раскинувшегося до самого горизонта. По полю гулял ветер, и колосья исполняли какой-то танец, ритм которого был известен только им. Через поле вела тропинка, которая исчезала вдали, около рощи раскидистых дубов. Картина была величественная и притягательная, но Тони закрыл дверь и снова оказался в полной темноте.
Неожиданно он услышал голос, что-то напевающий. Повертев головой, Тони понял, что звук исходит из-за третьей по порядку двери. Оглянувшись, он увидел освещенные мягким светом очертания фигур Мэгги и Кларенса, которые сидели, взявшись за руки, и ждали.
На третьей двери имелся хорошо уже знакомый ему засов. Тони улыбнулся. Эту дверь он тоже открыл без труда и вошел в великолепную большую комнату с нишами. Стены из красного дерева были покрыты полками со множеством книг. На местах, свободных от книг, стояли фотографии и искусно сделанные безделушки. Пение здесь слышалось громче, и, заглянув за стеллаж, отходивший перпендикулярно от стены, Тони остановился. Перед ним сидела женщина, которую он только что видел, но она была значительно моложе, полна жизни и энергии.
— Энтони? — произнесла она с улыбкой, осветившей все вокруг.
— Миссис Уокер? — ошарашенно спросил он.
— Называйте меня просто Амелией, пожалуйста, — рассмеялась та. — Идите сюда, молодой человек, сядьте рядом со мной. Я ждала вас.
Тони сел, с удивлением осознав, что к нему вернулась способность видеть собственные руки и ноги. Амелия протянула ему большую чашку дымящегося черного кофе.
— Но как?..
— Я здесь не одна, Энтони, у меня большая компания. Это, с одной стороны, временно, но с другой — вполне постоянно. Довольно трудно объяснить, как одно переплетается с другим, являясь вместе с тем его частью. — Голос у нее был ясный и мелодичный. — Тело цепляется за привычное, пока в силах держаться. Мое, похоже, обладает упорством, как и я сама. Мне нравится слово «упорство», оно звучит гораздо лучше, чем «упрямство», правда?
Оба засмеялись. Они говорили друг с другом просто и откровенно.
— Не знаю даже, как спросить вас… Вы можете выйти отсюда, из этой комнаты?
— В данный момент не могу. Дверь, через которую вы вошли, захлопнулась за вами, и ее невозможно открыть. Но мне здесь хорошо. У меня есть все, что может понадобиться, пока я жду. Все это, — она обвела широким жестом помещение, — мои воспоминания. Я их привожу в порядок, заношу в каталог. Все они здесь, ни одно не утеряно.
— Неужели ни одно?
— Ну, есть вещи, которые и не вспомнишь, но все важное сохранено. Чувствовали вы когда-нибудь, наблюдая закат солнца, что в этом моменте есть какой-то глубокий смысл, который ни одна фотография не может передать, и вам хочется сохранить его, запечатлеть в своей памяти? Понимаете, о чем я?
— Конечно, — кивнул Тони. — Когда проходит момент радости, испытываешь чуть ли не боль, чувство невосполнимой утраты.
— Удивительно то, что на самом деле этот момент не утрачивается, он остается в вечности. Он будет вспоминаться, а значит, снова переживаться. Такие вещи, — сказала она улыбаясь, — очень трудно передать словами.
Прошло несколько минут. Тони чувствовал, что готов провести здесь сколько угодно времени, пока не придет пора делать что-то другое. Амелия наклонилась к нему и коснулась его руки.
— Спасибо, Энтони, что пришли навестить старуху. Вы знаете, где я нахожусь?
— В хосписе, и довольно приличном, надо сказать. Ваша семья, похоже, не поскупилась на затраты. Не знаю, понимаете ли вы, что я пришел вместе с Кларенсом, вашим сыном?
— Правда? — воскликнула Амелия, вскочив с кресла. — Мой Кларенс здесь? Как вы думаете, я могу встретиться с ним?
— Честно говоря, не уверен. Я даже не знаю, как мне самому выбраться отсюда. Правда, я и не спешу сделать это. Кларенс велел передать вам…
— Так давайте пойдем к нему! — взмолилась Амелия и, схватив Тони за руку, потянула его к двери, через которую он вошел. Старая дубовая дверь, крепкая и массивная, была заперта. Маленькая замочная скважина находилась на уровне головы Тони. Казалось, это была непреодолимая преграда. На двери он с трудом разобрал какие-то нарисованные фигуры.
— Херувимы, — ответила Амелия на невысказанный вопрос. — Удивительные существа. От них исходит такой покой. Они очень любят охранять всякие двери, ворота, проходы…
И тут Тони вспомнил. Конечно! Он достал из-под рубашки ключ, выбранный им из связки. Не от этой ли он двери? Затаив дыхание, он неуверенно вставил ключ в замок и повернул его. По нити, на которой висел ключ, пробежал голубой огонь, и дверь распахнулась. Свет из внутренней комнаты залил темное помещение, в котором Тони был перед этим. Ключ исчез, а Амелия с Тони стояли, разинув рот.
— Слава тебе, Господи! — сказала Амелия и быстро прошла в комнату. Через окно она ясно видела Кларенса с какой-то незнакомой ей женщиной.
