фрагментарным. Итак, это случилось снова. Эта история с яростничеством.
Он успел вытащить меч и пустить его в ход до того, как мысль об этом пришла ему в голову.
Он не мог остановиться и не делать этого — ведь он даже не понимал, что именно делает.
Эта «сила», как назвал Хэмнет его способности, была ему неподконтрольна. И честно говоря, он не имел ни малейшего понятия, как ею управлять.
Когда нос Живоглота высунулся из зарослей, Грегор все еще стоял не шелохнувшись.
— Мне нужна помощь, Живоглот, — сказал он слабым голосом.
— Ты вроде бы говорил, что с тобой все в порядке, — удивился тот.
— Я… я не могу это контролировать! — ответил Грегор. — Это… яростничество.
Его рука дернулась, и Живоглот отскочил подальше от меча, испачканного в разрубленной лягушке.
— Эй! Ты посмотри, что у тебя! — возмутился Живоглот. — Вытри меч о камень, да поскорее!
Грегор провел мечом по камню, очищая лезвие.
— Теперь опусти его в воду, — командовал Живоглот, и Грегор опустил меч в ближайшую расщелину.
— Так, а теперь убери в ножны. Но не забудь, на нем еще может остаться яд, так что не тычь им куда попало без особой надобности.
Грегор сунул меч в ножны.
— Но как мне узнать, когда я достану его в следующий раз?! Я ведь не собирался этого делать! — с отчаянием сказал он.
— Да знаю я, знаю! Постарайся успокоиться. Поначалу все яростники так себя чувствуют. Со мной тоже так было. Но чем дальше — тем легче это контролировать, верно говорю! — произнес Живоглот.
— Но я даже не успеваю заметить, как это на меня находит! — почти кричал Грегор. Живоглот вообще слышит его или нет?
— Да нет, успеваешь. Ты можешь почувствовать это по тому, как меняется угол зрения — ведь ты перестаешь замечать все, кроме того, что и вправду важно. Тебе знакомо это ощущение? — спросил Живоглот.
Грегор кивнул:
— Иногда. Когда мы с Аресом сражались там, в Лабиринте, со мной случилось нечто подобное.
— Ну вот, хорошо. Это хорошо. А в следующий раз в момент опасности, то есть когда ты почувствуешь, что на тебя могут напасть, — постарайся сосредоточиться. И тогда скорее всего ты сможешь уловить этот момент и воспользоваться им. Но не сразу — нужно время, чтобы научиться.
— И сколько времени это займет? — начал успокаиваться Грегор.
— Трудно сказать. Я много дрался — значит, у меня было больше возможностей учиться, — уклончиво ответил Живоглот.
— И все же? — упорствовал Грегор.
— Несколько лет, — услышал он в ответ.
Несколько лет? Но ведь Живоглот дрался чуть ли не каждый день! Грегор покачал головой, чувствуя себя совершенно разбитым.
— Да все не так плохо, Грегор. Поверь мне. Когда-нибудь ты поймешь, что это бесценный дар! — сказал Живоглот.
— Я не хочу обладать таким даром, Живоглот, — произнес Грегор.
— Ну, хочешь ты или нет — он у тебя есть, — пожал плечами Живоглот. — А теперь идем, пока твоя сестра не завела себе новых друзей.
Вслед за Живоглотом Грегор двинулся вперед и вдруг поразился, как хорошо говорил с ним крыс. Обычно он подтрунивал над Грегором и даже высмеивал его. Но похоже, Живоглот точно знал, когда Грегору нужна встряска, а когда — поддержка. Как и тогда, когда Грегор оплакивал Тик. Или когда пропала Босоножка. Вот и сейчас…
Наконец они присоединились к остальным. Грегору было неловко, хотя никто на него не пялился, как он ожидал. А с Хэмнетом он боялся встретиться взглядом.
— Не надо вцепляться ему в глотку, Хэмнет! — предупредил Живоглот. — Он не мог себя контролировать.
