Следует отметить, что имя Буривой, созвучно имени новгородского князя Бравлина, известного нам по Житию святого Стефана Сурожского.
Этот князь со своей дружиной напал на многие крымские города в конце VIII — начале IX века. «По смерти же святого пришла рать великая русская из Новгорода, князь Бравлин весьма силен и, попленив от Корсуни до Корчева, со многою силой пришел к Сурожу. Десять дней продолжалась злая битва, и через десять дней Бравлин, силою взломав железные ворота, вошел в город и, взяв меч свой, подошел к церкви святой Софии». В. В. Фомин обратил внимание на то, что имя князя Бравлина ассоциируется с битвой при Бравалле, где в 787 году, то есть незадолго до описываемых событий, даны и их союзники балтийские славяне дали бой шведам[17].
Не есть ли это указанием на то, что князь Бравлин был выходцем с берегов Южной Балтики? Не исключено также, что имя Бравлин — искаженное имя князя Буривоя, отца небезызвестного Гостомысла, который, согласно Иоакимовской летописи, известной нам по трудам В.Н. Татищева, призвал на княжение Рюрика с Синеусом и Трувором. Если князь Буривой действительно существовал, то по времени своей жизни он мог напасть на Сугдею. Это может свидетельствовать о том, что балтийские славяне уже во время описываемых событий имели свои торговые поселения в Восточной Европе.
М.И. Артамонов считает, что это нападение вызвало серьезные политические решения в Византии и Хазарии: «Если учесть, что нападение Руси во главе с князем Бравлином на южное и восточное побережье Крыма, 'от Корсуни до Корча', произошло до построения Саркела, то одного этого было бы вполне достаточно, чтобы привлечь внимание и Византии, и Хазарии к новой грозной силе, появившейся в Восточной Европе. Это нападение охватило не только сравнительно ограниченные греческие владения в Крыму, но и области этого полуострова, находившиеся во власти хазар. Известно, что в Суроже (Сугдее) в это время сидел хазарский наместник Юрий Тархан. У хазар и Византии были все основания опасаться, что на этом роль Руси не кончится, и озаботиться организацией эффективной защиты от новых нападений этого врага»[18]. Необходимо отметить, что Хазария, как это будет видно из дальнейшего, столкнулась с русами много раньше Византии (по крайней мере, с середины VIII в.).
Б. А. Рыбаков предполагает: «блокирование Византией устья Днепра и того побережья Черного моря, которое было необходимо русам для каботажного плаванья к Керченскому проливу или в Царьград, и послужило причиной русского похода на византийские владения в Крыму, отраженного в 'Житии Стефана Сурожского'»[19].
А. Н. Сахаров считает, что в результате этого нападения был заключен один из первых договоров с Византией. Русы «вернули все, что награбили, вывели рать из города, ничего не взяв с собой, и отпустили пленных. Перед нами характерные черты мирного соглашения времен не только 'дорюриковой', но и 'додоговорной' Руси». А. Н. Сахаров подчеркивает, что это было «типичное соглашение с местными византийскими властями, которое было заключено, возможно, в трудных для русов обстоятельствах. Важно отметить и факт участия в событиях архиепископа Филарета. В делах государственных, в том числе внешнеполитических, византийские церковные иерархи имели большое влияние». Поскольку архиепископ Филарет крестил князя Бравлина, А. Н. Сахаров не исключает, что он участвовал в переговорах с русами, «настояв на вышеупомянутых условиях соглашения, где на первом месте стояло возвращение церковных ценностей.
Обращает на себя внимание условие о возвращении пленных — одно из древнейших в дипломатической практике всех народов, в том числе и антов»[20].
Необходимо отметить: это нападение, судя по всему, не было обычным грабительским походом, а имело вполне ясные политические причины — все, что мешало развитию международной торговли, а это было основным занятием русов, по возможности, устранялось с помощью военной силы — об этом говорит вся дальнейшая история развития Древней Руси.
Данные факты являются важнейшим свидетельством того, что задолго до призвания Рюрика и варягов русы уже представляли из себя серьезную военную и политическую силу и показали свою мощь Византии.
Далее в Никоновской летописи рассказывается об изгнании варягов:
События Никоновской летописи перекликаются с летописью Иоаки-мовской. Великий город историки обычно идентифицируют с Новгородом, которого, как показывают археологические данные, в те времена еще не было. Считалось, что речь идет в этих летописях о событиях на севере Древней Руси. А что, если летописи описывают вовсе не Новгородские земли, а земли балтийских славян? Может быть, говоря о Великом городе, летописцы имеют в виду Велиград (Рерик), древнюю резиденцию ободритских князей, а вовсе не Новгород? (Рис. 3). Кстати, ободриты часто воевали с ваграми, что и нашло отражение в летописях, в которых говорится, что народ терпел гнет варягов, если летописные варяги и вагры одно и то же. Если это так, то эти летописи фиксируют события, происходящие на южном побережье Балтики. К этому важному вопросу мы еще вернемся при анализе истории балтийских славян.
Несмотря на эту внешнюю идиллию, наступившую после изгнания варягов, именно Гостомысл позднее выступил инициатором нового призвания варягов. По летописи известно, что у Гостомысла было три дочери, которые были замужем за соседними князьями, а четыре сына умерли при его жизни. Не имея мужского потомства и скорбя об этом, Гостомысл однажды увидел пророческий сон: в котором из чрева средней его дочери Умилы произросло гигантское дерево, покрывшее своими ветвями огромный город. Вещуны растолковали этот сон так — один из сыновей Умилы будет его наследником и «земля удобрится княжением его».
Перед своей смертью Гостомысл, собрав старейшин и рассказав им свой вещий сон, посоветовал отправить посольство к варягам просить князя. На этот зов явились, уже после смерти Гостомысла, Рюрик с двумя братьями. То есть все три брата: Рюрик, Трувор и Синеус были внуками Гостомысла[22].
Вот эта версия выглядит наиболее логичной — пресекся род прежних правителей по мужской линии и пригласили потомка по женской. Это вполне в духе династических перипетий. Не таким ли образом был приглашен нашей императрицей Елизаветой внук Петра I Петр III из Гольштинии? Встает опять вопрос о месте действия этих событий — Велиград (Рерик) или Новгород?
Иоакимовская летопись сообщает также сведения о двух других дочерях Гостомысла: от старшей — произошла будущая знаменитая княгиня Ольга, а младшая была матерью воеводы Вадима, убитого впоследствии Рюриком. Причина очевидна — новому властителю не нужны были соперники. Сын Рюрика Игорь, женившись на Ольге, соединил таким образом новую династию Рюриковичей с прежней, местной династией потомков Буривоя.
Несмотря на легендарный характер этой летописи, известной только из труда Татищева, «немало современных ученых считают, что у легендарного Гостомысла был вполне реальный исторический прототип. Его именем открывается список новгородских посадников, помещенный в Новгородской Первой летописи младшего извода под 989 годом. По мнению В.Л. Янина, несмотря на легендарный характер событий, связанный с именем Гостомысла, само по себе включение этого имени в список является