— Мама? — произнес Кларенс, глядя в глаза матери. — Мама, ты что-то сказала?
— Амелия, ваши глаза — окна вашей души, — прошептал ей Тони. — Может быть, если вы скажете им что-нибудь, они вас услышат.
Амелия подошла к прозрачному барьеру, явно волнуясь.
— Кларенс? — позвала она.
— Мама? Я тебя слышу. Ты знаешь, кто я?
— Как я могу не знать? Ты мой милый мальчик, теперь такой большой. Ты стал очень красивым мужчиной.
И неожиданно Тони увидел, что они обнимаются. Он не понял, как это произошло, но факт был фактом. Можно было подумать, что Кларенс оказался вместе с ними внутри, но это было не так. Улыбаясь и обнимая сына в темной комнате, Амелия улыбалась и обнимала его также и снаружи. Она была в полном сознании, в одной комнате с сыном и Мэгги, и Кларенс разрыдался оттого, что разлука, длившаяся месяцами, окончилась в один миг. По лицу Мэгги тоже ручьем текли слезы.
— Мама, я так по тебе скучал! Прости, что мы поместили тебя сюда, но мы были не в состоянии ухаживать за тобой как полагается, а я даже не успел сказать тебе «до свидания» и еще столько всего…
— Тише, тише, сынок, тише, дитя мое. — Маленькая худенькая женщина села, обнимая своего взрослого сына и гладя его по голове.
Тони тоже расплакался, вспоминая собственную мать. Но эти слезы были благотворны, они связывали его с прошлым, и он отдался своему чувству.
— Дитя мое, — прошептала Амелия, — я здесь ненадолго. Этот момент — подарок Бога, неожиданное чудо. Ты можешь представить себе, что я чувствую. Расскажи мне скорее, как вы все: я давно ничего о вас не знаю.
Кларенс рассказал матери о детях, которые за это время родились, о том, кто где работает и как живет, — обо всех событиях, самых обычных и вместе с тем столь значительных. Они то плакали, то смеялись. Затем Кларенс представил ей Мэгги, и женщины сразу почувствовали взаимную симпатию.
Тони поразился, насколько священна повседневная жизнь. Самые обыденные события и дела предстали перед ним в новом свете. Обыденного больше не существовало.
Прошел час, и Амелия поняла, что пора прощаться.
— Кларенс?
— Да, мама?
— У меня к тебе просьба.
— Я сделаю все, что попросишь.
— Ты можешь в следующий раз принести гитару и сыграть мне?
— Мама, я ведь уже столько лет не играл, — ответил он удивленно, — но если ты хочешь, то, разумеется, я сыграю.
— Я очень хочу, — улыбнулась Амелия. — Чего мне здесь больше всего не хватает, так это возможности послушать, как ты играешь. Порой я даже не слышу, что мне говорят, но музыку слышу, и это большое утешение.
— В таком случае я сыграю тебе с большим удовольствием. Да и мне это будет полезно.
— О, я уверена. И помни: где бы я ни бродила в своем внутреннем мире, твою игру я услышу.
Затем она сказала, что им пора расставаться, и крепко обняла сына. Одновременно во внутреннем помещении она протянула руку Тони. Он взял ее. Сжав его руку, Амелия едва слышным шепотом произнесла:
— Энтони, я знаю, что никогда не смогу отблагодарить вас как полагается. Это был один из очень немногих поистине драгоценных подарков, какие я когда-либо получала.
— Спасибо, Амелия, за ваши слова, но меня Бог вдохновил на это дело. Для меня было честью участвовать в нем.
Вновь обернувшись вовне, Амелия произнесла:
— Мэгги, подойди сюда, моя девочка. — Взяв Мэгги за обе руки, она ласково проговорила: — Мэгги, я гляжу на тебя, и сердце матери радуется. Но я не хочу ничего предвосхищать. Решать тебе.
Мэгги склонила голову:
— Благодарю вас, миссис Уок…
— Называй меня просто мамой, дорогая.
— Спасибо… мама.
Наклонившись к Мэгги, Амелия поцеловала ее в макушку. Тони вернулся на свое привычное место.
В машине по пути к следующему пункту назначения все по большей части молчали, погрузившись в свои мысли. Согласно указаниям Тони, они проехали в юго- западную часть города, вдоль реки до самого подземного гаража, в котором находилась заброшенная кладовка, устроенная в стене жилого дома. Тони сказал своим спутникам, где припарковаться, и велел вынуть аккумуляторы и SIM-карты из мобильных телефонов.
— Предусмотрительно, — прокомментировал Кларенс.
— Кларенс, Тони считает, что нам надо надеть перчатки.
— Он прав, — согласился Кларенс и достал из кармана две пары перчаток. — Тони, у меня только две пары, так что ничего не трогай, ладно?
— Тони говорит, занимайся своим делом, — усмехнулась Мэгги. — Его отпечатки тут повсюду.
Они прошли к кладовке, старательно ступая там, где советовал Тони.
— Ну и запах, — констатировала Мэгги, открыв дверь кладовки. Пошарив на стене, она включила свет — единственную желтую лампочку, едва освещавшую помещение, заваленное всяким хламом. — Это и есть твое тайное шпионское логово, Тони? Вот уж не ожидала.
