По указанию царевны все трое свернули в неширокую боковую улицу, ведшую к порту, но вскоре наткнулись на восьмерых янычар, выскочивших из проулка ярдах в тридцати. Двое тащили тяжелый сундук, другие волокли женщин. При виде христиан они бросили добычу и взялись за мечи.
— Мне не уйти от них, — сказал Лонго. — Я останусь и задержу их, насколько смогу. Бегите, обойдите их и спешите к порту.
— Я же поклялась не оставлять тебя — и не оставлю, — ответила София, обнажая меч. Уильям присоединился к ней.
Янычары напали все вместе, тут же разделив друзей. На Лонго навалились сразу четверо. Ослабевший от боли и потери крови, он только и мог отбиваться. Пропущенный клинок скрежетнул по доспехам, и генуэзец отступил, уперся спиной в стену дома. Голова кружилась, руки еле двигались. Он не успел отразить удар, и вражеский клинок заскрежетал о панцирь. Еще один полоснул по бедру. Лонго упал на колено.
И вдруг он увидел, что София рухнула. Ярость затопила его и прогнала боль. Лонго с ревом вскочил на ноги, бросился на врагов. Он ушел от удара, рубанул в грудь, парировал выпад другого, пнул, сшибив с ног, прикончил упавшего. Оставил меч торчать в груди, увернулся от атаки, поймал турка за руку, швырнул головой в стену — тот повалился без чувств. Последний оставшийся пустился наутек.
На другой стороне улицы София, держась стены, из последних сил отбивала удары двоих янычар. Лонго подбежал, врезался в спину первому, ударил его головой о стену. Второй повернулся к новому противнику, и в ту же секунду София пырнула его в спину. Потом она сползла наземь.
— Ранена? Куда? — Лонго встал на колени подле любимой.
— Нога, неглубоко. — София указала на левое бедро. Лонго оторвал рукав от платья, перевязал рану.
— Можешь стоять?
Она кивнула, и Лонго помог ей встать. Они поднялись, держась друг за друга, чтобы не упасть. Уильям тем временем прикончил последнего турка, выдернул из трупа меч командира и встал между ранеными, подпирая собой обоих. Но только они побрели дальше, как сзади раздался топот, и сбежавший янычар объявился во главе целой оравы.
— Их слишком много, — выдохнул Лонго.
— И убежать мы не сможем, мы ранены, — добавил Уильям.
— Сюда. — София ввела их в узенький проулок, где и двоим было не разминуться.
Они прошли десяток футов и свернули в проулок еще более узкий. Сзади затопотали, янычары гнались за добычей.
— Где мы? — прошептал Уильям. — Порт уже близко?
— Не уверена, — ответила царевна. — Но это старые кварталы, все улицы соединяются. Если будем двигаться на север, попадем к порту… конечно, если не упремся в тупик.
Проулок вывел их к следующему, они свернули по нему направо. Топот янычар звучал совсем близко, прямо за спинами. Беглецы поспешили налево, вскоре резко свернули направо — и уперлись в стену. За спиной раздавались радостные вопли турок.
— Обратного пути нет, — констатировал Лонго.
— Сюда! — София указала на дверь в стене слева.
Толкнула — дверь не поддалась. Уильям ударил ногой, и та распахнулась. Все трое заскочили внутрь, в крохотную комнатушку с очагом и столом. Последним забаррикадировали вход; София, хромая, прошла в другую комнату, отворила дверь наружу — и за нею расстилалась пустая площадь, огражденная стеной с воротами в ней.
София выдохнула:
— Мы дошли. Нам туда.
Они стремительно миновали площадь, спустились к гавани. Большинство кораблей уже отплыло; на причалах толпились люди, желавшие перебраться на другую сторону Золотого Рога. Некоторые бросались вплавь. Немногие оставшиеся лодки нагрузились так, что едва выглядывали из воды; их гребцы изо всех сил старались отплыть подальше. Лонго остановился, высматривая свой корабль.
— Вот она! — крикнул Уильям, указывая на «Ла Фортуну», пришвартованную к причалу ярдах в двухстах. — Слава богу, она еще здесь!
На ее мачтах уже суетились моряки, готовясь к отплытию.
Беглецы поспешили к судну, и тут в воротах показались турки, с ходу набросившиеся на толпу. Мужчин убивали, женщин тащили прочь.
— Быстрее! — закричал Лонго и побежал, но измученное тело уже не слушалось.
Ноги подкосились, в глазах потемнело. Уильям взвалил его на плечи и потрусил, шатаясь под тяжестью, к «Ла Фортуне». София захромала следом.
Приблизившись, они увидели, что почти вся команда сгрудилась у борта, отпихивая горожан. Уильям, отягощенный командиром, протолкнулся сквозь толпу, царевна не отставала. Они взбежали по сходням, и Никколо отступил, пропуская их.
— Слава богу, вы здесь!
— Никколо, отличная работа, — прошептал Лонго, усаженный под фальшборт, и сполз на палубу.
Царевна бросилась к нему.
— Поднимайте паруса… и возьмите всех, кто еще поместится.
Моряки отступили, и люди хлынули на борт. Турки же наседали, и не успели последние горожане перебраться на корабль, как морякам уже пришлось отбивать неприятеля.
— Отчаливай! — завопил с квартердека Уильям, вставший за штурвал.
Когда отошли, скомандовал:
— Поднять паруса!
Полотнища расправились, их тут же наполнил ветер и понес «Ла Фортуну» к Пере.
Лонго сидел у фальшборта, его голову поддерживала София. Они смотрели на город. В сотне ярдов справа турки маршировали по плавучему мосту, ступали на берег, мешаясь с беснующейся ордой, уже заполонившей гавань. Оставшиеся там христиане были безжалостно истреблены. Из-за морских стен, от дворца, поднимались в ясное весеннее небо клубы черного дыма. Не считая его, Константинополь выглядел почти мирно, спокойно. Колокола замолчали.
София долго взирала на родной город, затем отвернулась. На ее глазах блестели слезы.
— Не могу поверить, что город пал. Наверное, я никогда больше его не увижу…
— Но ты спаслась, — ответил ей Лонго. — Сейчас это главное. Ты проживешь долгую, счастливую, спокойную жизнь.
— Мы все проживем, — ответила царевна и приложила ладонь возлюбленного к своему животу.
Несмотря на раздиравшую тело боль, Лонго улыбнулся.
— Я представлял себе этот день только в худших кошмарах. И подумать не мог, что сумею чему-то радоваться.
София склонилась над любимым, поцеловала в губы.
— И я не могла подумать, — прошептала она чуть слышно.
Отвернулась, посмотрела на город сквозь слезы.
— Не могла и представить.
ГЛАВА 25
Мехмед ехал к поверженному городу по равнине, усеянной множеством трупов, уже ставших добычей стервятников и бродячих псов. Ров выглядел еще отвратительнее — его, безводный и глубокий, заполняли тысячи мертвых тел, и трупный смрад дурманил голову. Султан поспешил миновать ров и