— Я понял. Но это мало успокаивает, — возразил Хэмнет.
— Ну, зато Коготок осталась жива и может пригодиться в драке, — заметил Живоглот.
Грегор подумал, что стоит поблагодарить Коготок за то, что она спасла жизнь Босоножке, но крыса была так угрюма, что он решил оставить это на потом.
Босоножка же как будто не поняла, что произошло, и по-прежнему пребывала в отличном настроении. Она все подпрыгивала и радостно кричала: «Ква-ква!»
— Она говорит, у нее дома есть такие лягушки, — сказал Газард, обращаясь к Грегору. — И они спят у нее на кровати.
— Они не настоящие, Газард. Это игрушки, — ответил Грегор.
— Странные вы делаете себе игрушки в своем Наземье, — проворчал Хэмнет.
Он был прав, это и в самом деле могло показаться странным: делать для детей игрушки, которые представляют собой копии смертельно опасных существ. Ведь велика вероятность, что ребенок, увидев такую живую лягушку, захочет с ней поиграть. Но с другой стороны — эти ядовитые лягушки не прыгают по Бродвею!
— Что мы потеряли? — спросил Живоглот.
— Боюсь, всю нашу еду, — ответил Хэмнет. — Лягушки забрались в рюкзаки, теперь их опасно трогать, не говоря уж о том, чтобы есть то, что внутри. Найк спасла воду — и на том спасибо. А Гребешок сберегла твои вещи. — Хэмнет протянул Грегору два его рюкзака и кожаный бурдюк. — Там есть какая- нибудь еда?
— Только немного печенья для Босоножки. А еще это. — Грегор указал на бурдюк. — Там… креветки в сливочном соусе. Я взял их для Живоглота.
— И кто теперь мой самый любимый маленький яростник?! — воскликнул Живоглот, возбужденно обнюхивая бурдюк. — Ты в самом деле прихватил это для меня?!
— Прости, Живоглот! Ты же понимаешь — теперь это уже не твоя добыча. Вся еда пойдет щенкам, — сказал Хэмнет, забрасывая за спину бурдюк.
Живоглот вздохнул:
— Ну вот, сначала этот ненасытный Мортос, теперь эта братия… Они меня в могилу сведут, эти щенки.
— Ну, не прибедняйся, Живоглот, — улыбнулся Хэмнет. — Ты всех нас переживешь.
Они выстроились цепочкой и снова двинулись в путь. Грегор попытался объяснить Босоножке, как важно ничего не трогать в дремучем лесу, а тем более симпатичных лягушек, но мало в том преуспел. Она очень скоро задремала на спине у Темпа в самом волнующем месте его рассказа, и Грегору пришлось закончить на этом свою маленькую лекцию о выживании в опасных условиях.
Остальные ни словом не обмолвились о происшедшем. Жара становилась все более невыносимой, а то, что они остались без еды, тоже не поднимало настроения.
Они шли и шли вперед, пока ноги Грегора не налились свинцовой тяжестью, так что каждый шаг давался ему с великим трудом.
Хэмнет наконец дал команду остановиться и разбить лагерь. Они расселись вокруг горящего светильника. У каждого было достаточно воды, но еда досталась только «щенкам». Грегор отдал Хэмнету печенье, и тот разделил его между Босоножкой и Газардом. А затем, к изумлению Грегора, протянул два печенья ему.
— Нет, спасибо, — ответил Грегор.
— Но ведь тебе всего одиннадцать, ты тоже относишься к щенкам, — сказал Хэмнет.
— Нет-нет, отдайте это им, — кивнул Грегор на малышей.
Он давно уже не чувствовал себя щенком. А сейчас ему нужно было спасти маму, Ареса и всех теплокровных в Подземье. Разве такие задачи по плечу «щенку»?
Когда Хэмнет открыл бурдюк с креветками, головокружительный запах вкуснейшего блюда заставил
