Мальчик в большой, чуть скошенной к виску, отцовской кепке, смотрел на меня из далёкого прошлого. Я видел его так ясно, так четко… Казалось, он не имел ничего общего с той суровой, седоватой личностью, которую я, бреясь, лицезрел в зеркале умывальника.
«А что, если все?таки можно к нему прорваться? Ведь если не мне, так кому?нибудь удастся сдвинуть назад стрелку «биологических часов». Нажитые за годы болезни, морщины, седины- все это должно исчезнуть!»
Выходило, мой эксперимент обидно не получился только из?за того, что я роковым образом не смог вспомнить ни одного счастливого дня!
Донато прервал мои размышления.
— Вамос! — весело воскликнул он, почему?то по–испански, — Идём!
Мы спустились во двор.
За время пока я гостил здесь, Донато ни разу не спросил о том, как я продвигаюсь по реке Времени. Сам же придумал начертить карту. «Сделаю завтра из неё кораблик. Пущу в море», — решил во мне тот мальчик в кепке.
Мы ехали в самый центр Барлетты. Несмотря на час сиесты, по улицам, со своими мамами, папами, бабушками и дедушками, гуляли принаряженные школьники. В киосках бойко распродавалось мороженое. В скверах под музыку кружили карусели. Было первое воскресенье после начала учебного года. Повсюду тусовались стайки старшеклассников, и я поймал себя на том, что выглядываю среди них Миху.
Донато неожиданно остановил машину на центральной площади возле какого?то офисного здания с большой золочёной вывеской у входа.
Ты писатель. Хотя сегодня воскресенье, он хочет сначала показать тебе свою работу, — сказал Донато.
Вот ведь как бывает! Два брата, разделённые разницей возраста всего в несколько лет. Старший — Донато. Мудрый, лучезарный, порывистый, как юноша. И младший- Габриель, оказавшийся столь же высоким, сколь же тщательно одетым. Строгий, как бы вечно нахмуренный господин, поглощённый делом.
Сперва он счёл должным показать мне рабочий кабинет. Там, над кожаным диваном висели в застеклённых рамах международные дипломы с печатями. На широких стеллажах лежали аккуратные ряды папок с чертежами домов. И даже целых кварталов.
Потом Габриеле завёл нас в соседнее помещение. Здесь вдоль стен высились внушительные агрегаты непонятного назначения. Возле них наготове стоял невысокий, молодой красавец.
— Новейшая американская компьютерная система, — перевёл для меня Донато. — Экономит много труда и времени.
По знаку Габриеле молодой человек всунул в щель машины большой лист бумаги, нажал какую?то кнопку. Машина зацокала, выпуская из себя сложный чертёж испещрённый загадочными значками и цифрами.
Габриеле стоял, как зачарованный. Словно впервые созерцая волшебный аппарат.
— Все это стоило мне несколько сотен тысяч долларов, — перевёл Донато замечание Габриеля.
Я понял, что попал к настоящему миллионеру.
Когда чертёж был окончательно готов, Габриеле придирчиво оглядел его и снова повёл нас в кабинет. Извлёк из ящика письменного стола печать, отшлепнул её оттиск внизу чертежа, расписался, скатал чертёж в трубку, надел на неё резинку и подал мне, как величайшую ценность.
Знаешь, читатель, при всём том, что мне этот чертёж был, конечно же, ни к чему, я с уважением принял дар. Ибо теперь в мире, как никогда, расплодилась тьма бездельников, которые вьются повсюду, как мошка, как приполярный гнус–кровосос, ничего не делая, лишь под разными предлогами высасывают деньги у тех, кто действительно работает, создаёт материальные или духовные ценности. А Габриеле строил новый, современный город, дома для его славных жителей.
Сам он, как выяснилось, жил наискосок от офиса в многоэтажном здании, построенном не им.
Квартира занимала целый этаж. Там нас ждала его пожилая жена, их приёмная дочь с грудным младенцем на руках. Молодой помощник Габриеле оказался её мужем.
