взял французское судно еще 2 января. На нем находились два турецких купца и один турок — их «служитель». Судно шло из Александрии в Константинополь, груженное 500 мешками сорочинского пшена, 39 тюками льна, 15 мешками кофе и 6 мешками фиников, а также различными благовониями и слоновой костью. Варвац уверял, что захватил судно «для отвозу и конвоирования» его в Аузу.
Но Аничков не поверил греку. Ведь было уже 13 января, а тот до сих пор судно «ко флоту не отвел, а был с ним во взятии на острове Псаро». К тому же грек в момент встречи с русским фрегатом шел курсом от Пароса, хотя ветер был «самый способный иттить в порт Аузу».
После разбирательства дела Адмиралтейская комиссия призового суда вынесла постановление: «Шхипера французской нации, хоть он и вез из неприятельских в неприятельские же порты турецкие товары, однакож для соблюдения с сею нацией нейтрала зделать сво с судном и с людьми свободным». Вначале решили за конфискованный груз выдать шкиперу 1125 пиастров, но учитывая, что были изъяты и ящики с ладаном и кусковым сахаром, стоимость товаров оценили в 1650 пиастров. А турецкие пассажиры были объявлены пленными.
Суд так и не разобрался, почему один (!) грек сумел взять в плен судно с 4 небольшими пушками и 13 человеками экипажа, не считая пассажиров-турок.
Другое российское судно захватило французскую полакру и конвоировавший его греческий парусник. Выяснилось, что греки на этом паруснике русским ничего не платили, а занимались, так сказать, «индивидуальной трудовой деятельностью». А кроме того, его капитан Дмитрий Марофор оказался уроженцем острова Специи, жители которого не приняли российского подданства и платили Турции ежегодные подати.
Адмиралтейская комиссия призового военного суда постановила: «то греческое судно… оказалось воровское… но при обыске судна нашли спрятанный у них флаг из холстины, шитый таковой, как Российский при флоте суда имеют». На допросе Дмитрий Марофор показал, что российский флаг он сделал якобы для того, что «когда принят будет в Российский флот в службу, тогда мог поднять, а прежде его никогда не поднимал».
Адмирал Спиридов решил примерно наказать конкурента: «С объявлением комиссии, признавая его за вора и морского разбойника, я, адмирал Спиридов, согласен».
Дмитрий Марофор был повешен на ноке рея. Ну а других членов экипажа комиссия постановила, поскольку «смертного убийства никому не учинено, но, однако, в страх другим на том же их судне всех двадцать пять человек сечь нещадно кошками и, заковав в железа, отослать вечно на каторгу». Троих же малолетних, «ничего не знающих, но при тех бездельниках бывших, дабы от малолетних отвести к бездельническим делам отвращение, высечь батогом и не спускать с судов как невольников».
Владельцу полакры французу Бонифасу Рустону вернули все, что находилось на судне, а стоимость недостающих товаров и вещей компенсировали деньгами.
25 греков публично высекли кошками, а троих малолетних били батогами и определили в «кают юнги» на корабль «Три Святителя».
Но вот беда, в Архипелажной губернии еще не было… каторги. Посему все 25 греков пытались заставить служить на российских судах. Кстати, каторга — это турецкое гребное судно.
Через месяц службы на «каторгах» трое греков, признанные «по старости» неспособными к службе на флоте, были отпущены. Молодые также просили отпустить их домой, объясняя это тем, что у них есть жены и дети, а на военных кораблях они «быть не желают». В конце концов отпустили всех, включая трех юнг с «Трех Святителей».
К концу зимы 1771 г. накопилось столько «призовых товаров», что по приказу адмирала Спиридова в Аузе был устроен аукцион. Поначалу греческие купцы бойкотировали этот аукцион, пытаясь сбить цену, но потом торговля пошла бойко.
19 мая 1772 г. Россия и Турция на Дунае заключили перемирие. 2 июля в порту Ауза адмирал Спиридов и представитель турецкого султана Мустафа Бей скрепили своими подписями текст договора о прекращении военных действий в Эгейском море.
Условия перемирия включали следующие пункты:
1. На время действия перемирия все «непрязненные» и боевые действия в Архипелаге приостанавливаются. Они прекращаются как на море, так и в акватории тех островов, где находился военный флот.
