прижимала к себе ребенка.
— Идите с нами и покажите, где остались командиры.
— Я не знаю, — ответила Кустанович и еще крепче прижала к себе мальчика.
Ее силой вытолкнули на улицу. Напротив пылал дом, пламя поднималось к небу.
— Если вы не укажете, где они, я брошу его в огонь, — сказал офицер.
Кустанович хорошо знала немецкий язык, но ей показалось, что она не поняла.
Офицер повторил еще раз, медленно и отчетливо:
— Я брошу ребенка в огонь.
На этот раз она поняла и судорожно ухватилась за мальчика. Он заплакал. Пламя поднималось к небу. Офицер ждал ответа.
— Я не знаю, — сказала тихо мать.
Офицер взял ребенка и бросил его в огонь.
Мать кричала так, что несколько женщин сошло с ума.
Пока ребенок горел, ее держали, чтобы она не бросилась ему на помощь.
Потом ее застрелили.
— Почему она кричала: «Убитые, встаньте»? — спросила после казни одна женщина у другой.
— Не знаю, — ответила та. — Мертвые не встают. Но такие мертвые поднимают миллионы живых.
За папу
На хуторе Богдановка Тульской области живет слепой старик. Когда после ухода немцев на хутор приехал писатель Савва Голованивский, старик рассказал ему о своей внучке.
Она была совсем маленькая, ей не было еще трех лет, она только начинала говорить.
Когда фашистский солдат-финн вошел к ним в избу, девочка была на руках у матери. Она смеялась и протягивала вошедшему ручонки.
Финн этот отлично говорил по-русски. Он спросил у девочки:
— Где твой папа?
— Бьет фашистов, — не задумываясь, ответила малютка.
Тогда фашист схватил девочку за ножки и размозжил ее маленькую головку об угол печки.
Шурик
В избе колхозницы Садомовой в деревне под Тулой стояли немцы. Был жестокий мороз. Садомова ежедневно жарко топила печку, но к утру опять становилось холодно.
У Садомовой был трехлетний мальчик Шурик. Однажды вечером перед сном он раскапризничался. Испуганная мать успокаивала его как могла, но ребенок плакал все громче и громче.
Тогда один из фашистов подошел к матери, выхватил из ее рук ребенка и вышвырнул на снег под окно дома.
Отчаянные крики ребенка неслись с улицы. Мать кинулась к двери, но фашист выхватил пистолет и запретил ей выходить из дому.
Целых полтора часа неслись с улицы крики Шурика. Наконец он затих.
Матери как-то удалось выбежать из дому. Она схватила ребенка на руки, целовала его, обливаясь слезами спрашивала:
— Шурик, ты меня слышишь?
Шурик был еще жив, но, окоченевший и неподвижный, он смотрел на мать мутными глазами и ничего не отвечал.
Восемь дней ухаживала за мальчиком мать, но он так и не пришел в себя.
На девятый день он умер.
Герои
1 февраля 1942 года немцы решили предпринять контратаку на деревню Будские Выселки. Сами они стояли в это время в нашей деревне Речица.
Когда они уже выстроились, последовало распоряжение офицера согнать все население деревни.
Посланные стучали в окна, поднимали людей и гнали их к околице. В деревне в это время оставались главным образом женщины, старики и дети. Ребятишки плакали, прижимаясь к матерям, старики с трудом ковыляли, но каждому отставшему грозили смертью.
Когда все собрались, им приказали построиться перед отрядом и итти вперед, к Будским Выселкам, которые только что были заняты нашими войсками. Сзади, прикрываясь этими беззащитными людьми, крался фашистский отряд.
Вот уже идущим стали ясно видны наши окопы, отдельные бойцы. Удивленные необычайным зрелищем этой разношерстной толпы, из Будских Выселков глядели красноармейцы, пытаясь сообразить, куда и зачем идут все эти люди.
Они между собой не сговаривались, но когда до наших позиций остались считанные шаги, они все как один, женщины и дети, начали кричать:
— Стреляйте! Стреляйте в нас! Сзади нас немцы!
Ни одного выстрела не раздалось из расположения наших войск. Но зато взбешенные фашисты открыли огонь по беззащитной толпе.
Только когда оставшиеся в живых люди разбежались в стороны, наши выступили. Трудно описать тот порыв ярости, с которым они бросились на немцев! Отряд был весь перебит.
Когда бой окончился, бойцы бережно подобрали и внесли в деревню тех, кто пожертвовал жизнью, для того чтобы обеспечить победу своим.
Среди них было только двое взрослых — две матери, Шишкина и Жуковская.
На траве лежали убитые, каких никогда до сих пор ни в какой войне не бывало: Нюша Юркова, четырнадцати лет; Геня Жуковский, пятнадцати лет; Валя Жуковский, тринадцати лет. А у ног мертвой матери положили восьмимесячного Юрочку Шишкина.
И бойцы обнажили головы перед маленькими героями.
Рогатка
Около Шиняно-Слободской школы Смоленской области играли дети. В школе в это время помещался немецкий штаб. Шестилетний Володя Бобров начал стрелять из рогатки. Камешек случайно попал в окно школы.
Штабной офицер так быстро выскочил из дома, что ребята даже не успели разбежаться. Растерявшийся Володя стоял неподвижно и испуганно глядел на подбежавшего к нему офицера, ожидая сурового выговора или даже удара.
Но фашист внезапно выхватил нож. Мгновение — и Володя лежал, залитый кровью, мертвый. Еще через мгновение рядом с ним упал и его товарищ.
К голове Володи фашисты привязали его рогатку в назидание другим детям.
