— Наверное, на выставке… у него сегодня вернисаж… — Лиза что-то изобразила на своем лице.
— А почему ты не с ним?..
— Для меня все это чересчур утомительно… я не любительница церемоний и всей этой суеты… ты знаешь, мне кажется, он сейчас не на выставке и я боюсь за него…
— От любви еще никто не умирал…
— Нет умирали…
— Умирали, но не от любви, а от отчаяния или страха… для них смерть была в некотором роде спасением…
— Ты так говоришь… ты даже представления не имеешь, что такое любовь…
— Почему же не имею, имею… любовь — это одна из разновидностей душевной болезни…
— А ты хотел бы убедиться… — Лиза замолчала и вдруг выбежала из комнаты.
Глеб нашел Лизу на пристани у полузатопленной лодки, где она зажигала бенгальские огни. Бледные трепещущие султаны вспыхивали в ее руках, изменчиво отражаясь в черной воде. Марка он не сразу заметил. Он стоял в тени.
— Лиза, ну, не сердись… я не мог взять тебя с собой… — Марк улыбнулся.
— Правда, красиво?.. — Лиза тронула Глеба за плечо. — Просто изумительно, да?.. как брызги…
— Зазеваешься и промокнешь до костей… — пробормотал Глеб.
Она рассмеялась. Она не обращала внимания на Марка.
— Лиза…
— Ах, Бога ради… я уже сто лет Лиза…
— Лиза, ты же знаешь, как я тебя люблю…
— Так я тебе и поверила… ты стал лицемером, ужасным лицемером… вот Глеб меня любит, да, Глеб… — Она слегка закраснелась.
— Нет, ты только представь себе… — обратился Марк к Глебу. — Из-за чего весь этот спектакль… я, видите ли, не взял ее на выставку…
— Я ничего не слышу, и не хочу слышать… — Лиза зажала уши своими тонкими, чуткими пальчиками.
— Ну, тогда… я не знаю…
— Ты ведь обещал?.. — спросила она, ковыряя ногой мерзлую грязь. — Обещал… никто за язык тебя не тянул…
— Да, но…
— Надо полагать, что все прошло замечательно… — Лиза разрыдалась и убежала.
— С ней это довольно часто бывает, может вот так, беспричинно разрыдаться… — Марк не находил себе места. — Вбила себе в голову, что я был не на выставке… а я действительно не был на выставке, ну, и что из этого следует?.. — жаловался он Глебу. — И смотрит на меня, как на предателя…
Глеб пожал плечами, смущенно потупился.
— Кстати, как твои дела?..
— Все хорошо…
— Устроился?..
— Да… почти… с общежитием проблемы…
— Можешь пока пожить у нас… когда-то мы с твоим отцом мечтали покорить этот город… Боже мой, о чем мы только не мечтали…
Глеб нашел Лизу в своей постели. Она притворялась спящей.
— Что ты здесь делаешь?..
— Ты забыл и нечаянно запер меня…
— Я тебя запер?..
— А кто же еще?.. все, я ухожу… — Она вышла из комнаты и снова вошла. — Я бы умерла от тоски, если бы осталась ночевать с тобой в одной комнате…
— Вот как… — Глеб сел на кровать.
— Вообще-то я пришла узнать, как поживает твоя Прекрасная Дама?.. — Лиза села рядом с ним.
— Моя прекрасная дама?.. какая еще дама?.. ах, вот ты о чем… ты рылась в моем чемодане?..
— Да, рылась, ну и что?.. обними меня, мне холодно…
Несколько оглушенный, преодолевая мучительную неловкость, Глеб обнял ее. Она змейкой обвилась вокруг него, заговорила на каком-то неизвестном языке…
«Об этом лучше не вспоминать…» — Привратник вздохнул. Даже спустя столько лет, он чувствовал себя преступником…
Утром он нашел себя в списке принятых в Институт.
Прошел год или два. Он жил в общежитии. Иногда вспоминался этот забытый дом. Он рисовал себе закоулки, изгибы коридоров, полутемную комнату с выходом на крышу, себя самого в ней. Картина внезапно прорывалась. В дыру видна была совсем другая комната. Висящие лохмотьями обои, швейная машинка, вся в паутине, мокрые афиши, заводная балерина, что-то еще не важное. Вдруг прояснилось лицо Лизы, еще искаженное, постепенно обретающее реальность, тонкий нос с горбинкой, карие глаза. Он сморгнул и, подслеповато щурясь, какое-то время рассматривал заводную балерину. Лиза мечтала стать прима-балериной. Она постепенно менялась, но отличия еще не бросались в глаза. Лежа, он попытался обнять ее, но каждый раз натыкался на ее плавающие в воздухе и отталкивающие руки, гибкие, как ветки лозы, с узкими ладошками…
Как-то осенью он столкнулся с Лизой на лестнице у театра.
— Боже мой, это ты?.. — пролепетала она, удивленная и обрадованная и повлекла его за собой. Она остановилась у жутковатого дома с террасой, затянутой проволочной сеткой. Дом казался нежилым и пользовался дурной репутацией.
— Я сейчас, только разведаю…
Лиза исчезла. Из-за ставен углового окна доносились звуки пианино. Звуки неожиданно прервались. Послышался тихий, приглушенный ладонями смех и в полосе света возникла фигура Лизы в сандалиях на босую ногу и в блузке, осыпанной стеклярусом. Глаза ее сияли.
— Пошли… — Изображая непринужденность, она повела его во флигель. Налево, направо, крытая галерея, жутко скрипящая лестница. В комнате с камином она представила его рыжеволосой деве.
— Ага, как я понимаю, это и есть твой поэт… очень приятно… — Графиня приподнялась, протянула руку для поцелуя и снова опала в кресло из пожелтевшего плюша. — Правда, он больше похож на юного сатира… а?.. или на Нарцисса… — Графиня говорила на трех языках, и Глеб ничего не понял. Наступила недолгая пауза. — Да ты проходи… проходи… может быть, бокал глинтвейна?..
— Нет, спасибо… впрочем, не откажусь… погода просто ужасная… говорят, даже отменили иллюминацию по случаю праздника…
Зашипели, ударили часы.
— Уже девять?.. ну, мне пора… — Графиня пытливо глянула на Глеба. Лицо его загорелось. — Лиза покажет дом, надеюсь, тебе здесь понравится…
Глеб изобразил удивление.
Через вереницу дверей Лиза привела его в тесную комнатку с одним узким окном.
— Ну вот, здесь я и живу… — Она скользнула к окну, задернула занавески. — Настоящая нора, да?.. но я не жалуюсь… Графиня сослана сюда по состоянию здоровья, одно время она занималась культурой, бодрая старушка, куче поэтов помогла явиться на свет Божий… ты знаешь, мне кажется, она девственница… а это я… — Лиза разложила перед Глебом фотографии. — Кстати, какие у тебя планы?.. — спросила она, вдруг хмурясь и теребя стебельки странных бледно-синих цветов.
— Собственно говоря, какие у меня планы?.. никаких планов… — Глеб несмело улыбнулся, пряча за улыбкой свою растерянность.
— Тогда оставайся, Графиня оставила мне ключи и до осени весь дом будет в нашем распоряжении… здесь никого нет, если не считать садовника и грума… Графиня его недавно наняла, он похож на мальчика лет девяти-десяти… был еще квартирант, джентльмен, специалист по птицам и бабочкам-однодневкам, но он уехал два дня назад, после него остались эти набитые чучела… ну, так как, ты остаешься?.. — Лиза