Обед начался с подачи на сервированный стол серебряного подноса с горой раскрытых, пахнущих морем устриц, которые следовало запивать ледяным французским шампанским.
Это была прелюдия. Не стану раздражать читателя дальнейшим описанием обеда у миллионера. Скажу только, что Донато сидел рядом и время от времени норовил собственноручно отправить в мой рот самые лакомые кусочки еды. Заботился обо мне, как о ребёнке. Чем страшно смущал.
В конце концов я, чтобы хоть как?то вернуть себе взрослость, глубокомысленно вопросил:
— Донато, почему он живёт в квартире с низким потолком? У меня в Москве трёхметровая высота.
Донато перевёл вопрос. И Габриеле с изумлением воззрился сначала на потолок, потом на меня, затем снова на потолок.
— Три метра! Заявил он с уверенностью.
Я отрицательно покачал головой.
Тогда Габриеле, профессиональный архитектор, неожиданно сорвался в места став на мгновенье абсолютно похожим на своего брата, выбежал из гостиной. Вернулся с каким?то приборчиком. Установил его на полу, на что?то нажал и в потолок тотчас уткнулся луч. Очевидно, лазера. Габриеле нагнулся к приборчику, потом распрямился и растерянно
констатировал:
— Два метра восемьдесят пять сантиметров…
Так я несколько восстановился в собственных глазах.
Габриеле отнёс приборчик. Вернулся, держа в руках тяжёлый противень с тремя рыбинами, запечёнными в корке морской соли. Которую стал откалывать специальным ножиком.
По прибытии домой мы с Донато разбежались по своим комнатам и заснули мёртвым сном.
Весёлым звоном колокольчика он разбудил меня в сумерках. После вечерней мессы. Заявил, что меня хочет видеть итальянский народ.
Я спустился за ним во двор и попал в прощальные объятия Пеппино, Амалии, Розарии с мужем Джованни, полицейского Нардо, агрария Паскуале со всеми его детьми, Рафаеля. Тут же была Лючия с внуками, а также сыродел Антонио и украинская женщина, которая сунула мне конверт с пятьюстами евро для пересылки из Москвы в Кременчуг.
Все они знали, что послезавтра я уже буду в Москве. Донато перевёл мне, что сыродел Антонио чувствует себя хорошо, все колитные симптомы у него прекратились, поэтому на вторичное обследование он не ходил.
Антонио протянул мне дар для дочери — пакетик с изготовленными из твёрдого сыра слонёнком, свинкой и птичкой. Розария вручила большой пакет с подарками для Марины и Ники. Пепино и Амалия подарили какой?то особый телефонный аппарат со множеством функций, Рафаэль, посетовав на то, что я так и не побывал у него в гостях, сунул несколько упаковок дорогого лекарства «Норваск» от давления. Паскуале принёс пластиковую коробку с ароматными плодами кактуса опунция, называемыми в Италии «фики д’индия». Оказывается, он запомнил, что в своё время они очень понравились Марине.
Я ошалел от поцелуев, объятий и подарков.
— Донато, скажи всем «баста!», хватит! В мою сумку и половина не влезет.
— Ничего, — спокойно заметил он. — Дам ещё одну.
А потом с фотоаппаратом появился человек по имени Январь. Дженаро выстроил всех у входа в храм.
Краткой молнией высверкнула в темноте озарившая нас вспышка.
Я взял с собой деньги. Захватил карту реки Времени и полотенце, хотя сначала мы ехали не на пляж.
— Чтобы ты не беспокоился, купим с утра компьютер для Ники, — сказал Донато, — Заодно и билет на поезд.
Сначала подъехали к тихому, провинциальному вокзальчику, где я приобрёл билет на проходящий экспресс «Бари–Милан». Он отправлялся от Барлетты в 12.30 ночи. Через пять с половиной часов, на
