но Анджела Дакворт полагает, что размышлений и разговоров о характере недостаточно, особенно для подростков. Одно дело – знать абстрактно, что тебе необходимо усовершенствовать свою выдержку, энергичность или самоконтроль. Совсем другое дело – действительно иметь под рукой инструменты для того, чтобы это сделать. Это оборотная сторона различия, которое Дакворт проводит между мотивацией и волевым актом, или силой воли. Как сильная воля не слишком помогает, если учащийся не особенно мотивирован к успеху, так и одной мотивации без силы воли недостаточно для достижения целей.

Наиболее плодотворное время для превращения детей-пессимистов в детей-оптимистов наступает до пубертатного периода, но в том возрасте, когда ребенок уже может «размышлять о мышлении».

В настоящий момент Дакворт пытается помочь молодым людям развить эти волевые инструменты – это проект, который во многих отношениях является продолжением ее работы с Уолтером Мишелом по изучению стратегий, которые использовали дети, чтобы сопротивляться «зефирному искушению».

Однажды осенним днем я сидел на семинаре по профессиональному совершенствованию, который она вела для учителей KIPP Infinity, чтобы коротко сообщить им о специфической метакогнитивной стратегии, которую она тогда тестировала на протяжении всего школьного года с местными пятиклассниками.

Этот способ вмешательства, носящий довольно неуклюжее название «Мысленное сопоставление с воплощением намерений» (Mental Contrasting with Implementation Intentions, или MCII), был разработан нью-йоркским психологом Габриэль Эттинген и ее коллегами.