можно скорее!), то ребенок леди Катерины, родившийся бастардом, не будет представлять никакой угрозы для ее величества. Всему миру известно, что принцесса крови, родившая вне брака, настолько дискредитирована и опозорена, что впредь никто уже никогда не сможет рассматривать ее как претендентку на трон.
Елизавета пристально смотрит на государственного секретаря:
— Раны Христовы, Мудрец, да вы зрите в самый корень, как выражался мой батюшка. С нашего горячего одобрения действуйте в этом направлении. — И все члены Совета спешат согласиться с королевой.
— Ваше величество, позвольте побеседовать с вами приватным образом? — спрашивает Сесил позднее, когда все прочие вопросы решены. Откровенно говорить с королевой могут только он и его ненавистный соперник лорд Роберт Дадли, к которому Елизавета питает чрезмерное пристрастие, а то, что собирается сказать сэр Уильям, — дело весьма деликатное. Даже преданные члены Тайного совета не должны это слышать.
Елизавета царственным кивком отпускает всех и садится на свое мягкое кресло во главе длинного стола. Она напряжена, словно пружина.
— Ваше величество, — начинает Сесил, — позвольте напомнить вам, что вы все еще не замужем и не имеете наследника.
— Вы не устаете напоминать мне об этом, Уильям, — язвительно отвечает она. — Я, кажется, уже объясняла: у меня есть муж — Туманный Альбион.
— От этого брака наследник у вас не родится, — улыбается Сесил. Подобный разговор между ними происходил бессчетное число раз. Но улыбка быстро сходит с его лица. — Мой долг напомнить вам, что, пока вы не родите ребенка, леди Катерина согласно Акту о престолонаследии, изданному вашим отцом, остается вашей законной наследницей.
Сесил ничего не имеет против Катерины лично и одно время даже пытался ей помочь, но при сложившихся обстоятельствах секретарю придется пожертвовать ее интересами, хотя он и знает, что претензии этой дамы на трон справедливы и основательны. Откровенно говоря, сэру Уильяму совершенно не по душе вся эта травля Катерины и, будучи человеком разумным, он понимает, сколь серьезными могут оказаться последствия, в том числе и для самой королевы. Больше всего ему хочется по-хорошему уладить эту неразрешимую проблему престолонаследия, но Сесил справедливо опасается, что после недавних событий надежды на это стали еще более призрачными, и боится дать королеве повод подозревать, что он поддерживает леди Катерину. Но если они осуществят свой план и объявят брак незаконным, кто же тогда будет наследником королевы?
— Никогда, — бушует Елизавета, — слышите, никогда я не допущу, чтобы эта маленькая шлюха наследовала мой трон!
— Согласен, это было бы в высшей степени неподобающе, в особенности теперь, когда леди Катерина так опозорила себя, — кивает сэр Уильям. — Эта ее беременность — явный знак того, что Господь не желает, чтобы она оказалась на троне. Но Акт о престолонаследии гласит, что, если вы, мадам, — да избавит нас от этого Господь — умрете, не произведя наследника, корона должна перейти к наследникам сестры вашего отца Марии, покойной королевы Франции и герцогини Саффолк. А таковыми являются ее внучки леди Катерина и Мэри Грей. Если не они, то кто может вам наследовать?
— Я сама назову наследника, когда буду готова! — рявкает Елизавета. — Я уже говорила, что, возможно, выйду замуж и буду иметь наследника от плоти моей. — Сесил видит, как королева кусает губы. Этот проницательный политик знает, как она боится замужества и рождения детей.
— Никто не будет рад этому больше, чем я, — спокойно отвечает он. — Но до этого счастливого дня Акт остается в силе.
— Я не позволю леди Катерине стать моей наследницей! Я даже видеть ее не могу!
— Но, ваше величество, есть один весьма убедительный аргумент: она протестантка и родилась в этом королевстве, в отличие от Марии, королевы Шотландской.
— Протестантка? Как бы не так! — Елизавета ударяет кулаком по столу. — Катерина держит нос по ветру. Когда это ее устраивало, когда она думала, что это поможет ей стать королевой, она была католичкой. Ее возврат в старую веру в годы правления моей сестры был расчетливым ходом. После этого она стелилась под всех мужчин, какие ей встречались.
