Виктор грел в руках чашу и не понимал, о чём эти двое толкуют. Зашёл, как говорится, на огонёк. Хотя… обстановка ему нравилась, Ада — чего уж греха таить — тоже. При этой мысли он постарался заглушить кольнувшее было чувство вины.
— И вообще, — продолжала Ада, — тебе что по статусу положено? Вербовать. А ты о своих похождениях толкуешь.
— Ах да! — спохватился Георгий и вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенный листок и забормотал, читая: — Так, что тут у нас? «Создать уютную атмосферу» — готово, «Расположить к себе вербуемого»… Ты ко мне расположен? — спросил он Виктора.
— В каком смысле? — насторожился тот.
— В положительном.
— Ну э-э-э… пожалуй, да, — согласился Виктор. Он не знал, алкоголь ли подействовал или созданная «уютная атмосфера», но ему вдруг стало забавно и любопытно поддержать игру, правила которой предстояло ещё выяснить.
— Отлично! — обрадовался Георгий. — Остался последний пункт: вербовка.
— Куда? В шпионы? — усмехнулся Виктор.
— Нет. Всё гораздо интереснее. Я предлагаю тебе работу корректора.
Правая бровь Виктора скептически изогнулась.
— Это что-то связанное с книгами?
— Да с какими, блин, книгами! — воскликнул нетерпеливо бармен. — При чём тут книги?
— А я почём знаю? — возразил Виктор. — Я пришёл в бар, а мне тут коньяк из трёхлитровки наливают, о средневековье каком-то талдычат и ещё, как оказалось — вербуют. В корректоры. Люди, вы с ума сошли?
В тишине засмеялась Ада. Она хохотала тихо, низко, но так искренне, что Виктор поневоле улыбнулся.
— Господи, — прошептал Георгий возведя очи горе, — как хорошо мне было в Средневековье. Появляешься перед дамочкой, говоришь, что ты — пророк, показываешь фокус какой-нибудь с фонариком и — вуаля! Дело сделано. А тут, в двадцать первом веке, сплошные циники собрались.
— А сам-то ты откуда?
Григорий не заметил иронии и на полном серьёзе ответил:
— Из восемнадцатого мы века. Ада постарше будет — она в конце семнадцатого родилась.
— Вы хорошо сохранились, — искренне сказал Виктор. — Особенно дама.
Та чуть склонила голову, принимая комплимент, и обернулась к бармену:
— Жорж, ты балда, и вербовщик из тебя никакой. Расскажи человеку по порядку, о чём речь.
Георгий вздохнул, пробормотал мантру о проклятом и бездушном веке и нажал кнопку выключателя. Зажглись прожекторы под потолком и диско-шар отбросил на стены «зайчики» света. Бокалы наполнились вновь и бармен приступил к рассказу.
— Тебе, конечно же, известно о так называемом «эффекте бабочки». Ну там — «крылья — цунами» и всё такое…
— Я думал, это когда на бабочку наступишь…
— Неправильно думал, но не суть. То есть, суть остаётся та же — незначительные детали могут повлиять на картину будущего. Маленькие коррекции, произведенные в определённый момент изменяют судьбы и мир. Это и есть наша работа.
— Тебе с таким воображением фантастику бы писать, — одобрительно хмыкнул Виктор.
Георгий только махнул рукой:
— Посмотри на шар.
Виктор послушно посмотрел:
— Симпатичный. Только в интерьер не вписывается.
— Каждое зеркальце отражает луч, который ты видишь, в строго определённом месте, так?
— Ну так, — согласился Виктор. — Но если шар будет вертеться…
— Да подожди ты! Мне и так трудно всю эту фигню объяснять. Так вот: представь, что корректор — это зеркальце. Он находится в одном месте, но может «отразиться» в другом. Только замени место на время… Ох, я иссяк, — беспомощно сказал бармен.
— Ты хочешь сказать, что вы можете путешествовать во времени? — решил подыграть Виктор.
