- 5
с народом Архерона? - поинтересовался Ксалтотун. - Когда я бежал в Студжию, Питон лежал в развалинах, а все большие города Архерона с их пурпурными башнями заливали потоки крови, и там властвовали варвары... - Несколько сотен лет назад еще были некоторые горские народы, которые хвалились своим происхождением от жителей Архерона, - ответил ему Орастес. - Но наши полудикие предки стерли их с лица Земли. Слишком многое им пришлось вытерпеть от властителей Архерона.
Жестокая мрачная улыбка искривила губы воскрешенного. - О, да! Немало этих варваров, - как мужчин, так и женщин, прошли через вот эти самые руки на жертвенных алтарях. Я сам видел, как на главной площади Питона из их голов складывали целые пирамиды, когда короли возвращались из походов на запад, везя добычу и обнаженных пленников. - Да... Но потом их мечи отпраздновали победу и день расплаты, после чего Архерон перестал существовать, а Питон с пурпурными башенками стал легендой давно минувших лет. На руинах некогда могучей империи выросли и окрепли молодые королевства. Мы воскресили тебя, чтобы ты помог нам овладеть ими. Пускай они и не такие большие, сильные и богатые, как древний Архерон, но достаточно хорошо вооруженные, чтобы их просто так одолеть. Смотри! - и Орастес развернул перед гостем карту, искусно вычерченную на ткани.
Ксалтотун быстро окинул ее взглядом и ошеломленно покачал головой: - Очертания стран изменились. Все кажется знакомым, но искаженным, как в фантастическом сне... - Смотри! - повторил Орастес, водя по карте пальцем. - Это Бельверус, столица Немедии, где мы сейчас находимся. А вот границы немедийских земель - на юге и юго-востоке лежат Офир и Коринтия, на востоке - Бритейн, а на западе - Акулония. - Это карта мира, которого я не знаю, - тихо произнес Ксалтотун, но Орастес не заметил жесткого огня ненависти, запылавшего в его темных глазах. Это карта мира, который ты поможешь нам изменить! - твердо сказал бывший жрец. - Сначала нужно посадить Тараскуза на трон Немедии. Но сделать это необходимо бескровно, причем таким способом, чтобы не навлечь на него подозрений. Ни к чему, чтобы страну разрывала на части гражданская война, - эти силы понадобятся для войны против Акулонии. Вот если бы король Немед с сыновьями умерли естественной смертью, например, от какой-нибудь болезни, Тараскуз мирно и спокойно взошел бы на трон, как ближайший наследник.
Ксалтотун молча кивнул, и Орастес продолжил: - Второе задание более трудное. Для того, чтобы трон Акулонии занял Валериус, войны не избежать. А это значит, что наше королевство столкнется с сильным противником. Это упорный и воинственный народ, чья твердость закалялась в схватках и войнах с племенами пиктов, воинами Зингара и Циммерии. Уже пять сотен лет Акулония и Немедия находятся в состоянии войны, но последнее слово всегда оставалось за армией Акулонии.
Их правитель - лучший боец среди воинов западных земель. Он иноземный авантюрист, захвативший корону путем победы в гражданской войне. Он сверг власть короля Ниода и сам воцарился на его троне. Зовут этого проходимца Конан, и нет пока человека, который справился бы с ним в открытом бою.
Настоящим же, законным наследником трона является Валериус. Он был изгнан из своей страны как родственник Ниода и уже много лет провел за пределами отечества. Однако в жилах его течет кровь давней королевской династии, и многие бароны Акулонии тайно желали бы падения Конана, у которого в крови не то что королевского, - благородного-то ничего нет. Но простонародье относится к нему лояльно, так же, как и дворянство отдаленных провинций. Если, однако же, его армия будет
- 6
разбита в бою и, - все может случиться, - сам Конан в том же бою погибнет, взойти на трон Валериусу будет несложно. Со смертью Конана перестанет существовать еще один центр враждебной нам власти. - Хотел бы я посмотреть на этого короля, - задумался Ксалтотун, поглядывая на серебряную настольную лампу, стоявшую в одной из ниш стены. Абажур лампы не давал отражения, но по выражению лица чародея Орастес догадался, чего тот хочет. Орастес почтительно склонил голову, словно хороший подмастерье, без слов уловивший пожелание настоящего мастера, и произнес: - Я постараюсь тебе его показать!
