Посланцы отправились в путь. Не успели они свернуть за угол, как Сауль спросил Хоакина:
— А с чем конфеты?
— Разные.
— Как много, верно?
— А ну-ка, сколько здесь? — сказал Гервасио и, взяв у товарища кулечек с конфетами, взвесил его на руке. — Тяжелый!
— Полкило.
Они продолжали свой путь в молчании, глубоком молчании, необычном молчании. Они не решались говорить. Все поняли идею Сауля, и эта идея всех взбудоражила.
Наконец Сауль остановился и сказал:
— Ребята, если из полкило взять четыре конфеты, то будет незаметно. Как вы думаете: что, если нам съесть по одной?
— Правильно! Это можно! — поддержал его Гервасио и захлопал в ладоши.
Хоакин посмотрел на Хустино и нашел, что лицо товарища совершенно ничего не выражает. Он спросил:
— А ты что ж молчишь?
— Я? А что мне говорить? Конфеты твои — делай что хочешь.
Это был ловкий маневр, но все поняли: первый ученик, которого всегда ставят всем в пример, одобряет идею Сауля.
Хоакин попробовал возразить:
— Но ведь мама купила их для учителя…
— Так ничего же не будет заметно! Давай я развяжу кулечек, — сказал Сауль.
Пальцы Хоакина, державшие кулечек, разжались медленно и словно нехотя. Сауль ловко развязал ленточку.
— Мне дай вон ту, с орешком наверху, — выбрал Гервасио.
— А ты какую хочешь? — спросил Сауль у Хустино.
— Вот эту.
— А ты?
Хоакин расстроенным голосом сказал:
— Все равно!
— А мне нравятся с марципановой начинкой.
И пока все дружно жевали, Сауль очень аккуратно перевязал кулечек лентой и завязал красивый бант. Потом он отдал кулечек Хоакину и сказал:
— Вот видишь, ничего не заметно.
— Какие вкусные! — восхитился Гервасио.
— Пожалуй, можно съесть еще по одной, — невозмутимо сказал Сауль. — Все равно не видно будет…
— Замечательно! — воскликнул Гервасио.
Хоакин шел молча. Сауль обратился к Хустино:
— Послушай, Саратеги, как ты думаешь?
— Конфеты не мои, — ответил первый ученик, решительно снимая с себя всякую ответственность. — Если б они были мои…
Гервасио прервал его:
— Если б они были мои, мы бы ничего учителю не оставили! Сами бы съели… До чего ж вкусно!
Сауль засмеялся. Хоакин с серьезным лицом молча шел впереди, словно и не слышал этого разговора.
— Ну? — спросил Сауль.
— Что? — вопросом ответил Хоакин, явно недоумевая, о чем речь.
— Как ты считаешь: съедим еще по одной?
— Заметно будет.
— Вот увидишь — не будет… Правда, Хустино, не будет заметно? Да?
— Если ты сумеешь красиво перевязать…
— Вот посмотришь! — И Сауль снова взял пакетик из руки Хоакина, которая как-то невольно разжалась.
Он развязал ленточку и дал каждому по конфете. В этот раз никто не выбирал — уж кому какая достанется… Он положил конфету в рот… и уже хотел перевязать пакет, как вдруг Гервасио, в страшном гневе, закричал:
— Ты взял две! Я сам видел. Открой рот! А ну, давай! Покажи!
Сауль торопливо жевал.
— Тогда мне тоже дай еще одну! — потребовал обвинитель.
Сауль дал. И Хоакину тоже дал, и Хустино тоже. Хустино, тот просто засунул конфету в рот, а вот Хоакин запротестовал:
— Видно же будет!
— Да нет! Вот увидишь, я так ловко перевяжу, что никто и не догадается.
Присев на крылечко какого-то дома, он с особой тщательностью начал завязывать бант. Но кулечек все-таки стал меньше.
Когда Сауль отдал кулечек Хоакину, тот расстроился:
— Ой! До чего же видно, что мы часть съели!.. Правда, Хустино?
— Да.
— Правда, Гервасио?
— Да.
— Очень видно?
— Ну, ясно. Мы ведь съели двенадцать конфет! Каждый по три. А нас четыре. Трижды четыре — двенадцать.
И Сауль ехидно улыбнулся.
Хоакин рассвирепел. Он бы с удовольствием избил забияку.
— Свинья! — выругался он.
— Почему — свинья? А ты разве не ел?
Неоспоримый довод…
Хоакин положил кулечек в карман куртки и продолжал идти. Лицо его было очень мрачно. Все молчали. Только Гервасио время от времени пытался смеяться, но смех его звучал как-то неуместно. Пытался он и завязать разговор, но ему не отвечали.
Сауль сказал, обращаясь к Хоакину:
— Почему ты так надулся? Думаешь — нехорошо, что мы конфеты съели?
— Конечно.
— Ничего тут плохого нет!
Голос Сауля звучал так уверенно, что Хоакин остановился и спросил:
— Почему — ничего плохого?
— Потому что этого учителя я бы ядом угостил, а не конфетами.
— Что верно, то верно! — согласился Гервасио.
— Да ведь мы все радовались, что он не приходит в школу!
— Я, например, радовался, — подтвердил Гервасио.
— А ты? — спросил Сауль у Хустино.
Тот как-то неопределенно поморщился.
— А ты? — спросил Сауль у Хоакина.
— Я тоже был рад, что он не приходил к нам в класс… Но мама дала мне конфеты для него, а мы съели.
— Мы ведь не все съели. Еще много осталось.
— Но нельзя ж нести ему почти что пустой кулечек.
