точь-в-точь таким, как было нарисовано на той фреске, виденной в Москве, в приснопамятную ночь охоты за привидениями. Еще она отметила, что в запахе дракона присутствовал отчетливый оттенок чего-то неплотского — так пахнет нагретый пластик или резина. Но глаза его, выпуклые, яркие, переливающиеся перламутром белков, желто-зеленым кружком радужки, в центре которой пульсировал вертикальный зрачок, — они, несомненно, были глазами живого существа.
— Пришли… — челюсти дракона разомкнулись с некоторым усилием. — Я ждал.
Людей окатило новой волной удушливого запаха, и они попятились назад.
Анри все пытался прикрыть собой женщин, но Мири вдруг шагнула вперед и вытянула перед собой руку с медальоном.
— Я… мы пришли, чтобы увидеть Золотой город, — громко сказала она, надеясь, что голос ее не очень дрожит.
— Город… — дракон вдруг издал хрипящий звук, и люди опять отшатнулись назад. Неужели он смеется, подумала Мири. — Город увидеть можно… попасть в него нельзя.
— У меня есть Печать…
— У тебя нет кое-чего большего, — прервало ее чудовище. Теперь понимать его стало проще, слова звучали более членораздельно, словно он быстро обретал навык, в котором долго не практиковался. — У тебя нет мудрости и полета мысли. Нет желания воспарить над вечностью… Печать открывает пещеру. Но она не дает вам, смертные, права войти в Золотой город. Вы недостойны.
— Так нечестно! — Лилу, осмелев вдруг, выступила вперед. — Ты, тварь, обязана слушаться древнего заклятья! Легенда говорит, что Печать света откроет дорогу в Золотой город, к вечной жизни! А ты, Фафнир, ты всего лишь страж!
— Я Сигурд…
— Кто? — против воли удивилась Мири. — Сигурд был герой, который убил дракона Фафнира.
— Да, я его убил. Был так же глуп и жаден, как вы. И асы наказали меня, заставив занять его место. Но теперь срок моей службы подошел к концу. Я буду свободен, и один из вас станет стражем.
Голова чуть подалась вперед, и люди отшатнулись. Дракон опять захрипел, потом придвинулся еще чуть ближе и сказал:
— Ну, кто из вас хочет жить вечно… почти вечно? Стеречь Золотой город, не испытывая ни голода, ни жажды. Лицезреть его нефритовые воды и порфировые набережные, его золотые и хрустальные купола, устремленные ввысь башни, его изумрудные травы и сапфировое небо, чувствовать, как благоуханные ветры дуют в лицо. Обладать всезнанием и всевидением, ибо страж знает все, что происходит в Золотом городе, и все, что происходит на Земле.
Мири и Анри, не замечая, что держатся за руки, отступали все дальше назад. Но Лилу стояла на месте.
— Ты правда обладаешь всевидением? — спросила она.
— Лилу! — крикнул Анри. — Иди сюда, не глупи!
— Правда, — ответил дракон, его морда опустилась ниже, и огромные желтые глаза не мигая смотрели на щуплую фигурку. — Я знаю все, что делается в мире. Про каждого человека. И про тебя, брошенный ребенок. И про этого юношу, чья кожа бела, а душа печальна, потому что его мать ждет сына в холодных водах горного озера. Я знаю, какой дар есть у этой молодой женщины и что «Ярость богов» чуть было не настигла ее… Но ведь эта история еще не кончена, правда?
— Молчи! — крикнула Мири, в ужасе, что всезнающее чудовище выболтает лишнее.
Хриплые звуки, от которых кровь стыла в жилах, эхом отразились от сталактитов, сталагмитов и готических пещерных сводов. Дракон смеялся.
— Лилу! Иди сюда! — звал Анри. Он сделал было шаг по направлению к девочке, но чудовищный червь взметнулся, открыл пасть, и вот уже фигурка Лилу исчезла в его утробе. Сомкнулись страшные челюсти, глаза подернулись пленкой. Дракон содрогнулся, и волна прокатилась по полу и потолку, заколебались сталактиты, камешки и пыль посыпались с потолка. Мири и Андрей с трудом удержались на ногах.
