ползунках. Что нам, наверное, пора домой.
— Повторяйте, повторяйте за мной, – услышал я голос Люси, сидящей за столом напротив Инес, которая смотрела на неё во все глаза. – Расслабьтесь и повторяйте. Это называется Веления Сердца, Головы и Руки. «Огонь фиолетовый, в сердце пылай, любовью божественной ярко сияй! Ты – милосердие истинное вечно, да буду созвучна тебе бесконечно!»
— Люся! Да это, прежде всего, бездарно! – не выдержал я. – Чего вы привязались к Инес со своим Сен–Жерменом? Чего вы ей морочите голову?
— Не понимаю, – вскочила со своего места Инес. – Зачем это? Что это есть?
— Глупость это есть. Люся, у вас ребёнок простудится.
— Слушайте, идите к чёрту! Вы мне надоели, – ощерилась Люся, выхватывая из сумочки сигареты и закуривая.
На шум из дома вышел Никос. Молча собрались, сели в машину и уехали. Все, кроме отца Никоса, оставшегося на день, чтобы окопать перед осенью кусты и деревья.
— Коляску не забыли? – спросил Никос. Спросил вполне чистосердечно.
Люся не ответила, и я понял, что на вилле, когда мы останемся одни, меня ожидает что?то ужасное.
Дома я сразу закрылся в своей комнате. Не выношу никаких скандалов, разбирательств. Теряюсь.
Слышал, как за стеной колготится Люся с Гришкой, как звонит мобильный телефон. Потом возня послышалась со стороны кухни.
«Пронесло», – подумал я и решил завалиться спать.
— Идите пить чай! – постучала в дверь Люся. – Идите–идите! Нужно поговорить.
Я вышел на кухню, как выходят на казнь.
Она сидела с сонным Гришкой. Свободной рукой давила ложечкой лимон в чашке чая. Другая чашка с чаем ждала меня.
— Спасибо. Целый день ели–пили. Не хочу.
— Садитесь, садитесь.
Я сел.
— Слушайте, звонил Гришкин отец. Завтра в десять вечера прилетает нянька. Наконец?то у меня будут развязаны руки. Поеду в аэропорт встречать. Ваши деньги у меня кончились, – она щёлкнула зажигалкой, закурила. – Поэтому будете с нянькой, её зовут Нелли, опекать Гришку, вести хозяйство… Занимаетесь с утра до вечера плаваньем, своими зубами, пьянствуете с приятелями.
— Люся, остановитесь!
— «Оштановитешь», – передразнила она мою беззубую шепелявость. – Смотрите, какое у вас стало лицо, как бы кондрашка не хватила! А вы закурите. Поможет.
Дрожащими пальцами взял протянутую мне сигарету. Нагнулся прикурить. И увидел Гришкино лицо, морщинки на его лобике.
Вопль
Глава четырнадцатая
Дождик что?то нашёптывал суше и морю. Наверное, о том, чтобы остров не забывался – вокруг вода.
Хорошо было плыть в этой кипящей, позванивающей от дождевых струй воде и видеть со стороны моря серый безлюдный пляж. Даже Абдулы с его граблями не было. Сиротливые пляжные зонтики выглядели, как выглядят пляжные зонтики в дождь.
По понятным причинам я не спешил вернуться на виллу. Плавал и думал о том, что Люся вполне может прочесть эти мои записи в толстой записной книжке, которую я, влезши на стул, ненадёжно запрятал на верху стенного шкафа.
Так или иначе, нужно было успеть переодеться. Мои шаровары и футболка совсем отсырели под зонтиком, пока я плавал.
До приезда Никоса, до восьми пятнадцати, оставалось достаточно времени. После вчерашней сигареты страстно хотелось курить. Три года как бросил. И вот всё пошло прахом! Я поймал себя на неодолимом желании найти Люсину пачку, спереть одну вожделённую сигарету, а в городе обзавестись собственной пачкой и зажигалкой.
…Из черной машины, стоящей у ограды виллы Диаманди, навстречу мне выскочилДмитрос.
- Ясос, Владимирос!
За мокрыми стеклами автомобиля оказался еще один человек. Он курил.
Я немедленно подошел вплотную, открыл дверь, увидел на заднем сиденье американца Роджера.
- Гуд монинг! – воскликнул он. – Конгретюлейшенс! Поздравляю!
Я сначала не понял, с чем он меня поздравляет.
- Дайте закурить!
Роджер достал из кармана пиджака коробочку с тоненькими сигарками–сигареллами, протянул, щелкнул зажигалкой.
Пока я жадно закуривал, он на своем ужесающем американском английском объяснил, что поздравляет с находкой античных, как он выразился, книг, что его интересует, как это мне удалось. Что он хочет показать мне хоспис, познакомить с интернациональным персоналом.
Дмитрос, стоящий под дождем рядом со мной, добавил:
- Если надо, подождем тебя, переоденешься и поедем.
- Ничего не получится, — я постучал по циферблату часов. – Сейчас за мной приедет Никос. Должен езать с ним в «праксу».
- О’кей. Подолждем тебя у «праксы».
…Люся с Гришкой, конечно, спали. На кухне, конечно, стоял вчерашний недопитый Люсин чай. Рядом валялись листки с сумасшедшими узорами–завихрениями. «Приедет нянька, будет сама всё убирать, – подумал я, вытирая голову схваченным в ванной сухим полотенцем. – После слепков позавтракаю в городе, куплю сигарет. Подождут со своим хосписом. Оставшиеся деньги придётся отдать Люсе. Кончилась
