попозже. Знаете, коллега, у меня просьба.
– Ради бога, пожалуйста, чем могу.
– Прокуратура дала мне увольнительную на несколько часов, и я хочу выспаться. Вы понимаете, вечером мне кувыркаться на генеральских коврах, необходимо обрести форму. – Гуров провел ладонью по небритой щеке. – Добрые люди наверняка вывели из строя мой лимузин. Вам заниматься им опасно, впереди жизнь, и ни к чему, чтобы прокуратура связывала нас друг с другом.
– Разумно, – ответил Романов и отошел в глубь кустарника. – Не будем светиться.
– Как я понимаю, вы сейчас начнете сворачиваться?
– Нет, я выжду до завтра.
– Когда вся катавасия закончится, подбросьте меня на «Мерседесе» в Москву.
– Да ради бога.
– Прекрасно. Ничего интересного услышать не удалось?
– К сожалению. К тому же ночью станция вырубила нашу линию на несколько часов.
– Думаете, что вырубила именно станция?
– Точно. Я тоже заподозрил неладное, позвонил и проверил.
– Мне еще понадобится ваша техника, думаю, мы с вами сварим отличную кашу.
Гуров кивнул и направился в главный корпус, но по дороге остановил одного из прибывших оперативников, спросил:
– Вы меня знаете?
– Конечно, Лев Иванович.
– Тогда у меня к вам просьба, делать вам сейчас практически нечего, так расстарайтесь ради старого сыщика.
И Гуров быстро, но подробно объяснил, что следует сделать, не забыв упомянуть, что в багажнике и под задним сиденьем «Волги» четыре пистолета и нож, которые следует оформить и сдать следователю.
Юдин и Кац стояли у окна. Когда Гуров вошел в номер, они резко повернулись к двери.
– Вольно, бизнесмены. – Гуров махнул рукой и свалился в кресло. – Прокуратура рвет и мечет, скоро доберется до вас, готовьте свои легенды. Кстати, с вас причитается. Прокуратура интересовалась: за что вы убили Георгия Акимовича Мельника?
– Я? Убил? – возмутился Кац.
– А нет? – Гуров поднялся из кресла. – Я так и сказал, мол, Анатолий Самойлович Кац не убийца. Так что с вас причитается, бизнесмены, а долги следует платить.
Сыщик кивнул Юдину на дверь и вышел в коридор. Юдин все время внимательно следил за Гуровым, его не обманывали шутливый тон и легкость разговора, и что рано или поздно придется платить – он не сомневался. Когда Юдин вышел из номера и встретился взглядом с голубыми жесткими глазами сыщика, то окончательно понял, что цена будет высокой. Но этот человек вновь удивил: простодушно улыбнулся, глаза прикрыл, словно бросил острый клинок в ножны.
– Борис Андреевич, мне ваша девушка очень нравится, но вы ее из моего номера заберите. Коллеги могут неправильно меня понять. – Гуров взял Юдина под руку и продолжал доверительно: – Проследите, чтобы она не сбежала и встретилась со следователем, иначе я попаду в неловкое положение. Она, ваша девушка, естественно, ночевала в вашем номере. И последнее: у меня к вам просьба.
«Вот сейчас он мне и перережет горло», – подумал Юдин и опять не угадал.
– Сейчас ваш «Вольво» стоит за воротами. Я хотел бы, чтобы, начиная с семнадцати часов, вы находились за рулем этой машины по адресу… – Сыщик назвал адрес. – Договорились?
– Не понимаю, но буду ждать обязательно.
– Всему свое время, Борис Андреевич. Мне кажется, мы с вами сработаемся.
Глава восьмая
Гуров выспался, побрился, надел свежую рубашку, изящно завязал галстук. Сыщик посмотрел на себя в зеркало, остался доволен, даже подмигнул: мол, ничего, старина, еще не вечер.
Труп Мельника, конечно, увезли, в парке наступила привычная тишина, Гуров прошелся по посыпанной гравием дорожке, решая, где сейчас может находиться следователь. Он либо еще не вернулся из леса, либо где-то в доме допрашивает прислугу. Подошел оперативник, которому сыщик давал задание перед тем, как отправиться спать.
– Нашли, Лев Иванович, – сказал оперативник, открыл целлофановый пакет, который держал в руке, вытряхнул содержимое на траву. – Как вы и подсказали, в пруду, за сосенками.
На газоне лежал мокрый бесформенный темно-коричневый комок, который некогда был пиджаком Каца, а снят был с трупа Мельника.
– Подкладка отпорота, в карманах кирпичи, – пояснил оперативник.
Гуров посмотрел оперативнику в глаза и подумал, что не перевелись еще настоящие розыскники. Сыщик прекрасно знал, что стоит за этим безличным словом «нашли». Пруд невелик, если в нем купаться, а начнешь по дну шарить, так морем покажется. Гурову хотелось похвалить коллегу, но теплые слова не попадались, на языке вертелись ржавые штампы.
