— Может, имеет в виду лохань? — задумался Януш.
— Ты писал ему об этом шедевре на рыночной площади?
— Не помню, — сознался Каролек. — Думаешь, это «не топтать лохань»?
— Черт знает, что это. Бобика легче понять. Я так разумею: он сердится, что мы ничего не делаем. Видно, одурел — полгорода обмерили, да еще в каких дурацких условиях!
— Тут еще и о замке, — вздохнул Лесь. — Может, замок делать в первую очередь?
— Возможно наоборот: «не делать замок»? — совсем сник Каролек.
— Черт ногу сломит! — взорвалась Барбара. — Так делать или не делать?
— Дело ясное, — подытожил Януш, — этого Збышека со сверме мы не расшифруем ни за какие сокровища, это может быть все что угодно. Надо торопиться, факт. На всякий случай сделаем замок, если окажется не надо, выбросим все, и дело с концом.
— Ни за что ни про что такую работу провернуть?! — возмутился Каролек.
Барбара поддержала Януша.
— Он прав. Через неделю придет телеграмма: «Прислать готовое обследование замка». И что? Ясно, ведется настоящая война за туристические объекты, то есть за памятники, ему может срочно понадобиться в качестве аргумента. Я хочу, чтобы Ипочка выиграл. Не знаю, как вы.
— А я нет, что ли? — буркнул Каролек.
— Да все хотим, — объявил Лесь. — Только вот не знаю, удастся ли нам разгадать следующую телеграмму…
— Пошлем телеграмму с вопросом, — решил Януш. — А теперь за работу!
Группа дружно погрузилась в водоворот труда. Бьерна отправили чертить обмеренные объекты, поскольку громко выкрикивать обмеры на местности чадо было членораздельно и вразумительно. Он торчал у доски и с увлечением чертил по доставляемым эскизам, старательно избегая детальных описаний. От описаний Бьерна мягко отговорили после одного чертежа, где значилось: «Отин тисам exactli». Вдумчивый анализ и найденный эскиз позволили установить, что надпись гласила: «Стена вокруг — той же самой толщины».
А главный архитектор, он же зав, с безумными глазами показывал главному инженеру телеграмму от фривольных подчиненных: «ЧТО ТАКОЕ НЕЦДОК И СВЕРМЕ ОТВЕЧАЙ СРОЧНО ЯНУШ».
— Господи, да что же такое нецдок и сверме?! — стонал инженер. — Вы знаете?!..
— Нет, — чуть не рыдал зав. — Проверил по всем энциклопедиям, в словаре иностранных слов и указателе польских городов. Нигде нет. Не могу уяснить, зачем это им понадобилось!
Главный инженер глубоко задумался.
— Да, надо ехать, — решил он со вздохом…
Через три дня непрерывной работы Бьерн оторвался от доски и отправился во Вроцлав за обещанными фотооттисками и планами с покраской. Группа вкалывала вовсю. Времени до представления оставалось мало, и даже при наличии суфлера хотя бы что-нибудь из текста надо было выучить на память. Каждую свободную минуту использовали на зубрежку.
— Эти деревья у нас в проекте, — говорил Януш. — Только к чему бы это привязать?.. От кровопийцы не возьмем ни гроша. Из штрека нового крупинки серебра ему мы не дадим, пока не выполнит наши условия. Что там дальше?
— Я сам встану на страже, — подсказал Каролек.
— Ты встанешь или я?
— Ты. Привяжем к углу этого крайнего сарая.
— Са'^ай на слом!
— А у нас обмер со строениями. Барбара, пиши!
— Я сам встану на страже, — согласился Януш. — Шестнадцать двадцать три по оси…
— А мы должны смотреть, как женщины наши и детишки мрут с голоду, — орал Каролек, сворачивая рулетку и переходя на другое место. — Семь четырнадцать тоже по оси. Запасов нет у нас, и уж сегодня нам продовольствия не хватает…
— Пищи, еды, — поправила Барбара. — Есть вам нечего. Что ты делаешь, обмеряй от сарая все тут по прямой! А то после не разберешь, какой угол!