— Позвольте напомнить вашему величеству, что вам тоже приходилось делать вид, будто вы вернулись в старую веру, — отваживается Сесил. — То были опасные времена.
И я не сомневаюсь, что леди Катерина не забывала о судьбе своей сестры, которая была надеждой для протестантов. Находясь в такой близости от трона, видя, как королева Мария сжигает протестантов, она всего лишь хотела себя обезопасить.
— Может быть, и так, — бормочет Елизавета, не готовая смягчиться. — Но леди Катерина должна была вернуться к своей вере, когда королевой стала я. Тут уж никакой угрозы не было. А она вместо этого начала заигрывать с испанцами.
— Может быть, она считала, что с ней обходятся несправедливо, — храбро заявляет Сесил. — Вы же запретили ей выходить замуж, а тут замаячила испанская партия.
— Вынашивать подобные планы без моего благословения — не что иное, как измена, — вспыхивает королева. — А теперь еще этот мезальянс с Хартфордом. Одному Господу известно, сколько времени продолжалась их связь. Возможно, заигрывание с испанцами служило лишь прикрытием.
Я вам говорю, Уильям: я никогда не назову леди Катерину своей наследницей. В особенности теперь. А вам советую хорошенько подумать, на чьей вы стороне. Мне кажется, что вы выступаете в роли ее адвоката.
Однако Сесил игнорирует этот укол.
— Но ваше величество непременно должны назвать наследника. И поскорее. Вся эта неопределенность не укрепляет ваш трон, а позвольте напомнить вам, что он отнюдь не в безопасности: католики по всей Европе называют вас незаконнорожденной, еретичкой и узурпаторшей, да накажет их за это Бог. И кое-кто предпочел бы видеть на троне Марию, королеву шотландцев.
Елизавета зло смотрит на него:
— Только через мой труп! Католичка и иностранка, которая уже самовольно присоединила мой королевский герб к своему собственному и объявила себя королевой Англии.
— Целиком и полностью согласен с вашим величеством. Мария — последний человек, который должен оказаться на английском троне. Но если вы отмените Акт о престолонаследии, то кто остается? Граф Хантингдон? — Это их старая шутка: известно, что граф, хотя у него и могут быть какие-то отдаленные претензии на трон, не имеет желания занимать его и, кроме того, не может рассчитывать на особую поддержку. — А потому мы опять возвращаемся к леди Катерине. Должен сказать, что не разделяю вашу точку зрения, будто эта дама злоумышляла против вас. Она всего-навсего хочет быть названа вашей возможной наследницей.
— Еще чего! Она с самого начала была как заноза у меня под ногтем. Помните, как испанцы устроили заговор с целью ее похищения? Леди Катерина так усиленно разыгрывала из себя наследницу-католичку, что король Филипп вознамерился выдать ее за своего сына, посадить обоих на английский трон и вернуть Англию в прежнюю веру. И прощай, Елизавета! Да Катерина была прекрасно осведомлена об этом заговоре и сама в нем участвовала, не заблуждайтесь на сей счет. Да боже мой, эта интриганка ходила к графу Фериа и жаловалась: ей, мол, известно, что я не хочу, чтобы она мне наследовала. Да уже одно это было равносильно ее согласию на похищение!
— Если позволите, ваше величество, — и вы, наверное, помните, что я в свое время высказывал подобную точку зрения, — мне кажется, было ошибкой с самого начала понижать ее до рядовой фрейлины. Леди Катерина с честью занимала более высокое положение при королеве Марии и ничем не заслужила столь пренебрежительного к себе отношения. Кое-кто мог подумать, что она вправе возмущаться и высказывать недовольство.
— Время подтвердило мою правоту, — мрачно говорит королева, играя большим драгоценным камнем на груди. — Я пригрела змею у сердца. Катерина честолюбива — в этом нет сомнений. И, желая заполучить мою корону, она связалась с испанцами и ни на минуту не прекращала плести козни против меня. Я видела,
