Красивый – Ореа.
Это – Афто.
Я должен – Тхело.
Сегодня – Симера.
Давай – Фагоме.
Потихоньку, понемногу – Сига–сига.
Один – эна, три – триа, пять – пента, десять –дека, двадцать — икози, сорок – саранда.
Пожалуйста – Паракало.
Боль – Понай.
Завтра – Аврио.
Стой, остановись – Стамати.
Как ты? Что делаешь? – Ти канис?
Вместе — Мази.
Когда? – Поте?
Ничего – Тибода.
Первый- Васос.
Холодно – Крио.
Сегодня перед обедом – Апопси.
Девочка – Корица.
Вода – Неро.
Банк – Трапеза.
Дом- Спити.
Кровать – Кровати.
Дорога – Дромос.
Любовь – Агапо.
Садись – Каци.
Большое спасибо – Эвхаристо поли!
Господин – Кириос.
Госпожа – Кикири.
Глава вторая
Вчера Люся строго предупредила меня, что, поскольку Гришка засыпает поздно, они спят до двенадцати дня. Тем более, самолёт отбыл из Москвы с опозданием, и мы прилетели в Афины поздним вечером. Пока нас встречал и вёз до Пирея приятель Константиноса, мой давний знакомый Саша Попандопулос, пока расселились по соседним номерам, наступила ночь.
…Вскочив, как обычно, рано, я схватил полотенце и спустился к берегу моря.
Ветер утих. Искрящийся в лучах рассвета залив встретил меня, как возвращённая молодость.
Сначала я поплыл брассом в тщетной надежде угнаться за большим белым судном, вышедшим в открытое море справа из?за длинного мола с белым маяком на конце. Затем перевернулся на спину, раскинув руки, и стал молиться о нашей дочке Веронике, о тебе. Помолился и о Люсе.
Серебряная сигара авиалайнера уходила надо мной навстречу встающему солнцу, и, наверное, сверху я был похож на одинокий лежащий в синеве моря крест.
Вернувшись к узкой полосе пляжа перед отелем, я вытерся, содрал с себя плавки, закатал их в мокрое полотенце, оделся и, терзаемый чувством голода, вместо того чтобы подняться к себе, отправился прямо в только что открывшийся гостиничный ресторан. Ибо помнил сказанное вчера Сашей: завтрак входит в плату за номер.
По раннему часу широкая терраса ресторана была пуста, если не считать двух человек, сидящих лицом к морю. Они завтракали в единственном ряду накрытых столиков, где дежурил одинокий официант в белой куртке, тотчас указавший мне место за их спинами.
Я сел, чувствуя, как с моего затылка ещё падают за шиворот рубашки капли воды.
Официант подкатил на сверкающем стеклом и никелем столике типичный европейский завтрак – порцию джема, масла, длинную горячую булочку, яйцо в подставке. Налил кофе из ослепительно надраенного кофейника.
Распевали птицы. Утренний ветерок колыхал длинные ветви цветущих олеандров, свисающие с навеса красные соцветия бугенвиллеи. Вдали, в морской синеве виднелся белый треугольник парусной яхты.
Люди, сидевшие впереди, говорили по–немецки, уткнувшись в какие?то бумаги. Пока я расправлялся с завтраком, то один, то другой несколько раз оглядывались на меня, понижали голос, перешли на шёпот. Затем отсели со своими тарелками и чашками подальше, за другой столик, дав мне понять таким образом, что не позволят шпионить за собой.
Мне стало неловко. Неловким казалось и уходить, не заплатив.
Наверху, проходя мимо двери Люсиного номера, я прислушался. Там было тихо. Зато в моём номере звонил телефон. Я успел отпереть дверь и взять трубку.
Пенелопа – секретарша Константиноса – по поручению шефа просила приехать к нему в офис на улице Калакатрони, сказала, что он оплатит такси.
Худо–бедно, коверкая слова, она говорила по–русски, ибо лет десять назад училась где?то в России. Я помнил её – худенькую, энергичную чернавочку, очень доброжелательную. Помнил и где помещается офис.
Быстро развесил в лоджии для просушки плавки и полотенце, вытащил из переполненного московскими дарами чемодана пакет с подарками для Константиноса, его жены и детей, набросал записочку Люсе, сунул по пути к лифту в дверную ручку её номера.
Портье вызвал по телефону такси и, пока я ждал в прохладе тенистого вестибюля, угостил чашечкой «эспрессо».
Сейчас я признаюсь тебе в том, о чём думал, когда ехал по раскаляющимся от жары улицам знаменитого портового пригорода Афин.
Дело в том, что я потрясён тем, что всё это происходит со мной.
Хотя мне исполнилось 70 лет, я продолжаю быть мальчиком с московского двора во Втором Лавровском переулке.
Но даже ты не сможешь понять чувства очередного Приключения, которое я испытываю сейчас, проезжая мимо Микролимана, где у причалов девушками на выданье толпятся сотни яхт, а одна из них, как невеста, в белом убранстве парусов, выходит в море.
Эх, провести бы здесь или в торговом порту день, хотя бы утро! Выйти на простор Средиземного моря под белым с синим крестом славным флагом Эллады, услышать, как позванивает вода под килем бесшумно летящей яхты…
Вряд ли получится.
Где?то там, у меня за спиной остались спящие в отеле Люся и Гришка, за которых я теперь так или иначе несу ответственность. А если здесь с Люсей что?нибудь случится, как я останусь один на один с грудным ребёнком? Правда, она сказала, что дней через десять бывший муж пришлёт вдогонку няню, которой не успели вовремя оформить загранпаспорт.
Вот они справа, слепящие отражениями солнца витрины ресторана «Канарис», где когда?то прилетевший со мной из России Юра угощал меня изысканными дарами моря перед тем как отправить с ключами от дома Константиноса на неведомый остров. И это было тоже одно из захватывающих приключений – скрываться от убийцы в чужой стране, не зная языка…
На узкой улице Калакатрони я нарочно не доехал до офиса, расплатился с таксистом и прошёлся по её тенистой стороне до знакомого белого здания. Кроме впритык припаркованных автомобилей, улица была
