Туркестана была ему близка, и сам он был любителем старины, его картины сплошь полны туркестанских орнаментов, самый характер рисунков восточный, и типы полотен — тоже восточные…
В гражданской войне Изенбек был уже в чине капитана в Добровольческой армии. Закончил войну в качестве командира Марковского артиллерийского дивизиона и был в чине полковника. Попал в Бельгию из Франции, где и обосновался. Был приглашен на фабрику ковров общества „Тапи“, где создал около 15 000 рисунков самых различных ковров, как персидских, так и иных восточных стран… Думаю, говорит Ю.П. Миролюбов… — что сам Изенбек не понимал истинного значения „дощек“, но считал, что они представляют известный интерес. Как участник археологических экспедиций, он не мог не знать их значения, но ближе ими не интересовался, хотя и был до крайности ревнив к ним и никому их не показывал. Даже мне он их показал года через три нашего знакомства!.. Он очень подозрительно относился ко всяким поползновениям насчет „дощек“. Даже и мне он не давал на дом! Я должен был сидеть у него в ателье… и там он меня запирал на ключ… Обрабатывать „дощьки“ сам Изенбек не мог, ибо со славянским языком, а тем более с диалектами славянского языка не был знаком совсем. Он говорил по-татарски, туркменски и, кажется, еще на одном из среднеазиатских языков. По-русски он говорил плохо, как это ни странно… Ничего он не думал предпринимать с „дощьками“, а тем более их продавать» [70], с. 14–15.
Таким образом, Ф.А. Изенбек, хозяин дощечек, плохо знал русский язык, не был в состоянии их читать. И вообще ими не интересовался. И вместе с тем, по словам Ю.П. Миролюбова, не собирался их ни продавать, ни публиковать, ни каким-то образом обнародовать. А просто держал в мешке, в углу комнаты.
Такое отношение кажется непонятным, если предположить, что дощечки он просто нашел. Если бы это было действительно так, то, скорее всего, он постарался бы извлечь из них какую-нибудь выгоду. Или просто выбросил бы их. Или подарил бы тому же Миролюбову, например. Откуда же взялось такое ревнивое отношение Изенбека к вещи, которая ему была неинтересна?
Считается, что Ф.А. Изенбек дощечки нашел. Однако история «находки», рассказанная им Ю.П. Миролюбову, очень подозрительна. Якобы он нашел их в 1919 году, когда командовал Марковской батареей. По его словам, дощечки находились в разгромленном имении, «где-то в Курском или в Орловском направлении» [70], с. 11. Направление он точно не помнил. Фамилию владельцев имения называл несколько раз по-разному! Однако оказалось, что названых им людей либо не существовало, либо у них не было имений в тех местах. Цитируем: «Изенбек помнит каких-то князей Задонских, Донских или Донцовых, каковых, сколько нам известно, не существовало. Миролюбов упоминает, наверное со слов того же Изенбека, Куракиных. Наведенные справки нами у одной из Куракиных не дали никаких результатов» [70], с. 11.
С. Лесной (С.Я. Парамонов) справедливо удивляется, что «Изенбек (полковник, участник археологических экспедиций!), понимая значение дощечек (иначе он не стал бы таскать мешок с ними по всей Европе), не отметил точно, где, когда и из чьей библиотеки он взял эти дощечки… Далее, пытаясь разобрать письмена сам, он отклонил помощь Брюссельского университета… В результате дощечки украдены, имеется всего три фото, и о находке мы узнаем только в 1954 г., то есть через 35 лет!» [70], с. 13.
Конечно, могут сказать, что все это — свидетельство некоей подделки. Но любой фальсификатор стремится к собственной выгоде. Ни Ф.А. Изенбек, ни Ю.П. Миролюбов никакой выгоды от дощечек не получили. Кроме того, в случае фальсификации легенда о находке дощечек должна была быть сфабрикована более аккуратно. В конце концов, не так уж трудно упомянуть реальные фамилии погибших хозяев какого-нибудь из разоренных имений, каковых в те годы было много. Зачем было выдумывать несуществующие фамилии и путаться в показаниях? Возникает впечатление, что Ф.А. Изенбек, рассказывая об обстоятельствах «находки», откровенно сочинял, просто отмахиваясь от Ю.П. Миролюбова. При этом, даже не утруждая себя попытками сделать ложь действительно правдоподобной.
Но может быть, он и НЕ НАХОДИЛ ДОЩЕЧЕК? Что если они с самого начала ПРИНАДЛЕЖАЛИ ЕМУ, были частью его СЕМЕЙНОГО АРХИВА? Тогда ситуация начинает проясняться.