А потом вдруг дракон стал отступать обратно в темное жерло пещеры. Чудовищная тварь складывалась нелепой автобусной гармошкой, двигаясь то судорожными рывками, то медленно, словно лишившись сил. Анри рванулся к нему, схватив фонарь наперевес, как дубинку. Он уже занес его над головой червя, впрочем, не над головой — так высоко он бы не достал, но надеялся попасть в глаз, — когда дракон с видимым трудом поднял складчатое веко. Потускневший глаз уставился на человека.
— Уходите, — прохрипел червь. — Скоро она растворится во мне, и я уйду… Сигурд будет отпущен на свободу и обретет покой. Лилу станет стражем. Ее тело вплавится в эту оболочку, созданную, чтобы существовать здесь и знать, что происходит в остальных уголках мира. И я уже чувствую, что она ненавидит вас обоих. Уходите, пока она не владеет моим телом, иначе она не выпустит вас. — Желтый глаз с вертикальным темным зрачком повернулся и уставился на Мириам. — Дверь… закрой дверь, приложив Печать.
Анри и Мири пятились, боясь повернуться спиной, потом, уже отойдя на порядочное расстояние, все же побежали к выходу, оборачиваясь и прислушиваясь к тому, как ворочается позади дракон. Мири все пыталась разглядеть хоть что-нибудь меж сталактитов и сталагмитов, увидеть волшебное место, откуда теплыми волнами счастья изливалось золотистое свечение. Но все кругом застилала дымка, какая бывает, если смотришь сквозь слезы.
Вот и выход из пещеры. Квадратная комнатка кажется теперь особенно маленькой и темной. Сзади нарастает шум, и вдруг они слышат голос:
— Не бросайте меня! Анри, Анри, не оставляй меня здесь одну!
Юноша остановился, повернулся и сделал шаг назад. Мириам вцепилась в него:
— Нет, это не Лилу! Это страж! Ты видел, кем она стала? Уходим, быстро!
— Анри…
На какой-то миг Мири тоже замерла; голосок был детский, не похожий на хрип дракона. Но тут же в двери показалась уродливая голова, она пыталась пролезть в узкий проем, достать до них, дотянуться. Сверкнули желтоватые лезвия зубов, и тот же детский, но одновременно хриплый голос прошипел:
— Я доберусь до вас! Вам не уйти… Останетесь во тьме, навечно… Я сделаю себе ожерелье из ваших костей…
Мириам вытолкнула остолбеневшего от ужаса Анри за порог и протянула вперед руку с Печатью, не зная, закроется ли вход, и пытаясь нащупать ту точку, где был невидимый замок. Пещера ходила ходуном: червь бился головой о камень, пытаясь расширить проем и добраться до людей. Но воздух перед лицом Мири помутнел, заткался словно тонкой паутиной, которая становилась все гуще; и вот уже пелена уплотняется, а голос из-за нее, выкрикивающий мольбы и проклятия, звучит все тише. Наконец Мири осторожно коснулась стены. Сплошной камень, словно и не было никогда проема. Только в центре начерченной на каменной стене двери виден золотистый кружок Печати. Некоторое время они по очереди ломали ногти, пытаясь отделить его от стены, но золото словно вплавилось в камень, и не было никакой возможности извлечь медальон обратно.
— Может, так и надо, — с сомнением произнес Анри. — Если придет тот, кому разрешено открыть дверь, так она и откроется.
— Может быть, — эхом отозвалась Мири.
Они постояли еще, чувствуя усталость, растерянность и жалость.
— Идем, — сказал Анри, потянув сестру за руку. — Надо двигаться к выходу. Я устал так, что лучше бы поскорее выбраться на поверхность.
Некоторое время они брели по тоннелю, потом Мири нарушила молчание.
— Обидно, да? — спросила она, чувствуя, что горло вдруг перехватило слезами. — Он был там, такой красивый… И… и почему мы недостойны? Неужели ты и я так уж плохи?
— Не знаю. Может, и плохи. Зависит от критериев оценки того, кто строил город. Что для него было хорошо?
Мири растерялась:
— Наверное, ты прав. Критерии за давностью лет и скудостью данных и правда оценить сложно. Но тогда зачем он нас вообще пустил? Если мы недостойны, зачем открылась пещера?
