дождливых мест России. Голубело небо. Золотые шпили и купол Исаакия придавали городу праздничный вид. Даже вода в Неве отдавала синевой.
Макс всего единожды бывал здесь, и то очень давно. Он знал Питер, в основном по книгам, фильмам, рассказам знакомых. И все-таки было ощущение, что приехал он в хорошо знакомое место..
Такая у этого города особая магия.
С комендантом общежития, куда Макс обратился по совету Бочкина, договориться удалось без проблем.
— Можешь до конца этого месяца оставаться, — сказал комендант. — Туалет и умывальная в конце коридора, кухня на втором этаже, тоже в конце. Там на газе можешь готовить себе. Душ у нас, правда, не работает…
Все удачно устроилось. Макс заплатил вперед, ему открыли небольшую комнатку на две койки. Теперь и жилье было, оставалось созвониться со знакомым Алика, Яшей Буревичем. Что Макс и сделал, не откладывая в долгий ящик.
— … Да, да, знаю. Алик мне звонил. Где бы нам с тобой встретится? Знаешь, приходи завтра с утра к нам в Институт. Найдешь? Средний проспект, семдесят четыре. Там в вестибюле подойдешь к окошку вахтера — я разовый пропуск на тебя оставлю…
И этот вопрос решился.
Входя в здание ВСЕГЕИ, Макс испытал знакомое многим, попавшим сюда впервые, волнение, почти трепет. Стольких корифеев геологии видели эти стены — шутка ли. Здесь все дышало стариной, напоминало о тех легендарных временах, когда профессия геолога была одной из самых престижных.
Макс не без труда отыскал нужный ему кабинет. Постучал, прежде чем войти.
— Разрешите?
— Да, да, заходи… Максим? Проходи, присаживайся.
Буревич был в кабинете один. Невысокий, толстенький мужичок лет сорока с небольшим, с густой черной бородой и наметившейся лысиной, очень живой и подвижный — таким его и представлял себе Макс, по описанию Бочкина.
Макс окинул взглядом помещение: ничего особенного, мебель старая, крашеные масляной краской стены, все скромненько, если не сказать, убогонько. Видать, непростые времена переживал Институт.
Макс поздоровался, сел на предложенный ему стул.
— Сейчас чай заварим, — засуетился хозяин. — У вас в Средней Азии чай — первое дело. Бывал, знаю. В Таджикистане раза четыре был. В Душанбе меня даже обокрали однажды. В гостинице куртку увели, представляешь!?.. Я, конечно, в администрации скандал закатил, да все без толку… В каком же это году было, дай бог памяти…
Буревич болтал, не умолкая ни на минуту, но не производил впечатления пустомели. Обаятельный человек. Таким охотно прощаешь даже излишнюю болтливость.
— Мы с тобой там не пересекались? Лицо твое, как будто, знакомое, — продолжал Буревич.
— Вряд ли, — ответил Макс. — Я в геологии работал всего ничего.
— Да, да, я в курсе. Ты программист, да?
— Не совсем. Математик, вообще-то…
— Не важно. В компьютерах разбираешься? Ну и все. Без куска хлеба не останешься. Сейчас везде эта техника. Наш отдел тоже получил «айпишник». Дорогой, зараза. Только что с ним делать, никто не знает. Ха-ха! Играем на нем, пасьянсы раскладываем. Говорят, когда-нибудь к Интернету можно будет подключиться…. Так что, ты, Максим, не волнуйся — работа будет. Ты ведь Питер приехал покорять, да? Ну, и правильно поступил. Да, кстати, мумие у тебя с собой?
Макс достал из сумки килограммовый пакет, передал Буревичу. Тот аккуратно развернул, понюхал, попробовал кусочек на зуб.
— Зеравшанское мумие?
— Можно и так назвать. Вообще-то — с Искандер-куля.
— Я имел в виду, что не памирское. То всегда чуть-чуть соленое, — проявил осведомленность Буревич. — Нормально. Плохо, что не расфасованное.
— Почему же. Есть и такое.
Макс вынул из кармана стандартный десятиграммовый пакетик, снабженный этикеткой и инструкцией по применению. (Бочкин научил его фасовать препарат, обеспечил запасом этикеток и листовок-инструкций).
— Вот, то, что надо! — воскликнул Буревич. — И сколько ты хочешь за грамм?
Макс назвал цену.
— Нормально. Я сразу могу грамм двести у тебя взять. Да, сегодня у нас банный день. По четвергам мы в бане встречаемся, на Фонарном. Хочешь со мной? С нашими тебя познакомлю. Как раз, можешь договориться насчет мумие.
Похоже, все складывалось как нельзя лучше. «Надо Бочкину, при случае подарок сделать, за такое ценное знакомство», — подумал Макс.
Угощая гостя чаем, Буревич не умолкал, рассказывал байки разные, вспоминал смешные случаи. Это был удивительно легкий в общении человек. Макс будто бы сто лет его знал, так свободно он чувствовал себя с Буревичем.
— … В нашей компании даже раввин есть, ага. Такой случай недавно был в бане. Как всегда, сели мы в буфете за столик, достали водку, что с собой принесли, а официантка увидела и давай орать: что за безобразие, не положено, сейчас милицию позову… ну и все такое. А Фима, раввин наш, встал, отвел ее в сторону, сказал что-то. Смотрим, она расцвела, орать перестала, рюмки нам принесла… Мы давай Фиму пытать: что ты ей сказал? А он только посмеивается: слово такое знаю. Ну, под конец, когда его уже окончательно достали, он раскололся: да я, говорит, ей просто сунул пять долларов, вот и все. Ха-ха-ха!
У Макса мысли приняли вдруг другое направление.
— Яша, мне нужно найти одну женщину… девушку. Она, вроде бы здесь, в Институте работает.
— Твоя девушка?
Макс кивнул.
— Так нет ничего проще. Как ее фамилия?
— Ярошевская.
Буревич взял трубку телефона, набрал короткий номер.
— Алло, Ленусик?.. Да, я. Здравствуй, лапушка… Ну, что ты такое говоришь! Я только о тебе и думаю…. Ленусик, мне нужно узнать про одну женщину… Да, не мне, лично! Говорю тебе, не мне. Один товарищ интересуется… Ага. — Он повернулся к Максу. — Как, говоришь, ее зовут?… Ленусик, ее фамилия Ярошевская, зовут Александра Владимировна… Как уволена!? — Опять повернулся к Максу. — Ее по сокращению уволили.
Макс сразу сник. Этого следовало ожидать. При его невезучести…
Буревич, тем временем, продолжал беседовать с кадровичкой.
— Что, Ленусик? Она сейчас у тебя? Ну-ка, дай ей трубочку… Да, не мне! Товарищ тут хочет с ней поговорить. — Он протянул трубку Максу. — На, говори… Да, бери же!
Макс услышал знакомый, до боли родной голос:
— Алло! Кто меня спрашивал?
— Я, — выдохнул Макс. — Саша, это я…
Эпилог
Аэропорт «Пулково» бурлил, словно перегретый котел. Конец лета — пиковые нагрузки. Воздушные ворота Северной столицы едва справлялись с потоком убывающих-прибывающих. Все службы работали с удвоенной нагрузкой. В людском море, заполнившем залы аэропорта, приливы чередовались с отливами.
