Трульс хохотнул:
— Надо же, как быстро все может измениться. Или что, Микаэль?
Микаэль Бельман огляделся. Зал был полон, но он выбрал это место, так как сюда не ходили полицейские, а он не должен был попадаться им на глаза в компании Трульса. И он подозревал, что Трульс это понял. Ну и что?
— Да ничего. Я могу использовать кого-нибудь другого.
Трульс громко рассмеялся:
— Черта с два ты можешь!
Микаэль еще раз огляделся по сторонам. Он не хотел шикать на Трульса, но… Раньше Микаэль обычно мог предвидеть реакцию Трульса, умел манипулировать им в своих целях. Но в его друге детства произошла перемена, появилось что-то темное, что-то злое и непостижимое.
— Мне нужен ответ. Срочно.
— Хорошо, — сказал Трульс, допивая пиво. — Отстранение — это хорошо. Но мне нужно кое-что еще.
— Что же?
— Трусы, которые носила Улла.
Микаэль тупо смотрел на Трульса. Он что, пьян? Или же дикое выражение этих влажных глаз никуда не исчезало в последнее время?
Трульс рассмеялся еще громче и с грохотом опустил бокал на стол. Некоторые
— Я… — начал Микаэль, — Я посмотрю, что…
— Да шучу я, идиот!
Микаэль посмеялся:
— Я тоже. Это значит, что ты…
— Черт возьми, мы же дружим с детства, не так, что ли?
— Конечно так. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен за это, Трульс. — Микаэль постарался улыбнуться.
Трульс протянул над столом руку и тяжело положил ее на плечо Микаэля.
— Почему же, представляю.
Слишком тяжело, подумал Микаэль.
Не было никакой рекогносцировки, никакого изучения схемы расположения коридоров, выходов и возможных путей отступления, никакого оцепления из полицейских автомобилей для перекрытия дорог, по которым мчался «гелендваген» «Дельты». По дороге Сиверт Фалькейд провел короткий брифинг, прокричав свои сообщения. Тяжело вооруженные мужчины, сидевшие позади него в машине, помалкивали, что означало: они поняли.
Вопрос был во времени и в том, понадобится ли им лучший в мире план, если птичка уже упорхнула.
Харри знал, что их план в рейтинге мировых планов занимает не второе и не третье место. Сам он сидел в конце девятиместной машины и слушал.
В первую очередь Фалькейд поинтересовался у Харри, есть ли, по его мнению, у Валентина оружие. Харри ответил, что при убийстве Рене Калснеса использовалось огнестрельное оружие. Кроме того, он полагал, что Беате Лённ угрожали огнестрельным оружием.
Харри посмотрел на сидящих впереди него мужчин. Полицейские, добровольно согласившиеся участвовать в вооруженных операциях. Харри знал, какую надбавку к зарплате они получают. Не слишком большую. И еще он знал, чего, по мнению налогоплательщиков, можно требовать от бойцов «Дельты». Слишком многого. Сколько раз он слышал, как люди, подводя результаты их работы, критиковали «Дельту» за то, что бойцы отряда не подвергают себя слишком большому риску, что не обладают неким седьмым чувством, подсказывающим им, что находится за закрытой дверью, в захваченном самолете, на лесистом берегу, и не бросаются вперед сломя голову. Согласно такой политике боец, выполняющий в среднем четыре задания в год, то есть около сотни заданий за двадцать пять лет службы, должен был просто умолять, чтобы его убили на службе. Но дело в том, что погибнуть означало наверняка сорвать выполнение задания и подвергнуть опасности остальных бойцов «Дельты».
— Внутри только один лифт, — выкрикивал Фалькейд. — Второй и третий возьмут его. Четвертый, пятый и шестой возьмут главную лестницу, седьмой и восьмой — пожарную лестницу. Холе, мы с тобой прикрываем наружное пространство на случай, если он выпрыгнет из окна.
— У меня нет оружия, — сказал Харри.
— Вот, — ответил Фалькейд, посылая назад «Глок-17».
Харри принял его, ощутил солидную тяжесть, баланс.
Он никогда не понимал фанатов оружия, как не понимал фанатов автомобилей или людей, строивших дома, подходящие к их аудиосистеме. Но он никогда не ощущал особого нежелания подержать в руках оружие. До последнего года. Харри вспомнил тот день, когда в последний раз держал в руках оружие. Вспомнил «одессу» в шкафу, но отмел эти мысли.
— Мы на месте, — сказал Фалькейд.
Они остановились на маленькой оживленной улочке, перед воротами роскошного на вид четырехэтажного кирпичного здания, как две капли воды похожего на другие дома в этом районе. Харри знал, что в некоторых из них живут старые денежные мешки, в других — новые денежные мешки, которые хотят казаться старыми, а в остальных располагаются посольства, посольское жилье, рекламные агентства, звукозаписывающие компании и небольшие пароходства. Только скромная медная табличка на воротах указывала на то, что они прибыли по назначению.
