Харри ехал по тоннелю Свартдалстуннелен. По кузову и ветровому стеклу скользил свет фар. Он ехал не быстрее, чем было положено, ведь он не должен был приехать на место раньше времени. Пистолет лежал на сиденье рядом с ним. Он был заряжен, в магазине было двенадцать патронов от «макарова» девять на восемнадцать миллиметров. Более чем достаточно для того, что он собирался сделать. Вопрос был только в том, хватит ли у него духа.
Сердца для того, чтобы совершить это, у него хватит.
Он никогда раньше никого не убивал так хладнокровно. Но это работа, и ее надо было сделать. Вот так просто.
Он перехватил руль и притормозил, выезжая из тоннеля на угасающий дневной свет к перекрестку Риенкрюссе. Почувствовав вибрацию телефона, достал его из кармана и бросил взгляд на монитор. Звонила Ракель. Для ее звонка время было необычным, по их непроизнесенному вслух соглашению они созванивались где-то после десяти часов вечера. Он не мог разговаривать с ней сейчас. Харри был слишком взвинчен, она заметит и начнет задавать вопросы. А он не хотел ей врать. Не хотел больше врать.
Он подождал, пока телефон прозвонится, отключил его и положил на сиденье рядом с пистолетом. Потому что думать больше было не о чем, все уже было обдумано, и впустить сейчас сомнения означало бы начать все заново только для того, чтобы заново пройти тот же самый длинный путь и закончить его там, где он и закончился раньше. Решение было принято, и то, что он шел на попятную, было понятно, но недопустимо. Черт, черт! Он ударил по рулю и подумал об Олеге. О Ракели. Помогло.
Харри проскочил площадь с круговым движением и повернул в сторону Манглеруда. В сторону дома Трульса Бернтсена. Он почувствовал, как на него сходит покой. Так происходило всегда, когда он знал, что перешел предел, за которым уже слишком поздно, за которым он находится в чудесном свободном падении, где сознательные мысли исчезают и остаются только запрограммированные движения, целенаправленные действия и идущая по накатанной рутина. Но в последний раз так было очень давно, и он иногда сомневался, осталось ли все это в нем. Что ж. В нем это осталось.
Он спокойно вел автомобиль по улицам. Наклонился вперед и посмотрел на небо, по которому бежали свинцово-серые облака, как неопознанная армада с неясными намерениями. Харри откинулся обратно на спинку сиденья. Над крышами низких домов показались многоквартирные высотки.
Ему необязательно было смотреть на пистолет, чтобы удостовериться, что он лежит на соседнем сиденье.
Ему необязательно было продумывать последовательность действий, которые предстояло совершить, чтобы удостовериться, что он их помнит.
Ему необязательно было считать удары сердца, чтобы удостовериться, что пульс в норме.
На мгновение он прикрыл глаза и представил себе все, что должно произойти. И тогда появилось оно, то чувство, которое он испытывал пару раз в своей прошлой жизни полицейского. Страх. Тот же страх, который иногда исходил от тех, на кого он охотился. Убийца, который боится своего отражения.
Глава 42
Трульс Бернтсен приподнял бедра и прижал затылок к подушке. Он закрыл глаза, тихо застонал и кончил, почувствовав, как спазмы сотрясают его тело. Потом он неподвижно лежал, то проваливаясь в страну сновидений, то возвращаясь обратно. Вдалеке — он думал, что на большой парковке, — сработала автомобильная сигнализация. В остальном вокруг стояла мертвая тишина. На самом деле странно, что в таком мирном месте, где бок о бок живет столько млекопитающих, было тише, чем в самых опасных лесах, где малейший изданный тобой звук может превратить тебя в добычу. Он поднял голову и встретился взглядом с Меган Фокс.
— Тебе тоже понравилось? — прошептал он.
Она не ответила. Но взгляда не отвела, не перестала улыбаться и по-прежнему манила своим телом. Меган Фокс, единственная постоянная величина в его жизни, верная, преданная.
Трульс нагнулся к тумбочке, нащупал рулон туалетной бумаги, обтерся, нашел пульт от проигрывателя DVD и направил его на Меган, слегка подрагивавшую на застывшей картинке на 50-дюймовом экране на стене. Телевизоры «Пионер» этой модели должны перестать производить, потому что это слишком дорого. Слишком хороши они были для той цены, которую за них можно было выручить. Трульс купил последний. Купил на деньги, которые получил за сжигание улик против капитана воздушного лайнера, возившего контрабандой наркотики для Асаева. А вот принести остаток денег в банк и положить на свой счет было, конечно, идиотским поступком. Асаев был опасен для Трульса. Едва узнав о смерти Асаева, Трульс подумал о том, что теперь он свободен. Все счетчики обнулились, теперь его никто не сможет взять.
Меган Фокс смотрела на него своими зелеными глазами. Зелеными, как изумруды.
Какое-то время он размышлял, не купить ли ей изумруды. Улле ведь идет зеленый. Такой, как цвет свитера, в котором она иногда сидела у себя дома на диване и читала. Мысли завели его так далеко, что он даже зашел в ювелирный магазин. Хозяин быстро оценил Трульса в каратах и деньгах, а потом объяснил, что изумруды, пригодные для обработки, стоят дороже бриллиантов и, возможно, ему стоит подумать о покупке чего-нибудь другого, как насчет опала, если камень непременно должен быть зеленым? Может быть, ему подойдет камень с хромом, ведь именно хром придает изумрудам зеленый цвет, в этом нет ничего мистического.
Нет ничего мистического.