Ф.А. Изенбек происходил из туркестанских беков. То есть, из семьи правящей верхушки Туркестана. Как мы теперь понимаем, Туркестан был частью Независимой Тартарии, которая была захвачена романовскими войсками при Александре II во второй половине XIX века. С 1867 года было учреждено Туркестанское генерал-губернаторство [108], с. 1359.
Ф.А. Изенбек участвовал в археологических экспедициях в Туркестане. Туркестан находится недалеко от Индии, где, кстати, старинные рукописи на санскрите написаны в виде букв, «подвешенных на нить», то есть на верхнюю линейку, рис. 1.3, рис. 1.4, рис. 1.5. Это — весьма необычный для нас способ. Мы привыкли писать НАД ЛИНЕЙКОЙ, а не ПОД НЕЙ. Все старинные русские рукописи написаны «на линейке», а не «под линейкой». Единственное известное нам исключение — Велесова Книга. Только в ней русские буквы подвешены под линейку — так же, как в санскритских текстах. Не удивительно ли, что Изенбек, будучи столь тесно связанным с Туркестаном, ухитрился найти якобы где-то в Орловской области — то есть очень далеко от Туркестана — славянскую рукопись именно с такой ярко выраженной санскритской, индийско-туркестанской особенностью? Буквы «под линейкой». Почему-то никому другому подобное не удалось.
Возникает подозрение, что Велесова книга имеет туркестанское, а вовсе не орловское происхождение. И что Ф.А. Изенбек привез ее из Туркестана, но не хотел об этом говорить. Спрашивается: почему? Дело, скорее всего, в том, что рукопись — СЛАВЯНСКАЯ! А туркестанским мусульманам, потомкам славянских завоевателей Индии, ариев = юриев, в XIX веке было уже неприятно вспоминать о том, что их предки были славянами. И писали по-славянски историю не только Индии, но и Туркестана и других земель. И что подобные славянские дощечки-рукописи сохранялись кое-где в Туркестане еще и до XIX–XX веков. Именно этим и может объясняться отсутствие интереса у Ф.А. Изенбека к таким дощечкам. И нежелание их обнародовать. С другой стороны, если это была ЕГО СЕМЕЙНАЯ РЕЛИКВИЯ, то понятна и та ревность, с какой он относился к дощечкам. И почему он таскал их за собой в мешке по всей Европе и нигде не потерял во время войны. И не выбросил. И не хотел продавать.
Похожее поведение можно наблюдать и в наше время. Например, в мусульманской Боснии, где в некоторых мусульманских семьях, как нам рассказывали наши сербские друзья, прячут за коврами православные иконы своих отцов и дедов. Выставлять которые на вид уже неприлично и кое-где даже опасно. А с другой стороны — семейная реликвия. Выбросить или испортить — рука не поднимается. Вот и прячут за ковром.
То же, по-видимому, можно сказать и про современную Чечню. Там уже иногда трудно понять — кто является потомком славян, забывших православную веру, а кто — из местных жителей. Кстати, в конце XVIII века за участие в войне на стороне Пугачева было расформировано и переселено на линию Терека — то есть в Чечню — Волжское казачье войско. Об этом можно прочитать, например, у известного русского историка XIX века Д.Л. Мордовцева [91], т. 5 («Самозванцы и понизовая вольница. Историческая монография в двух частях»). Переселенные и преследуемые православные казаки могли со временем частично слиться с чеченцами. И забыть язык и веру. И начали стесняться своих старых книг, написанных по-русски.
Что касается содержания Велесовой Книги, то мы обсудим его в наших последующих работах. Пока отметим лишь несколько ярких штрихов:
1) В Велесовой книге упоминается бог Индра [8], с. 46–47. Но ведь это — известный индийский бог Индра, о котором много говорит Махабхарата, см. выше. Вероятно, Индра — это Андроник.
2) Постоянно употребляется словосочетание МАТР СВА. Переводчики Велесовой книги, например, С. Лесной и А. Асов, переводят его как «Матерь Сва» [70], с. 81–82, [8], с. 100–101. Но ведь в славянском языке буквы СВО под титлой означают СЛОВО (а СВА, соответственно — СЛОВА). Однако в Велесовой Книге все титлы опущены, поскольку буквы писались под линейкой и титлы сливались с ней. Так что здесь прочитывается МАТЕРЬ СЛОВА, то есть Матерь Христа или Богоматерь, поскольку Христа называли Бог Слово или просто Слово. Вспомните, например, первые строки Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово» (Иоанн 1:1). Современные же переводчики Велесовой Книги не поняли или не захотели понять этого. Считая, что книга до-христианская, языческая, а потому, дескать, христианских выражений в ней быть никак не может. Вот и превратили христианскую Матерь Слова в загадочную «языческую» Матерь Сва.
