горлышку, превратился в яркую вспышку, которая, разрезав пространство, ядерной стрелой прошла сквозь мой череп и проникла в мозг. Я погрузился в пустоту, наполненную слепящим светом.
Очнулся на следующее утро разбитый и подавленный. Надо мной склонился Философ.
- Живой? – спросил он.
- Вроде, да, - ответил я, ощупывая себя руками и пытаясь сосредоточиться.
- Помнишь, что вчера было?
- Нет. А что было?
Философ извлек откуда-то бутылку пива, открыл ее зажигалкой и сделал большой глоток.
- Ну, во-первых, ты чуть не скопытился. Я уж и сам пожалел, что со всем этим связался. Ты после вмазки отключился, у тебя пена изо рта пошла, трясло тебя. Много чего видел, но тут… я сам испугался. Короче, связался с Доктором. Он сказал, что эту херню, которую ты себе поставил, больным при сердечной недостаточности в капельницах ставят. Понял? В капельницах! Как минимум, на два часа!
Я почесал затылок.
- А ты сразу все по венке запулил. Да и не было у тебя никакой недостаточности. То есть обратная реакция пошла. Доктор, когда я ему позвонил и все объяснил, сказал, что тебя уже в живых быть не должно… мол, смертельная доза. Но ты, сука, живучий какой-то оказался – подергался, подергался… да и успокоился. Заснул вроде как. – Философ сделал еще глоток. – Ну, я покараулил тебя… чтоб не повторилось это, а потом и сам вырубился. Просыпаюсь среди ночи, а надо мной ты с ножом стоишь, смотришь пустыми глазами и спрашиваешь: ты куда, злой дракон, принцессу спрятал?
Что-то тут мне стало неловко. Я протянул руку в сторону Философа, и он вложил в нее бутылку с пивом. Я сделал несколько больших глотков. Философ продолжал:
- Я, конечно, аккуратно ножик у тебя из руки вынул, спрятал… потом и вообще все ножи в квартире попрятал… тебя уложил… но ты не успокоился, видно, перло тебя – пошел, вроде как в сортир, только заперся там минут на сорок и стихи какие-то читал… хорошие, кстати, стихи – никогда таких не слышал… я все это время слушал, мало ли чего… но затем ты, вроде, вышел и спать лег. До утра спокойно спал…
- Да-а-а, - протянул я, - дела. Ты уж извини, если чего.
- Да ладно, - Философ принял бутылку из моих рук, - ты только больше так не экспериментируй. А то – неровен час – и впрямь отправишься в мир иной… Пойдем лучше за пивом сходим.
- Пойдем.
После пива чуть полегчало. Но память по-прежнему выдавала сбои, события прошлой ночи так и были покрыты завесой тайны. Ко всему добавлялась спутанность сознания.
Зазвонил телефон. Философ снял трубку. О чем-то пару минут поговорил с незримым собеседником.
- Звонил Доктор. Осведомлялся о твоем самочувствии.
- Оно паршивое.
- Примерно так я ему и сказал. Он, кстати, приглашал нас куда-нибудь съездить искупаться.
- Опять куда-то съездить? Ему что дома не сидится?
- Не знаю, - Философ отставил в сторону пустую бутылку, - но я согласился. За нас обоих.
Да что же это такое! Еще одно путешествие в субреальность, когда не понимаешь, едешь ли ты вообще куда-то или же просто погружаешься все глубже и глубже внутрь своего личного ужаса. Я опустил голову в ладони.
И тут же вспомнил о своей ране. Я кое-как отлепил бинт и осмотрел свою многострадальную руку. Она была покрыта коркой запекшейся крови, края многочисленных ран от осколков были похожи на лепестки хищного цветка. Черт, да что же это такое!
- Скажи, почему мы не можем жить спокойно? – спросил я Философа. – Почему мы выбираем все это?
- Что это?
- Ну, алкоголь, наркотики…
- А-а-а, вот ты о чем… - Философ задумался. – Честно, не знаю. Наверное, так интересней.
- Сомнительно что-то…
- Забей на это, пошли лучше. Доктор прав – искупаться сегодня было бы очень кстати.
И все же я не удержался. Перед выходом съел-таки пару таблеток феназипама. Не то чтобы он действительно приукрашивал жизнь, но даровал какое-то туманное спокойствие, словно все застыло миллион лет назад и уже никогда не сдвигалось с мертвой точки.
После этого все завертелось цветным калейдоскопом безумия. Рассеченное пространство, сжатый до сверхплотности воздух, люди и тени – все как вчера. Ухмылка Доктора при встрече. Замедленная реакция. Липкий пот, покрывающий мое безжизненное тело.
Вагон электрички, казалось, был заполнен мертвыми эмбрионами. Взгляды низвергнутых богов. Крушение идеалов. Поиск потерянных иллюзий. А ведь я подавал такие надежды в школе.
Но все меняется. Ты знаешь, что все меняется. Однажды все становится бессмысленным. Как эта поездка в неизвестность. Как мое двухдневное веселенькое путешествие в логово собственных страхов. Я зачем-то ходил голый по пляжу. Какие-то незнакомые люди делали то же самое.
Все становится бессмысленным. Потому что верхи принадлежат верхам, а низы – исключительно низам. Схема универсальная. И ты ничего не изменишь. Перемены – одна из распространенных иллюзий, но не более. Окружающая действительность дергалась в глазах, словно подсвеченная тысячей стробоскопов.
Доктор и Философ что-то говорили, но я их не слышал. Я вообще ничего не слышал. Мой мозг сковывали груды арктического льда. Мысли плыли медленные, сжиженные какие-то. И все же я все понимал.
Это побег. Побег из реальности, которой крышка уже через десять секунд. Тебе одному известен сей факт, но ты не спешишь делиться этой новостью с окружающими. Пошли они. Вместе со своей реальностью. А ты бежишь – бежишь куда-то далеко, сквозь сумрак, сквозь километры боли.
Так вот – этот мир не принадлежит нам. Не принадлежит ни в коей мере. Мы – отрыжка экзистенции, если так можно выразиться. Простые парни, которым ничего не светит. Все призы уже давно поделены крутыми заправилами, нам остаются только фантики от конфет.
Где-то на излете моего путешествия, когда земля приближалась с бешеной скоростью, и я уже чувствовал удар об нее, все вдруг стало четким. Наверное, транквилизатор отпустил. Мы вернулись в город. Доктор распрощался с нами и исчез в метро. Философ купил бутылку пива. Потом подумал, посмотрел на меня и сходил купить вторую. Протянул ее мне. Я открыл пиво и сделал большой глоток.
Приятная горечь во рту. Мы это любим. Любим жалеть себя. Любим думать о том, почему мир несправедлив по отношению к нам.
- Ты сегодня опять какой-то неадекватный был, - задумчиво произнес Философ.
- Знаешь, зато я кое-что понял.
- И что же?
- Этот мир – дерьмо.
- Ничего нового ты сейчас не открыл.
- Ты не понял. Этот мир – ДЕ-РЬ-МО! Но именно за это мы его и любим.
- Допустим.
- Помнишь, я с утра спросил, почему мы выбираем все это?
- Было дело.
- Так вот. Не потому что так интересней. Вроде так, но немного по-другому. Мы выбираем алкоголь и наркотики, потому что с ними это дерьмо становится роднее нашему взору. Приятнее что ли. Чтобы было проще жалеть себя за то, что ты любишь дерьмо, в котором тебя угораздило родиться.
- Возможно. А что это меняет?
- В том-то и дело, что ничего.
- Тогда это больше похоже на бред.
- По-моему, бред – это то, что происходит вокруг.
