поручено выброситься с парашютом в районе посадки самолета, а двое других должны были подойти к Лолланду на небольшом моторном боте и высадиться там под прикрытием темноты. Но этот план сорвался. Командующий военно–морскими силами в Киле генерал–адмирал Карльс, сыгравший центральную роль в подготовке плана вторжения, боялся серьезных политических последствий высадки диверсантов на датской территории и не разрешил мотоботу выйти в море. Тогда отдел саботажа предложил направить туда небольшую группу диверсантов легальным путем. Но на это ушло бы много времени, а между тем день начала вторжения приближался. В этих условиях было принято решение «не тревожить спящих собак».
Через несколько дней пришел рапорт, в котором говорилось, что шведский консул в Штеттине обратился к немецким властям с запросом, не предвещающим ничего хорошего. Он заметил, что одно немецкое частное судно производило погрузку на борт больших брикетов сена. На судне был поднят флаг государственной службы, что и явилось поводом для подозрений. Капитан судна был тотчас же вызван для объяснений к начальнику порта. Когда его спросили, на каком основании он считает возможным поднимать на частновладельческом судне флаг государственной службы, капитан признался, что сделал это ради того, чтобы не привлекать внимания таможни. Таким образом, рокировка на одном фланге поставила под удар другой.
Штаб генерала Фалькенхорста, который должен был обеспечить координацию действий сухопутных, военно–морских и военно–воздушных сил, почти ничего не знал о тех сведениях, которые поступали к высшим кругам. Особенно слабо штаб был ориентирован в вопросах общей и военной политики Германии.
О важнейших политических решениях были осведомлены лишь некоторые работники оперативного отдела штаба. Так, 26 марта представитель ВМС в штабе Фалькенхорста капитан–лейтенант Юнге получил очень тревожное сообщение. Из одной английской шифровки стало известно, что английские войска уже погружены на суда для проведения операции под кодовым наименованием «Стрейтфорс». Эти суда направлены в один из шотландских портов и ожидают там выхода в море. Это было первое четкое сообщение о подготовке англичан к высадке в Норвегии.
Юнге поспешил к генералу Йодлю, которого он с трудом разыскал в берлинском ресторане «Траубе», и сообщил ему о содержании телеграммы. Оба были обескуражены этой новостью и тем, что ничего не могли предпринять в данный момент. Западная Балтика еше не очистилась ото льда: выходы из немецких портов были пока блокированы.
28 марта штаб Фалькенхорста донес наконец руководству, что подготовка к операции закончена и лед в западной части Балтики не препятствует движению кораблей. Можно было начинать вторжение. Но никаких приказов от Гитлера не поступило, и некоторые из офицеров штаба почувствовали, что англичане опередят немцев и высадятся на западном побережье Норвегии.
Последние сообщения вызвали настоящую тревогу. Лишь в воскресенье, 31 марта, капитан– лейтенант Юнге узнал, что Гитлер назначил на 1 апреля совещание командиров соединений и частей, участвующих в операции. А между тем среди офицеров ВМС появились признаки полного безразличия к предстоящей операции. В разговоре с Бушенхагеном капитан 1 ранга Кранке заявил, что, например, адмирал Шмундт, который должен был возглавить военно–морские соединения в операции против Бергена, относится к своей задаче отрицательно. Некоторые военно–морские офицеры считали, что немецкий флот обязательно понесет большие потери в этой авантюре. А это, в свою очередь, приведет к тому, что немецкий флот может быть нейтрализован и не примет участия в борьбе с великими державами.
Было ясно, что кое–кому из офицеров придется сделать внушение для поднятия настроения. Для этого руководство обратилось к фюреру. Гитлер немедленно вызвал к себе на совещание 1 апреля почти всех старших офицеров всех трех видов вооруженных сил. Он позволил каждому высказаться о том, как он намерен решать поставленную перед ним задачу. Время от времени Гитлер задавал вопросы, а затем произнес большую речь, в которой он подчеркнул необходимость проявлять крайнюю решимость, а в случае сопротивления уничтожать врага без сожаления. Поход на Норвегию, заявил он, может стать решающим для исхода всей войны.