— Есть нечего, — покорно бубнил Каролек, возвращаясь на предыдущее место. — Забыл, что дальше!
— А помощь-то откуда, — подсказала Барбара, державшая в объятиях жуткое количество бумаги с пояснениями да еще пьесу.
— А откуда помощь придет, кто знает. Ниоткуда, верно, а совесть моя не переносит преступленья. Двадцать два восемнадцать. А что с этим склоном? Сплошной камень!
— Кажется, тут как раз фундамент под террасу, — ответила Барбара. — От меня.
— Как это терраса от тебя? — удивился Януш. — Что ты имеешь в виду?
— Помощь от меня, не терраса. Я являюсь из мрака.
— Верно. Кароль, теперь ты.
Присевший около сарая на корточках Каролек не слышал.
— Хорошо, на нуле! — бодро крикнул он.
— Дурак! О графине! — рявкнул Януш. — Пусти, я уже записал. На чем остановились?
— На графине, балбесы, — не выдержала Барбара. — Я из мрака явилась, слепые вы что ли?
— Панна графиня, — буркнул Каролек, наклоняясь с рулеткой в другом месте.
— От меня помощь придет, — неохотно процедила Барбара.
— И восемь шестьдесят, — вступил Януш. — Ив чем нам панна графиня поможет, это народное дело.
Против Леся ополчились злые силы. Мало того, что ему пришлось мастерить декорации к пьесе. В довершение бед пьеса разбудила задремавшие было чувства к Барбаре. Ведь он ежедневно падал перед ней на колени с нежными словами, ежедневно пытался обнять ее стан и поцеловать руку, ежедневно ледяная Барбара отказывала ему в своей любви. Правда, свершалась эта жестокость согласно тексту инструктора, прочитанному по машинописным страницам, но отталкивающие фразы и презрительные насмешки больно отдавались в чутких Лесевых ушах. Барбара не желала его ни в жизни, ни на сцене. И вот пришпоренная весенней природой и вдохновенными строками инструктора фантазия Леся поскакала во всю прыть. После каждой репетиции, после всякого слова аристократки, пренебрегающей чувствами графа и его худосочной фигурой, он погружался в черную меланхолию и с душераздирающей искренностью вычитывал разные свои признания.
— Вы играете всех лучше, — убежденно и восхищенно заявил режиссер, он же автор пьесы. — Вот бы все так играли!.. Вам надо в актеры идти, а не архитектурой заниматься. Я диву даюсь, что вы не в каком- нибудь варшавском театре…
Погода стояла прекрасная, и Лесь малевал огромные декорации под открытым небом. Умостившись на садовой лестнице, Лесь создавал на картоне и фанере фрагменты замкового интерьера, имея перед собой на дальнем плане подлинную модель, а на близком — старый, заброшенный, разваливающийся, когда-то покрашенный в крапинки овин. Вокруг под уклон сбегал небольшой лужок, а прямо у его ног начинались городские постройки. Лесь старательно заканчивал портреты предков на готической стене и, отворачиваясь от них к крапчатому овину, повторял рвущий за сердце текст:
— Цветок мой, о, пошто даришь меня презреньем? Не отворачивай любезного ты лика…
В эту минуту и появился главный инженер, загнанный сюда беспокойством не столько своим, сколько завовым, который, по его мнению, паниковал без всяких на то оснований. Главный приехал машиной Стефана, благодаря чему свободно передвигался по всей местности. Не застав никого в пансионате, он отправился на природу отыскивать сослуживцев, которые, по сообщениям аборигенов, находились на склонах, неподалеку от города, или где-то около замка.
Прекрасно ориентируясь в проектном плане местности, инженер без колебаний рванул на соответствующий склон и сразу за последними городскими строениями увидел зрелище странное и незабываемое.
На лужочке перед огромным, прислоненным к сложной конструкции картоном стоял на садовой лестнице Лесь с палитрой и кистью и выписывал причудливые рамы вокруг больших смазанных