— Бинго! — засиял Георгий. — Только не в любое по выбору. И не с помощью машины — такой не существует. Сам человек — машина… как приёмник, настроенный на определённую волну, понимаешь? У каждого из корректоров есть способность появляться и влиять на события в определённых временных промежутках. Например, я — дальше двенадцатого-тринадцатого века ни ногой. У Ады в работе праистория, восемнадцатый плюс двадцать первый век. А у тебя — двадцать третий. Пока. Разовьёшься — может, и в другие времена попадать сможешь. Но на сегодняшний день это не важно. Важно то, что в двадцать третьем веке человечество лишило себя будущего. И ещё важнее, чтобы ты мне сейчас поверил.
— Интересная история, — сказал Виктор. — Но я не настолько пьян.
— Ну вот что мне с ним делать? — обратился Георгий к Аде. — Я же говорил, что не могу быть вербовщиком!
Ада курила, уставившись в одну точку. Наконец она сказала:
— Он не поверит, пока сам не сможет. Мы все были такими, ты же помнишь.
— Ну не знаю, — пожал плечами Жорж. — Я вот готов был поверить во всё, что угодно — меня в тот день повесить хотели. В камеру пришёл Сэм и всё мне рассказал. Я не то что в Средневековье — на Марс тогда бы смог убежать.
Ада мягко улыбнулась:
— Я всегда хотела стать актрисой. И, сыграв своё первое представление в тринадцать лет, думала, что меня ждут цветы и слава. А меня захотели сделать куртизанкой. Я понятия не имела, что означает это слово, но оно звучало так красиво, что я согласилась. И радовалась до тех пор, пока не увидела жирного борова — покровителя театра, который ждал меня на кровати. Тогда ко мне пришёл человек, объяснивший мне, что есть другие возможности в жизни кроме как умереть от сифилиса в двадцать лет. Тогда я тоже убежала в другое время и поняла, что могу это сделать, когда захочу. Но Виктор, наверное, ещё не настолько отчаян. Ведь нет ещё? — обратилась она к Виктору.
Он прислушался к своим ощущениям:
— Пожалуй, нет.
— Ну да, — хмыкнул бармен. — Я же говорю — жестокий век! С работы его с треском уволили, потому что кто-то компромат соорудил, жена от него сбежала, а ему всё нипочём.
— А ты откуда знаешь? — с подозрением спросил Виктор.
— Знаю! — Георгий швырнул на стойку фотографии, на которых был запечатлён Виктор. «Голышом, в обнимку с лядью» — по выражению жены.
Виктора вдруг замутило, как в первый раз, когда он увидел снимки. Недавние события, апогеем которых стало позирование в стиле ню, вспомнились с отчётливой остротой: скандал с шефом, дурацкий корпоратив, на котором он выпил совсем немного, но его страшно развезло, туман, вспышки… и швыряние тех самых фотографий ему в лицо, когда он пришёл домой.
Приятный вечер с отличным коньяком и сказками в качестве бонуса рассыпался. Проблемы никуда не делись — они грызли изнутри, ждали за порогом бара, в тумане и дожде, в прокуренной квартире…
— Подстава чистой воды, — мельком взглянув на фото, определила Ада. — Посмотри на своё лицо — ты же почти в бессознательном состоянии. Поверь моему опыту — ничего ты с этой шлюшкой не делал. Скорее всего тебя опоили, уложили на офисный диван и сделали фотосессию. Дешёвый трюк. Кому же ты так насолил?
Виктор почувствовал, что в нём зародилась надежда.
— Боссу. Я с ним страшно поругался из-за одного контракта. Если не вдаваться в подробности — этот договор был выгоден в сиюминутном плане. Но в будущем компания могла бы разориться.
— А наутро тебе показали фотографии и велели выметаться подобру-поздорову, — констатировал Георгий. — В довесок и жена чемоданы собрала. Тебе, кстати, не приходило в голову, что как-то быстренько она во всё это поверила?