Он сел перед абажуром на мягкий стул и уперся в матовую поверхность гипнотизирующим взглядом. И вдруг из бледной глубины металла начали подниматься вереницы размазанных теней. Выглядело это страшновато, но присутствующие поняли, что их глазам является видимое в образах отображение мыслей самого Орастеса, - в этом проявлялась его магическая сила. Неожиданно туман рассеялся и изображение приобрело удивительную четкость - все увидели рослого, широкого в плечах мужчину с сильной грудью, грубой жилистой шеей и мускулистыми конечностями. Он был одет в шелк и бархат, его богатый кафтан украшали золотые львы Акулонии, а на ровно расчесанных черных блестящих волосах его блестела корона. Обоюдоострый меч на боку явно заменял собой все регалии. Под его низким, широким лбом каким-то внутренним огнем горели вулканические глаза. Светлое, исполосованное шрамами лицо было лицом воина, и даже шелк не мог скрыть заметной твердости тела. - Этот человек родился не на Хиберианском нагорье, - удивился Ксалтотун. - Нет, он из Циммерии, выходец одного из диких племен, что населяют серые горные склоны Севера. - Мы воевали с его предками, - буркнул Ксалтотун, - но, к сожалению, не успели их уничтожить... - Варвары Циммерии всегда были грозой для жителей юга, - произнес Орастес. - Он достойный сын этой дикой расы, и я слышал рассказы, что никто не в силах ему противостоять в бою.
Ксалтотун ничего не ответил, как завороженный глядя в горсть живого огня, что мерцал в его ладони...
В ночи длинно и пронзительно завыл пес...
ПОРЫВ ЧЕРНОГО ВЕТРА
Год Дракона начался с дыма войн, болезней и народных волнений. Черный мор свирепствовал на улицах Бельверуса, поражая и купца в его товарной лавке, и невольника в сарае, и рыцаря в застолье. Он орудовал, словно банда коновалов. Поговаривали, что это божья кара за грешные мысли и развращенность. Он был быстр и смертоносен, как укус змеи - кожа заболевшего краснела, потом чернела, пару минут несчастный бился на земле в агонии, и после этого смерть окончательно вырывала душу из гниющего тела, оставляя резко бьющий в ноздри запах разложения.
Горячий завывающий ветер беспрестанно веял с юга, отчего на полях гибли посевы, а на пастбищах падал скот.
Народ взывал к небесам и тихо роптал на короля, ибо неизвестно откуда по всему королевству разошелся слух, что под защитой стен своего дворца владыка тайно предается отвратительным занятиям и гнусным оргиям. А потом и во дворец со страшной оскаленной улыбкой голого черепа вползла смерть, и у ног ее заклубился ужасный и отвратительный туман заразы. В одну из ночей умер король и сразу все три его сына, и громкое отпевание их тел заглушила тихий, прерывистый и печальный звон колокольчиков, которыми были увешаны повозки, собирающие с улиц гниющие останки.
- 7
В ту же ночь, перед рассветом, веющий уже неделю горячий ветер с юга перестал зловеще шелестеть шелковыми шторами дворца. С севера налетел прохладный вихрь, раздался оглушительный гром, ослепительно засверкали молнии, и хлынул дождь. Рассвет встал чистым, зеленым и светлым, обожженная земля покрылась ковром свежих трав, павшие хлеба вновь потянулись к небу, и мор отступил, выметенный из страны сильным ветром вместе со своими гниющими испарениями.
Говорили, что боги смилостивились, как только умер грешный король со своими отпрысками, и когда в огромном тронном зале короновали его младшего брата Тараскуза, люд, приветствуя короля, которому покровительствуют боги, выражал свой восторг так, что дрожали стены и башни.
Такая волна народной радости и энтузиазма часто предвещает начало новой войны. Поэтому никто и не был удивлен, когда глашатаи объявили о решении короля Тараскуза признать подписанное умершим правителем перемирие с западными соседями недействительным и начать мобилизацию войск для войны с Акулонией. Его намерения были чисты: он призывал к крестовому походу против завоевателей и поработителей, несущих его стране горький позор поражений. Поддерживая Валериуса, 'истинного наследника акулонского трона', в своих речах он представал не врагом Акулонии, а лишь бескорыстным другом, стремящимся освободить страдающий народ от тирании узурпатора и чужеземца.
А если где и появлялись циничные иронические усмешки, так они касались давнего королевского приятеля Амальрика, в обширное имение которого уплывали и без того уже достаточно оскудевшие богатства королевской казны, но на волне всеобщей популярности Тараскуза этому не придавалось большого значения. И если умные люди понимали и подозревали, что настоящим, невидимым правителем Немедии является Амальрик, они опасались высказывать вслух эти еретические мысли.