Фалькейд поднял руку с часами.
— Связь по рации, — сказал он.
Бойцы по очереди назвали свои номера, те же, что были нарисованы белым на их касках, а потом натянули на глаза шапки с прорезями для глаз. Они затягивали ремни своих автоматов МР5.
— Обратный отсчет от пяти, и заходим. Пять, четыре…
Харри не знал, ощущает ли он свой собственный или чужой адреналин, но у него был ярко выраженный вкус и запах, горький, соленый, как выстреливший пистон от игрушечного пистолета.
Двери распахнулись, и Харри увидел, как черные спины бегут через ворота и преодолевает десять метров, отделяющие их от входной двери, а потом исчезают внутри здания.
Вслед за ними Харри выбрался из машины, поправляя на себе пуленепробиваемый жилет. Кожа под ним уже была мокрой от пота. Фалькейд слез с переднего пассажирского сиденья, предварительно вынув ключи из зажигания. Харри смутно помнил случай, когда объекты блиц-облавы сбежали от полиции на полицейской машине, в которой были оставлены ключи. Харри протянул «глок» Фалькейду:
— У меня нет разрешения на ношение огнестрельного оружия.
— Выдаю тебе временное разрешение, — сказал Фалькейд. — Требование ситуации. Полицейская инструкция, параграф такой-то. Наверное.
Харри зарядил пистолет и пошел по гравиевой дорожке, когда навстречу ему из здания выбежал молодой человек с кривой пеликаньей шеей. Адамово яблоко ходило вверх-вниз, как будто он что-то ел. Харри заметил, что имя на табличке на лацкане его черного пиджака соответствует имени портье, с которым Харри разговаривал по телефону. Портье не знал, находится ли постоялец в номере или вообще в гостинице, но обещал проверить. Харри строго-настрого велел ему не делать этого, а просто продолжать работать как ни в чем ни бывало и сохранять спокойствие, потому что тогда ни он, ни кто другой не пострадает. При виде семерых одетых в черное и вооруженных до зубов мужиков указание насчет сохранения спокойствия, конечно, выполнить было сложно.
— Я отдал им мастер-ключ, — произнес портье с заметным восточноевропейским акцентом. — Они сказали, чтобы я шел на улицу и…
— Встаньте за нашей машиной, — прошептал Фалькейд, указывая большим пальцем за спину.
Харри отошел от них. Держа пистолет перед собой, он обошел дом и оказался в тенистом яблоневом саду, простиравшемся до ограды соседнего участка. Пожилой мужчина, сидевший на террасе с «Дейли телеграф» в руках, опустил газету и посмотрел на него поверх очков. Харри показал надпись большими буквами ПОЛИЦИЯ на жилете, прижал указательный палец к губам, получил в ответ короткий кивок и сосредоточился на окнах четвертого этажа. Портье объяснил им, где находится комната предполагаемого белоруса, сказал, что к ней ведет один коридор, заканчивающийся тупиком, и что окна номера выходят в сад.
Харри поправил наушник и стал ждать.
Через несколько секунд началось. Раздался глухой удар от разрыва шоковой гранаты в закрытом помещении, а следом за ним — дребезжание оконных стекол.
Харри знал, что давление воздуха произведет на находящихся в помещении только один эффект — они на время оглохнут. Но взрыв в сочетании со слепящим светом и внезапным штурмом на первые три секунды вводит в ступор даже подготовленных людей. А «Дельте» больше трех секунд и не требовалось.
Харри ждал. И вот в наушнике раздался приглушенный голос. Сообщение было ожидаемым:
— Комната четыреста шесть под контролем. Пусто.
А вот продолжение заставило Харри выругаться вслух:
— Похоже, он побывал здесь и забрал свои вещи.
Когда прибыли Катрина и Бьёрн, Харри стоял, сложив руки на груди, в коридоре перед 406-м номером.
— Промахнулись? — спросила Катрина.
— Мимо цели, — ответил Харри, покачивая головой.
Следом за Харри они вошли в гостиничный номер.
— Он поехал прямо сюда, взял все свое имущество и уехал.
— Все? — спросил Бьёрн.
— Все, за исключением двух использованных ватных палочек и двух трамвайных билетов в мусорном ведре. Плюс корешок билета на футбольный матч, который, мне кажется, мы выиграли.
— Мы? — спросил Бьёрн, оглядывая стандартный во всех отношениях гостиничный номер. — Ты имеешь в виду «Волеренгу»?
— Сборную. Матч против Словении, как здесь написано.
— Мы выиграли, — подтвердил Бьёрн. — Я помню только потому, что была ничья и Рисе…
— Ты бы и так запомнил, человек дождя. Ты…