2. Противоборствующие флоты должны были оставаться на тех же позициях, где они находились в момент заключения перемирия. То есть российский флот — «от острова Тассо близ Романии к югу, юго- западу и юго-востоку у архипелагских всех островов и на островах, где турецких крепостей и гарнизонов и жителей ныне нет, до островов Станчо и Кандии. А флот и войска турецкие в Дарданеллах и подле Анатолического берега в заливах, в Будруме и у островах Лемнос, Тенедос, Метелини, Шио, Станчио, Родос, Кандия, где турецкие города и крепости и жители и поныне состоят. Также подле берегов, заливов и портов европейских и острова Нагропонта».
3. Акватория греческого Архипелага объявлялась зоной, свободной от боевых действий. Турецким военным судам запрещалось выходить на соединение с дарданелльскими, а дарданелльским — на соединение с теми судами, которые находились в Будруме и на Родосе. Дружественным Турции алжирским, тунисским и египетским судам также запрещалось «ходить по архипелажскому морю».
22 августа 1772 г. адмирал Г.П. Спиридов убыл в Ливорно «на лечение», а оттуда — в Петербург. Вместо себя он оставил контр-адмирала А.В. Елманова.
20 октября 1772 г. перемирие между русскими и турками закончилось. А еще 20 октября 1772 г. Орлов получил сведения, что перемирие с турками закончилось, но в Египте об этом не знали, так как с Константинополем не было связи по морю. И Алексиано на своем «Св. Павле» и с корсарской гребной фелукой, которой командовал грек Паламида, отправляется «за зипунами» к устью Нила. Замечу, что оба судна на походе шли без флагов, спасибо хоть «веселый роджер» не подняли.
Фрегат «Св. Павел» — это торговое судно длиной 28,7 м и шириной 7,6 м. Орудийные порты были замаскированы. И фелука тоже ничем не отличалась от сотен таких же фелук, плававших в Восточном Средиземноморье. Таким образом, суда Алексиано, не вызвавшие никаких подозрений у египтян, спокойно вошли в гавань Дамиетты[44]. И уже в порту корсары открыли огонь. Остальное читатель может представить себе сам, вспомнив эпизоды из англо-американских фильмов, где пираты врываются в порты Карибского моря.
После приключений в Дамиетте Алексиано вместе с полакой капитана Паламидо до конца октября корсарствовал у сирийских берегов.
Любопытно, что уже в советское время академик Е.В. Тарле поверил, а скорее сделал вид, что поверил басням Орлова. Он писал о Дамиетте: «Полная победа настоящего героя Алексиано и его матросов», «огромно было значение Патрасской победы эскадры Коняева и Дамиеттской победы Алексиано»[45]. Позднее наши историки с завидным упорством переписывали перлы академика.
Забавная история, хорошо характеризующая нравы как корсаров, так и местных турецких гарнизонов, произошла у берегов острова Кипр. У восточной оконечности Кипра находится маленький безлюдный остров Клидес, где в свое время крестоносцы построили замок Кастро Россо (Красный замок). Замок находился на высоких утесах, и его защищал приличный турецкий гарнизон численностью 130 человек.
В 1772 г. славонец (увы, его имя история утаила), командир шебеки «Забияка», решил захватить Кастро Россо. Естественно, одна шебека сделать этого не могла. Тогда командир пошел на хитрость: захватил греческих рыбаков с Кипра и подробно допросил их о замке. Спросил и о глубинах, могут ли близко подойти к крепости бомбардирские и 66-пушечные корабли, и т.д. А в заключение пообещал повесить рыбаков, если они хоть слово скажут о своем пребывании на шебеке. Мол, шебека послана на разведку, а через три дня здесь будет весь флот с самим Орловым.
Как и следовало ожидать, греки, вернувшись, раззвонили по всей округе, что, мол, идет русский флот. В ту же ночь турецкий гарнизон на малых судах бежал, и не на Кипр, отделенный узким проливом в несколько километров, а аж в малоазиатский порт Караманию в 130 км. Причем все пушки и припасы были оставлены турками в целости и сохранности.
Так команда «Забияки» без боя овладела Кастро Россо, и до конца войны остров Клидес был базой