– Молодец, – после долгой паузы пробормотал Гуров. – Ты большой молодец, коллега. И большое тебе спасибо. – Он компенсировал бедность слов крепким рукопожатием. – Ты поставил точку в очень серьезном деле.
Гуров хотел уйти, оперативник остановил.
– А это куда, Лев Иванович? – Он кивнул на свой улов.
– А черт его знает, может, если высушить и подкладку пришить, то и носить можно…
К особняку подъехала заляпанная грязью «Волга». Из нее выбрался изрядно помятый следователь и, увидев Гурова, закричал:
– Полковник!
– Ну, еще раз! – Гуров вновь пожал оперативнику руку и направился к машине.
«Ну вот, опять нехорошо, – рассуждал Гуров, глядя на уставшего следователя, на его помятый мундир. – Он извозился, нажрался дерьма, а я сверкаю, как новый пятиалтынный, сейчас мне достанется. А может, послать важняка по конкретному адресу и заняться делом? Нет, здесь надо закончить миром».
Следователь прокуратуры оккупировал кабинет директора, на столе уже скопились бумаги, чиновник бросил на них еще одну папку. Гуров сел без приглашения, занялся изучением ковра.
– Так-с, Лев Иванович. – Следователь потер пухлые ладошки. – Вы отдыхали, прекрасно выглядите, а мы, с вашего позволения, работали. Частично ваш рассказ подтвердился. Однако! – Он хлопнул по столу и упал в кресло. – У гражданина Прохорова тяжелейшее сотрясение мозга, гражданин Курков, возможно, на всю жизнь останется без глаза. Как вас понять, товарищ полковник?
Следователь так проскрипел «товарищ», что оно прозвучало ругательством.
– Товарищ, – Гуров не выдержал и улыбнулся, – следователь по особо важным делам, хочу обратить ваше внимание, что указанные граждане имели намерения меня убить и были вооружены. Если я несколько не рассчитал, извините.
– «Вооружены», «намеревались» – это слова, которые к делу не подошьешь. А два изувеченных человека – реальная действительность. В ваших действиях, полковник, усматривается явное превышение пределов необходимой самообороны.
– А пределы кто устанавливал?
– Закон! – Следователь поднял палец.
– А как закон оценивает пистолеты и нож, изъятые у преступников?
– Закон не убежден, что данные предметы принадлежали конкретным людям. Протокола изъятия нет…
– Понятые отсутствуют, – вставил Гуров.
Следователь был не простой – по особо важным делам, на грубость не реагировал, а спокойно продолжал:
– Следствие опирается на факты, а не на эмоции. Возможно, вам и удастся доказать свою невиновность. На пальцевые отпечатки, которые могут обнаружить на представленных вами предметах, особо не рассчитывайте. Они свидетельствуют лишь о том, что человек держал предмет в руках, и только, а где, когда, при каких обстоятельствах – неизвестно. Закон гласит: все, что не доказано, толкуется в пользу обвиняемого.
– Вы абсолютно правы, – согласился Гуров. – Вполне можно предположить, что граждане хранили пистолеты и нож в своих квартирах для домашних нужд. А полковник Гуров незаконно проник в квартиры, похитил невинную утварь, затем вывез добропорядочных граждан за город, где и изувечил. Запомнили? Я вам это дарю как рабочую версию.
Гуров встал, взял со стола пачку «Уинстона», которую подарил утром, и, прежде чем следователь успел открыть рот, покинул помещение.
«Мерседес» катился мягко, лишь слегка удивленно вздрагивая на ухабах и выбоинах социалистических дорог, мотор чуть слышно урчал.
– Что ни говорите, Александр Сергеевич, а некоторые достижения есть и в капиталистическом мире, – сказал Гуров. – Автомобильчик не так уж и плох.
Сидевший за рулем Романов согласно кивнул:
– Машина приличная, но для наших дорог хлипковата, проходимости никакой, чуть канава – жди беды.
– Ясное дело, на бэтээре кататься сподручнее.
– Вам хохмочки, Лев Иванович, а держать такую машину – сплошное разорение. Масло сменить, не говорю, если фару разобьют, за все плати валютой. А где ее взять? Мои загранки кончились, на черном рынке цены космические, а завтра будет еще хуже.
– Умный человек о завтрашнем дне обязан думать, перестраховаться.
Лица Романова коснулась тень, а может, сыщику и показалось, по крайней мере голос Александра Сергеевича звучал, как всегда, спокойно:
– Скоро Москва. Нам по Окружной или в центр?
– Сверните на просеку, встаньте, и решим, – ответил Гуров.
Когда «Мерседес» свернул на полянку и остановился, сыщик выскочил на траву, обошел машину, махнул рукой.
– Александр Сергеевич, на минуточку!
Романов выбрался из-за руля, вышел, посмотрел удивленно. Сыщик ловко вынул у него из кобуры пистолет, кивнул на поваленное дерево.
– Присядем и решим.