На следующий день, во вторник 2 апреля, Гитлер собрал у себя в имперской канцелярии командующих флотом и авиацией, а также Фалькенхорста в качестве руководителя оперативной группы 21 и начальника его штаба полковника Бушенхагена, с тем чтобы принять окончательное решение относительно времени начала операции.
Гитлер потребовал, чтобы начальник штаба сделал общий обзор предстоящей операции. Когда полковник Бушенхаген закончил свое сообщение, Гитлер неожиданно спросил его:
— Как вы думаете, полковник, когда самое позднее можно отменить операцию?
Начальник штаба не был подготовлен к подобному вопросу. Он полистал свой оперативный план и, помедлив, ответил:
— Самое позднее — за пять дней.
Гитлер подумал и через несколько минут отрывисто произнес:
— Назначаю 9 апреля днем начала вторжения.
Штаб генерала Фалькенхорста предлагал начать операцию 8, 9 или 10 апреля. Гитлер выбрал среднее. Последующие события показали, что этот выбор оказался чрезвычайно удачным. Некоторые называют это интуицией. Однако следует отметить, что еще 2 апреля у Гитлера была мысль отказаться от этой операции. Самоуверенность Гитлера в день совещания не говорит ни о наличии интуиции, ни о большой решимости фюрера. Для него было свойственно колебаться до последней минуты. Об этом свидетельствует, например, и такой факт. Когда в 1936 году немцы готовились оккупировать Рейнскую демилитаризованную зону, Гитлер позаботился и о контрприказе об отводе немецких войск в случае малейшего сопротивления французов. А в ходе военных действий в Норвегии, особенно во время кризиса у Нарвика 14–15 апреля, Гитлер совершенно растерялся, показав многим свое внутреннее убожество.
9 апреля в 04.00 по норвежскому времени все германские силы должны были выйти на исходные позиции. Военная машина заработала. Следовало решить тысячи малых и больших вопросов, увязать звенья в единую цепь событий и претворить в жизнь намеченный план. Нужно было втайне перевезти войска из внутренних районов страны к исходным портам, погрузить их на суда, заранее направить в порты Западной Норвегии военные транспорты, замаскированные под торговые пароходы.
С математической точностью было рассчитано, когда различные соединения должны были выйти из Германии и прибыть на исходные позиции в море у Нарвика, Тронхейма, Бергена, Ставангера, Кристиансанна и Осло.
Упомянутые выше «экспортные группы» вышли в море еще 3 апреля. Это были торговые суда с военной техникой и снаряжением, предназначенным для войск, которые должны были овладеть Стаиангером, Тронхеймом и Нарвиком.
Через четыре дня, 7 апреля, в 05.10 утра линейные корабли «Шарнхорст» и «Гнейзенау», крейсер «Хиппер» вместе с 12 эскадренными Миноносцами взяли курс на север. На борту эскадренных миноносцев находились войска, которым предстояло захватить артиллерийские позиции при входе в Нарвик, овладеть городом и установить контроль над районом вывоза шведской руды.
Крейсеру «Хиппер» совместно с рядом более мелких соединений предстояло войти в тронхеймский фиорд и захватить этот стратегически важный район.
8 апреля в 00.40 крейсеры «Кёльн» и «Кенигсберг» в сопровождении нескольких более мелких единиц вышли из Вилыельмсхафена и взяли курс на Берген. А крейсер «Карлсруэ» с группой других кораблей направился к южному побережью Норвегии, в район Крисгиансанна.
В этот же день, утром 8 апреля, объединенная эскадра, именуемая группой V, вышла на север. Первым в группе V, направлявшейся к Осло–фиорду, шел тяжелый крейсер «Блюхер», за ним следовали крейсер «Лютцов», легкий крейсер «Эмден», три торпедных катера, несколько минных заградителей и другие легкие корабли.
«Топ сикрет» [38]
В один из последних дней марта 1940 года майор Ханс Шлеебрюгге, командир 1–го батальона 139–го пехотного полка, был вызван в ставку верховного командования на Бендлерштрассе в Берлине. Полковник Бушенхаген принял его и попросил торжественно поклясться нигде ни единым словом не