Покидая магазин, Трульс дал себе одно обещание. В следующий раз, когда его попросят сжечь улики, он предложит сделать следующей жертвой ограбления именно этого ювелира. И он сожжет следы. В прямом смысле слова. Как сожгли ту девушку в «Приходи таким, какой ты есть». Он услышал об этом на полицейской волне, когда разъезжал по городу, и подумал, не заехать ли на место преступления, чтобы предложить свою помощь. Ведь его отстранение, несмотря ни на что, было отменено, Микаэль сказал, что осталось лишь несколько формальностей и он сможет выйти на работу. Террористические планы в отношении Микаэля были заморожены. Они вернут свою дружбу, и все будет как раньше. Да, теперь он наконец сможет принять участие, наброситься на работу, помочь. Чтобы изловить этого чертова больного палача полицейских. Если бы Трульсу представился шанс, он бы лично… да. Он посмотрел на шкаф рядом с кроватью. В нем имеется достаточно оружия, чтобы устранить пятьдесят таких типов.
Раздался звонок.
Трульс вздохнул.
Кому-то стоявшему внизу у входа в подъезд что-то от него потребовалось. Опыт подсказывал: одно из четырех. Чтобы он стал «свидетелем Иеговы» и значительно улучшил свои шансы на попадание в рай. Чтобы он принял участие в сборе денег для какой-нибудь акции, например в пользу африканского президента, благосостояние которого зависело от собранных средств. Чтобы он открыл двери для кучки подростков, якобы забывших дома ключи, а на самом деле собиравшихся обчистить подвальные кладовки. Или же кто-нибудь из домовых активистов хотел позвать его на общедомовое мероприятие, о котором он забыл. Ни по одной из этих причин он не собирался вылезать из кровати.
Позвонили в третий раз.
Даже «свидетели Иеговы» довольствуются двумя звонками.
Конечно, это мог быть Микаэль, желавший поговорить о вещах, о которых не говорят по незащищенной телефонной линии. Как им согласовать показания, если последуют новые допросы о тех деньгах на его счете.
Трульс долго размышлял об этом.
А потом свесил ноги с кровати.
— Это Аронсен из корпуса «В». Вы владелец серебристой «сузуки-витара»?
— Да, — ответил Трульс в домофон.
А должен бы быть владельцем «Ауди Ку-5 2.0» с шестиступенчатой ручной коробкой, которая стала бы его наградой за последнюю работу для Асаева. Последним взносом за то, что он на блюдечке преподнес им этого надоедливого следователя Харри Холе. Вместо этого он владел японской машиной, название которой часто коверкали. «Сузуки-витара».
— Сигнализацию слышите?
В домофоне она раздавалась отчетливее.
— Черт, — сказал Трульс. — Посмотрю, смогу ли отключить ее с балкона.
— На вашем месте я бы немедленно спустился вниз. Они разбили стекло и пытались вырвать радио и проигрыватель дисков, когда я шел мимо. Наверное, болтаются где-то поблизости, чтобы посмотреть, что произойдет.
— Вот черт! — повторил Трульс.
— Не за что, — ответил Аронсен.
Трульс надел кроссовки, проверил, на месте ли ключи от машины и задумался. Вернулся в спальню, открыл шкаф, достал один из пистолетов, «Иерихон-941», и засунул его под пояс брюк. Опять задумался. Он знал, что остановленная картинка отпечатается на плазменном экране, если будет слишком долго оставаться на нем. Но Трульс не собирался долго отсутствовать. Он поспешил на лестницу. Здесь было так же тихо.
Лифт стоял на его этаже, поэтому он быстро зашел в кабину, нажал на кнопку первого этажа, вспомнил, что не запер дверь в квартиру, но не остановил лифт, ведь все дело должно было занять несколько минут.
Спустя полминуты он уже трусцой бежал навстречу ясному прохладному мартовскому вечеру в сторону парковки. Она находилась между многоэтажными домами, но, несмотря на это, здесь часто вскрывали машины. Надо было установить больше осветительных фонарей, черный асфальт поглощал весь свет, и после наступления темноты крутиться между машинами было легко. После отстранения ему часто не спалось, так бывает, когда целый день можно спать, дрочить, спать, дрочить, есть, дрочить. И иногда по ночам он сидел на балконе с прибором ночного видения на глазах и с винтовкой «мерклин» в надежде заметить одного из этих типов на парковке. К сожалению, никто из них так и не появился. Или к счастью. Нет, не к счастью. Он, черт возьми, не убийца.
Конечно, был тот байкер из «Лос Лобос», в башке которого он просверлил дырку, но это была чистая случайность. И теперь тот байкер стал частью террасы в районе Хёйенхалл.
Потом, была еще поездка в тюрьму Ила, когда он распространил слух, что за убийствами детей в Маридалене и Триванне стоит Валентин Йертсен. Не то чтобы они были на сто процентов уверены, что их действительно совершил Валентин, но даже если это был не он, существовало множество причин для того, чтобы эта свинья получила в тюряге по полной. Но Трульс не мог знать, что эти психи лишат парня жизни. Если, конечно, они прикончили Валентина. Недавние разговоры на полицейской волне свидетельствовали о другом.
Ближе всего к совершению убийства Трульс, конечно, был в случае с тем накрашенным женоподобным парнем в Драммене. Но там была просто работа, которую надо сделать, ведь он его об этом попросил. Да, черт его подери со всеми потрохами, попросил. Один парень утверждал, что знает, как Микаэль с коллегой избил того гомика, что работал в Крипосе. Что у него есть доказательство. И что теперь он хочет денег, чтобы оставить эту информацию при себе. Сто тысяч крон. И
