белоневестинских роз.
— Поздравляю, Константин Сергеич! Поздравляю! Сразу тройню! Да вы у нас отец-герой. И как самочувствие ваших трех богатырей?
Стоит с огромным букетом Константин Сергеич, сутулится. Брови и так, что запятые навыворот, кверху загнуты. А тут вообще в вопросительные знаки изогнулись.
— Самочувствие прекрасное… — бормочет.
— А как вы решили их назвать?
Тут чуть приободрился наш гений:
— Лилия решила по-космически: Андриан, Валентина и, конечно, Константин. Я, собственно, не против…
— А что-то вы сутулитесь, Константин Сергеич?
— Грузил ставриду… понимаете… семья…
— Понимаю. Временные трудности? Сама из рыбачек. Вот и кончилась затянувшаяся холостяцкая жизнь, товарищ Белоневестинский. Поздравляю! От души поздравляю. И вам хорошо, и кургородку спокойнее. Избегайте, так сказать, в жизни и в творчестве пятеи!..
Голова свободного художника учтиво склонилась.
А через час букет белоневестинских роз качался на пенистых морских волнах, набегающих из чужой зеленоватой дали. На прибрежной гальке сиротливо голубели шорты и испорченный транзистор с запиской, наколотой на холодно поблескивающий ус антенны:
«Люди! Не судите меня жестоко. Всю жизнь я искал, ошибался и снова искал. Искусство — это мое право, а не обязанность. Европа меня еще узнает. Лилия, прости…
А самого как прибоем смыло.
Поиски исчезнувшего гения ни к чему не привели. Ни на море, ни на суше. Правда, говорят, недавно в Зеленомысске объявился свой гений. Но кто докажет, что это Белоневестинский?
22. Ясный камушек
Если вам случится быть в Белой Невесте — милости просим! В нынешнем году местное бюро погоды обещает лучезарное лето. А это бюро, как известно, редко ошибается.
Сойдете на том самом вокзальчике из чистого рафинада. Оглянетесь: синяя бухта. Станция на одном берегу, дома с тополями — на другом. У Белой Невесты две косы. Круглый год она их в море моет.
Солнце жжется, что крапива. Не бойтесь. Не жмурьтесь. Увидите за баранкой белокурую водительшу с тугим узлом кос — не торопитесь ждать неудачи.
Нина вам всю Белую Невесту покажет, где на тополях, на стенах, на волнах солнышко играет. Моя морячка купаться начинает на Первомай, а кончает на Октябрьскую. А я до сих пор учусь плавать.
Вода в море чистая, лазоревая. Камушки перечесть можно. Так и переливаются на дне.
Не удивляйтесь, если какая-нибудь пожилая дама в спортивных трусах и модном лифе без бретелек грустно вздохнет:
— Помню, до войны тут был золотой песочек, а теперь — галька.
— А как тут мой отец с десантом под огнем высаживался — не помните? — мягко спросит Нина.
Потерпите, если моя морячка остановит машину у серебристого куста. Он на неробком соленом ветру колышется, переливается. Морской ветер все помнит.
Возле этого куста был смертельно ранен Нинин отец. А звали его почти как меня: Иван Ильич. Подхватили его два десантника под руки. Стиснул пальцами серебристый листок, шутил перед смертью:
— Один Иван — Ванька, три Ивана — фронт!..
Молча постойте у этого неспокойного куста. Говорят, такая гроза тут грохотала, такие раскаленные градины и каменья с неба сыпались, что только чудом один этот куст и выжил.
Нина до сих пор бережет свой камушек. С боков он ясный, а в сердцевине будто кровь запеклась. Спросите — она и вам его покажет. Что перед этим ясным камушком все курортные сувениры!
Да! Вы, конечно, поинтересуетесь: как мое сердце? Прямо скажу: сердце, как противоударные часы с шестимесячной гарантией. Не верите? Ой, люди-человеки!..
